Уникальная способность простыми словами говорить о великом была присуща Н.А. Заболоцкому. Взаимоотношения человека и природы, внутренняя и внешняя красота, любовь – это лишь небольшой перечень тем, которые раскрывает поэт в своих произведениях. Мне же наиболее интересны стихи, посвященные творчеству, рассказывающие о том, как рождаются шедевры. Поэт как бы впускает читателей к себе в мастерскую.

В стихотворении «Читая стихи» перед нами предстает и поэт-мастер, и читатель одновременно. Н.А. Заболоцкий обладает уникальной способностью становиться на место другого: ребенка, старой актрисы, слепого. Он мастер перевоплощения, и везде искренен и убедителен «стих, почти не похожий на стих…».

«Любопытно, забавно и тонко» начинает Н.А. Заболоцкий раскрывать тему творчества. Это как бы прелюдия к разговору о большом и важном, и постепенно перед нами возникает портрет настоящего мастера, который понимает «бормотанье сверчка и ребенка», может воплотить в слове «мечты человечьи» и

Вечно верует в животворящий,

Полный разума русский язык.

Его герой помогает понять назначение настоящего, подлинного искусства. Н.А. Заболоцкий четко разделяет истинную поэзию и «бессмыслицу скомканной речи». Признавая за последней «изощренность известную», автор задает риторические вопросы:

Но возможно ль мечты человечьи

В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово

Превратить в щебетанье щегла,

Чтобы смысла живая основа

Сквозь него прозвучать не могла?

Ответы ясны, и все же поэт следующей строфой еще раз подчеркивает, что «поэзия ставит преграды…», она предназначена

Не для тех, кто, играя в шарады,

Надевает колпак колдуна.

Очень важна мысль о значимости русского слова, ибо оно «живая основа» творчества. Поэт обращает внимание на ответственность человека за сказанное и написанное, особенно это необходимо тем, кто сделал слово своей профессией. Ценно, когда оно становится не просто материалом, а настоящей поэзией. В последней строфе возвеличен

Полный разума русский язык.

Постигнуть же «разум языка» способен лишь человек, который «жизнью живет настоящей».

Слово «настоящий» мне кажется главным в этом стихотворении, хотя оно звучит всего один раз. Зато его заменяют контекстуальные синонимы: совершенство, «живая основа». Поэзия – это тоже настоящее, если отражает «мечты человечьи», а не является забавой.

Большое значение в этом стихотворении имеют метафоры, создающие образы живой природы («бормотанье сверчка и ребенка»), творческого процесса («бессмыслица речи», «разум языка»). Благодаря олицетворениям в произведении поэзия оживает: «ставит преграды нашим выдумкам», распознает истинных ценителей и надевающих «колпак колдуна».

Довольно интересен синтаксический строй стихотворения. Наличие риторических вопросов, а также восклицательного слова-предложения говорит об изменении в нем эмоционального фона: от спокойного повествования к размышлению и, наконец, чувственному взрыву. Интересно, что, являясь отрицанием, «нет» в данном случае утверждает мысль, прозвучавшую в риторических вопросах.

Н.А. Заболоцкий не экспериментирует с формой: классический катрен с чередующимся способом рифмовки, трехсложный анапест – все это делает стихотворение легким для чтения и восприятия.

Тема творчества не нова в литературе: и великий А.С. Пушкин, и противоречивый В.В. Маяковский затрагивали ее не раз. Н.А. Заболоцкий не исключение, он придал этой теме новое звучание, внеся исключительные, свойственные только ему мотивы. Поэт соединил классику и современность, недаром стихотворение, написанное в 1948 году, отчасти созвучно с лирической миниатюрой «Русский язык» И.С. Тургенева, созданной в конце девятнадцатого века. Чувство гордости возникает после прочтения подобных произведений.

Художественные приёмы, выделяемые в поздней лирике Н. Заболоцкого, не слишком множественны и разнообразны. Автор, как правило, старается избегать излишней гиперболизации, не часто используются многоплановые метафоры и т.п. На первый взгляд, зрелое творчество поэта тяготеет к некоторой примитивности. Однако именно простота и понятность стихотворений Заболоцкого являются его индивидуальными литературными качествами. Большое значение поэт уделяет семантической стороне языка. Его интересует слово как таковое, а конкретно - образность его значений, его смысловое наполнение. Важную роль в творчестве Заболоцкого играет такой художественный приём, как антитеза. Действительно, стихотворения поэта зачастую содержат в себе остроту противостояний природных явлений и явлений человеческого бытия, философских понятий и мировоззрений. Н. Заболоцкий - ищущий и вопрошающий созидатель, в чьих руках поэтический материал испытывает постоянные метаморфозы.

Например, стихотворение «О красоте человеческих лиц» состоит из двух противоположных частей. Первая часть монументальна, тяжеловесна. Под видом некой неподвижной глыбы автор вуалирует бедность человеческой души. Отсутствие духовного и эмоционального движения делает людей «заиндевелыми», не способными размышлять, чувствовать и сочувствовать:

Иные холодные, мёртвые лица

Закрыты решётками, словно темница.

Другие - как башни, в которых давно

Никто не живёт и не смотрит в окно.

Во второй же части, напротив, «малая хижина», которая «неказиста, небогата», символизирует внутреннее содержание человека. «Окошко» этой хижины посылает в мир «весеннее дыхание». Так и человек: если внутри он полон, то от него исходит свет и красота. Такие эпитеты, как «весенний день», «ликующие песни», «сияющие ноты» меняют настроение стихотворения, оно становится радостным, излучающим добро.

Таким образом, антитеза большого (даже громадного) и малого - это тот художественный приём, на котором базируется всё стихотворение. Однако это не означает, что других приёмов Заболоцкий в нём не использует. Напротив, стихотворение «О красоте человеческих лиц» весьма аллегорично, иносказательно. Ведь каждая «башня», «лачуга», «хижина» - это указание на того или иного человека, на его характер и внутренний мир.

Н. Заболоцкий использует меткие сравнения. В стихотворении «О красоте человеческих лиц» их можно наблюдать в достаточном количестве: «подобия жалких лачуг», «подобные пышным порталам», «словно темница», «как башни», «подобья песен». Необычно и то, что в произведении нет деления на строфы: стихотворение представляет собой одну строфу из четырех четверостиший. Это связано, вероятно, с тем, что всё стихотворение всецело сконцентрировано на одной основной мысли, оно базируется на одной основной идее.

Здесь же стоит вспомнить «Некрасивую девочку» Заболоцкого, в частности, яркое сравнение - «напоминает лягушонка». В этом стихотворении, как и во многих других, можно выделить тонкую иносказательность, глубокий психологический анализ: «чистый пламень» в качестве образа души, сравнение духовного наполнения с «сосудом, в котором пустота» или с «огнём, мерцающем в сосуде»:

Мне верить хочется, что чистый этот пламень,

Который в глубине её горит,

Всю боль свою один переболит

И перетопит самый тяжкий камень!

И пусть черты её нехороши

И нечем ей прельстить воображенье, -

Младенческая грация души

Уже сквозит в любом её движенье.

Герои и образы Заболоцкого становятся максимально глубокими. Они ярче выражены и чётче очерчены поэтом по сравнению с его ранней лирикой.

Параллелизм как художественный приём также свойственен поздней лирике Н. Заболоцкого. Например, в стихотворении «Гроза идёт» (1957) мы видим яркий параллелизм явлений природы с душевным состоянием и мыслями самого автора.

Своеобразен и уникален в стихотворении образ тучи:

Движется нахмуренная туча,

Обложив полнеба вдалеке,

Движется, огромна и тягуча,

С фонарем в приподнятой руке.

В данных строках туча наделяется каким-то особым значением, можно сказать, что она одушевляется. Туча движется подобно ищущему или потерявшемуся страннику, подобно грозному вершителю судеб. В данном контексте этот образ читается не просто как природное явления, но как нечто большее.

Вышеназванному произведению свойственна особая метафоричность:

Вот он - кедр у нашего балкона.

Надвое громами расщеплен,

Он стоит, и мертвая корона

Подпирает темный небосклон.

Такой высокий уровень метафоризации, несомненно, в очередной раз позволяет выделить как особое и неповторимее явление позднюю лирику Н. Заболоцкого: «мертвая корона», подпирающая «темный небосклон».

В заключение поэтом проводится параллелизм между расколотым надвое деревом и собственным душевным состоянием. Однако это не только параллелизм, это ещё и аллегорическое высказывание автора, выражающее двойственность его мироощущения:

Пой мне песню, дерево печали!

Я, как ты, ворвался в высоту,

Но меня лишь молнии встречали

И огнем сжигали на лету.

Почему же, надвое расколот,

Я, как ты, не умер у крыльца,

И в душе все тот же лютый голод,

И любовь, и песни до конца!

Особое значение для творчества Н. Заболоцкого несёт философское осмысление природы, тесная взаимосвязь между природой и человеком, а также их взаимная отчуждённость. В стихотворении «Я не ищу гармонии в природе…» (1947) природа видится поэту огромным «миром противоречий», наполненным «бесплодною игрой» и «бесполезно» тяжким трудом.

Стихотворение наполнено олицетворяющими метафорами: «слепая ночь», «умолкнет ветер», «в тревожном полусне изнеможенья», «затихнет потемневшая вода». Здесь же имеет место такой художественный приём как сравнение. Автор сравнивает природу с «безумной, но любящей» матерью, которая не видит себя в этом мире без своего сына, которая без него не является полноценной:

Так, засыпая на своей кровати,

Безумная, но любящая мать

Таит в себе высокий мир дитяти,

Чтоб вместе с сыном солнце увидать.

В данном произведении можно выделить неявную антитезу, противопоставление добра и зла:

И в этот час печальная природа

Лежит вокруг, вздыхая тяжело,

И не мила ей дикая свобода,

Где от добра неотделимо зло.

Когда устав от буйного движенья,

От бесполезно тяжкого труда,

В тревожном полусне изнеможенья

Когда огромный мир противоречий

Насытится бесплодною игрой, -

Как бы прообраз боли человечьей

Из бездны вод встаёт передо мной.

Лирика поэта отличается контрастностью изображаемых образов. Например, в стихотворении «Где-то в поле возле Магадана…» (1956) создаётся невыносимое ощущение грусти и подавленности от страшного контраста замерзшей, завьюженной, неприветливой земли и огромного, бескрайнего светлого неба. Звёзды в данном стихотворении символизируют не только свободу, но и сам процесс освобождения. Пока старики ещё не отделены от реальности, от своих земных дел, звёзды на них не смотрят. Но в смерти они соединяются с природой, с целым миром, обретая свободу:

Не нагонит больше их охрана,

Не настигнет лагерный конвой,

Лишь одни созвездья Магадана

Засверкают, став над головой.

Лагерная тема в тесном сплетении с темой человеческого страдания отразилась в данном стихотворении. Горе двух «несчастных русских» стариков, у которых душа «перегорела», изображено на фоне «дивной мистерии вселенной».

Циклу «Последняя любовь» как «большому произведению», состоящему из отдельных частей, каждая из которых дополняет и определяет последующую, присуще эпическое начало. Здесь можно отметить стремление автора воспроизвести «текучий» процесс действительности. Вычерчивается последовательный событийный ряд истории «последней любви» и наличие общего обрамления.

Стихотворение «Можжевеловый куст» (1957) отличается особой мелодикой, образуемой определённым звуковым набором:

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,

Остывающий лепет изменчивых уст,

Лёгкий лепет, едва отдающий смолой,

Проколовший меня смертоносной иглой!

Эта строфа примечательна также наличием в ней эпитетов: «изменчивые уста», «лёгкий лепет», «смертоносная игла». Они создают ощущение некой динамики: тревожной, неуверенной и, вместе с тем, стремительной, решительной.

С самого начала стихотворения читатель ожидает какой-то беды, чему способствует весьма оригинальный эпитет - «металлический хруст», создающий тональность внутреннего разлада и внешнего предзнаменования:

Я увидел во сне можжевеловый куст,

Я услышал вдали металлический хруст,

Аметистовых ягод услышал я звон,

И во сне, в тишине, мне понравился он.

Постоянная игра шипящих и твёрдых согласных с мягкими и сонорными создаёт в стихотворении ощущение двойственности. Читатель погружается вместе с лирическим героем в странную фантасмагорию, граничащую между сном и явью. И, как это часто использует в своём творчестве Заблоцкий, главная мысль заключена автором в последней строфе. И здесь динамика сменяется созерцанием и, в конце концов, прощением и отпущением:

В золотых небесах за окошком моим

Облака проплывают одно за другим,

Облетевший мой садик безжизнен и пуст…

Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

Заболоцкий, как уже указывалось выше, мастер в области сравнений и иносказания. В последней строфе мы видим «облетевший садик», потерявший какую-либо жизнь в своих недрах. Душа лирического героя так же, как и этот садик опустела, а виной всему можжевеловый куст - читаемый неоднозначно и наиярчайший образ данного стихотворения.

Стихотворение «Старость» (1956) заключает цикл «Последняя любовь». Это своеобразный рассказ, некое эпическое повествование в стихах. Именно в нём так остро чувствуется та зрелость и то спокойствие, к которому пришёл автор. Созерцание и осмысление - вот что выходит на первый план в сравнении с его ранней лирикой:

Простые, тихие, седые,

Он с палкой, с зонтиком она, -

Они на листья золотые

Глядят, гуляя дотемна.

Их речь уже немногословна,

Без слов понятен каждый взгляд,

Но души их светло и ровно

Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья

Был не приметен их удел,

И животворный свет страданья

Над ними медленно горел.

Более всего в этих строках выделяется противопоставление «неясной мглы существованья» и «животворного света». В связи с этим можно сказать и о так называемом «космическом» параллелизме, который в той или иной степени пронизывает позднюю лирику автора. В небольшом стихотворении Заболоцкому удаётся совместить всеохватывающее, панорамное видение мира с данной, можно сказать частной ситуацией.

Таким образом, мы видим, что поздняя лирика Н. Заболоцкого с одной стороны - явление невероятно глубокое с философской точки зрения, с другой стороны - достаточно незамысловатое с точки зрения своей художественной сущности, а точнее - в плане многообразия художественных приёмов и методов. Поэт пользуется многочисленными эпитетами, высока частотность употребления эпитетов-сравнений, сравнений, чуть реже встречаются метафоры. Можно отметить, что стихи Заболоцкого нередко содержат обращения и вопросы (чаще риторические), которое сближают авторское видение с читательским восприятием. В целом же, поэзия Заболоцкого чуждается чего-то сложного и путанного, он практически не гиперболизирует изображаемое, не занимается так называемым «плетением словес». Пунктуация поэта достаточно экспрессивна. Заболоцкий часто выносит основную идею произведения в самый конец, заключая её в последней строфе, подытоживая таким образом вышесказанное. Нельзя не отметить, что поэтика Заболоцкого была и остаётся уникальной, продолжает влиять на творчество и мышление многих поэтов и людей, связанных, так или иначе, со словом.

Ольга Ерёмина

Николай Заболоцкий. Цикл «Последняя любовь»: опыт восприятия

“Очарована, околдована, // С ветром в поле когда-то повенчана…” Мы часто слышим по радио эти стихи, превращённые исполнителями в отдающий вульгарностью шансон. Но искажённый, потерявший одну строфу текст стихотворения Николая Заболоцкого «Признание» даже в этом случае не теряет благородно-сдержанного своего звучания, несёт в себе яркую энергию мужского восхищения тайной женственности, стремлением разгадать загадку женской души. Начинается стихотворение так:

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана…

Из цикла Николая Заболоцкого «Последняя любовь» (1956–1957) в школьных программах и учебниках по литературе встречаются два стихотворения: «Признание» и «Можжевеловый куст». Но говорить об этих произведениях вне цикла - значит рассматривать отдельные детали ткацкого стана, когда лишь все детали в своём взаимодействии дадут возможность увидеть узор, сотканный автором.

Цикл этот можно сравнить с “панаевским циклом” Н.А. Некрасова и с “денисьевским циклом” Ф.И. Тютчева. По стихотворениям Некрасова и Тютчева можно проследить историю любви, проникнуть в сущность её ключевых моментов, познать её торжество и драматизм. Безусловно, циклы эти интересны нам не только как свидетельства любви их авторов к Авдотье Панаевой и Елене Денисьевой, но важны как художественные творения, как документы развития человеческой личности и даже - в социально-психологическом плане - как отражения динамично развивающихся отношений мужчины и женщины в целом.

Однако между произведениями Некрасова и Тютчева, с одной стороны, и циклом Заболоцкого - с другой, есть существенное различие. Стихотворения первых двух авторов объединены в циклы исследователями их творчества - литературоведами. Заболоцкий же сам объединяет десять стихотворений в единое целое, создаёт цикл - круг, кольцо переплетённых, пересекающихся образов. Рассказывая о своём позднем чувстве, поэт сам ставит заглавную букву - и точку в истории любовных отношений.

Заболоцкий осознаёт «Последнюю любовь» именно как цикл. Он размещает стихотворения не точно по хронологии развития событий: стихотворение «Встреча» помещено девятым номером. По сути, поэт создаёт роман в стихах. Если любовные стихотворения первых книг Ахматовой можно было бы сравнить с разрозненными страницами из различных романов, то цикл Заболоцкого - это законченное и композиционно выстроенное художественное произведение со своей идеей, с развитием действия и кульминацией просветления.

Интерпретация лирического произведения - процесс глубоко индивидуальный. Такой подход к интерпретации позволяет автору статьи говорить о своих личных ассоциациях, впускать в текст поток сознания. В данном случае это не есть нескромность, но закономерность, связанная с особенностями восприятия лирики.

Давайте откроем томик Заболоцкого и вместе прочитаем цикл «Последняя любовь».

Начинается созданный поэтом роман стихотворением «Чертополох» - не с картины первого свидания, а с изображения неожиданно вспыхнувшей душевной драмы.

Принесли букет чертополоха
И на стол поставили, и вот
Предо мной пожар, и суматоха,
И огней багровый хоровод.

Первая же строка вызывает в сознании странный диссонанс: не принято создавать букеты из чертополоха! В народном восприятии это колючее сорное растение, именуемое татарином (татарником), мордвином, муратом (В.И. Даль), соединяется с представлением о вредном, нечистом, злом.

Очевидно, именно слово “мурат” подтолкнуло Льва Толстого к созданию поэтического образа несгибаемого, обладающего поразительной волей к жизни придорожного татарника в повести «Хаджи Мурат». С этих пор в сознании, наполненном литературными ассоциациями, образ этого растения получил ореол страстности и романтизма.

Что же для лирического героя Заболоцкого внезапно вспыхнувшая любовь? Чертополох - чёрт, нечисть, страсть, черта, разделяющая жизнь; полыхание, всполохи, огонь, очистительное пламя, которое не бывает нечистым. Роковое соединение тёмного с высоким. Душевный пожар, сумятица чувств, багровый (не багряный) хоровод огней.

Эти звёзды с острыми концами,
Эти брызги северной зари
И гремят и стонут бубенцами,
Фонарями вспыхнув изнутри.

Звёзды - звезда с звездою говорит - высокий свет, к которому стремишься; но звёзды - с острыми концами, которые могут ранить тело и душу. Северная заря - Аврора - звездою севера явись - лента зари забрызгана звёздами; брызги - это когда что-то разлилось или разорвалось - или брызги фонтана - ворвались, как маленькие черти, в святилище, где сон и фимиам…

Цветы чертополоха - гремят и стонут бубенцами - образ русской дороги - колокольчик звенит - этот стон у нас песней зовётся… Фонарями - ночь, улица, фонарь, аптека - вспыхнув изнутри - и только маленький фонарщик… Пушкинская мелодия и бесконечная русская дорога, долг и неутолимая страстность сплавлены воедино.

Самое первое слово - глагол: принесли . Кто принёс? Нет, не я. Но кто внёс в мою комнату этот букет? И почему у меня нет сил его убрать? Выкинуть вон? Те, кто принёс, обладают особой властью, давая неизбежность и право измученной, испепелённой страданиями душе пережить это внезапно раскрывшееся чувство.

Прислушиваясь к себе, вглядываясь в странный букет, лирический герой видит во вспышках раскрывшихся бутонов полыханье рождающихся вселенных, с ясностью ощущает человека - микрокосмом, душу и тело - воплощением космической борьбы материи и духа.

Это тоже образ мирозданья,
Организм, сплетённый из лучей,
Битвы неоконченной пыланье,
Полыханье поднятых мечей.
Это башня ярости и славы,
Где к копью приставлено копьё,
Где пучки цветов, кровавоглавы,
Прямо в сердце врезаны моё.

Странный букет навевает сон - быль? Навь и явь - как их различить? Образ женщины - “сказочной птицы” - архетип русского сознания - связан с образом “высокой темницы” - башни, терема, где живут царские дочери-невесты. Чёрная, как ночь, решётка преграждает путь герою. Но герой - не сказочный богатырь, не прискачет к нему на помощь Сивка-Бурка.

Но и я живу, как видно, плохо,
Ибо я помочь не в силах ей.
И встаёт стена чертополоха
Между мной и радостью моей.

Это горькое осознание, как образ острого, ранящего, пронзающего насквозь (“простёрся шип клинообразный” в «Чертополохе» - “проколовший меня смертоносной иглой” в «Можжевеловом кусте»), проходит через весь цикл «Последняя любовь».

И последняя строка - “взор её неугасимых глаз” - негасимая лампада - вечная лампада зажжена - ореол святости, ощущение великого таинства.

Пятистопный песенный хорей сменяется трёхстопным, вальсирующим на волнах анапестом «Морской прогулки».

На сверкающем глиссере белом
Мы заехали в каменный грот,
И скала опрокинутым телом
Заслонила от нас небосвод.

Если чертить сюжетную линию романа, то нужно написать: герой со своей возлюбленной едут из города, где трудно встречаться, на море, в Крым. Банальная псевдоромантическая поездка? Подальше от жены, к ласкающему морю? Для лирического героя цикла это не так. Каждый день, каждый взгляд он воспринимает как горький подарок, в событиях видит отражение вечности.

В первом стихотворении - взгляд в небо, соотнесение своего мироощущения с законами мироздания, высшими законами. Во втором - обращение к воде как символу подсознания, погружение в мир отражений, попытка постичь законы превращения тела и движений души.

“В подземном мерцающем зале”, под нависшей неживой массой, вдруг ставшей одушевлённой - телом - скалы, страсти теряют накал, человеческое тело теряет вес и значимость.

Мы и сами прозрачными стали,
Как фигурки из тонкой слюды.

Отражённый мир всегда притягивал внимание поэтов и художников. Бликующие, множащиеся, дробящиеся отражения у Заболоцкого приобретают метафизический смысл. Люди пытаются осознать себя в отражениях, а те, как законченные стихи, уже отделились от своих прототипов-создателей, подражают, но не копируют их.

Под великой одеждою моря,
Подражая движеньям людей,
Целый мир ликованья и горя
Жил диковинной жизнью своей.

Жизнь человека отражается дважды - в космосе и в воде, и вертикаль духа связывает две стихии.

Что-то там и рвалось, и кипело,
И сплеталось, и снова рвалось,
И скалы опрокинутой тело
Пробивало над нами насквозь.

Загадка отражений завораживает, но остаётся нераскрытой: водитель увозит экскурсантов из грота, и “высокая и лёгкая волна” уносит лирического героя из реальной жизни, жизни воображения и духа - в сон быта.

И в конце второго стихотворения появляется образ, который тоже станет сквозным для всего цикла, - образ лица (твоё лицо в его простой оправе) как воплощения жизни души.

…И Таврида из моря вставала,
Приближаясь к лицу твоему.

Не возлюбленная приближается к берегам Крыма, но Таврида, древняя, насыщенная памятью земля, как живая, встаёт навстречу женщине, словно вглядываясь в её лицо, пытаясь распознать, насколько потоки её сознания синхронизированы с глубинными токами рождающей земли.

Кульминация сюжетной части цикла - стихотворение «Признание». Это не простое признание в любви. Женщина, которую любит лирический герой, - необычное существо. Веселье и печаль - земные чувства, которые может испытывать простая женщина. Героиня цикла - “не весёлая, не печальная”, она обвенчана с ветром в поле, она сходит к возлюбленному с неба; соединяясь с ней, он словно бы соединяется с мировой душой. Но её магическое начало не просто затаено, скрыто - оно заковано в оковы - “высокая темница // И решётка, чёрная, как ночь”. Заковано кем? Судьбой? Роком? Это остаётся неизвестным так же, как и кто же принёс букет чертополоха.

Стремление выявить в полной мере подлинную - колдовскую, надмирную - сущность (вечную женственность?) вызывает страстные попытки разорвать оковы. Поцелуи сказочного принца разрывают чары волшебного сна - герой разрывает оковы “слезами и стихотвореньями”, которые прожигают не тело, но душу.

Человек - это мир, замок, башня (отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня, чернобровую девицу), в которую надо ворваться.

Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжёлые,
В эти чёрные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.

Мир полуночной тайны не становится плоским: даже слёзы - не слёзы, они только чудятся, может быть, они только отзвук собственных слёз, а дальше, за ними, - ещё одна решётка, чёрная, как ночь…

И вновь, как в «Морской прогулке», кружит нас четырёхстопный анапест - это «Последняя любовь». В первых трёх стихотворениях мы видим только лирического героя и его возлюбленную, здесь же появляется третье лицо - наблюдатель, шофёр. И повествование ведётся не от первого лица, как раньше, а от лица автора, что даёт возможность взглянуть на ситуацию со стороны.

Вечер. Водитель такси привозит пассажиров к цветнику и ждёт их, пока они гуляют.

…Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращённых друг к другу навеки
И забывших себя до конца.

Заметил не фигуры, не позы - лица! Лица не влюблённые, не восторженные, не восхищённые - странные . Любовь для героев - не лёгкий флирт, не физиологическое влечение, но гораздо больше: забвение себя, обретение смысла жизни, когда человек вдруг понимает: так вот для чего дана душа! Такая любовь освящена свыше.

Два туманные лёгкие света
Исходили из них…

Описание великолепной цветущей клумбы - “красоты уходящего лета” - напоминает стихи Заболоцкого раннего с его дерзкими и красноречивыми сравнениями. Но тогда это было самоцелью - здесь же становится средством создания контраста между торжеством жизни, праздником природы и неизбежностью человеческого горя.

Цветочный круг, по которому молча идут наши герои, кажется бесконечным, но шофёр - наблюдатель - знает, что кончается лето, “что давно уж их песенка спета”. Но герои пока этого не знают. Не знают? Почему же они идут молча?

Южное счастье действительно кончилось. Снова, как в первом стихотворении, пятистопный хорей, повествование от первого лица, Москва и невозможность встречаться: “Голос в телефоне”. Лицо живёт отдельно - и голос тоже отделяется от тела, словно обретая собственную плоть. Сначала он “звонкий, точно птица”, чистый, сияющий, как родник. Затем - “дальнее рыданье”, “прощанье с радостью души”. Голос наполняется покаяньем и пропадает: “Сгинул он в каком-то диком поле…” А где же ещё должен был пропасть голос красавицы, обвенчанной - в поле - с ветром? Но это не летнее ковыльное поле - это поле, по которому гуляет вьюга. Чёрная решётка темницы превращается в чёрный телефон, голос - пленник чёрного телефона, душа - отражение духа в теле - кричит от боли…

Шестое и седьмое стихотворения теряют названия, их заменяют безликие звёздочки. Строки становятся короче, стихотворения - тоже. Шестое - двустопный амфибрахий, седьмое - двустопный анапест.

“Клялась ты до гроба // Быть милой моей” - до гроба не получилось. “Мы стали умней”? Счастье до гроба… Бывает ли оно? Вновь возникают мотивы воды, отражений, лебедь - птица сказки, мечты - уплывает к земле - любовная лодка разбилась о быт; вода блещет одиноко - дай войти в эти очи тяжёлые - в ней уже никто не отражается - только ночная звезда.

Торжествующие цветы куртины осыпались - только посредине панели лежит полумёртвый цветок. Лежит не в свете огней, а в белом сумраке - в белом саване - дня - “Как твоё отраженье // На душе у меня”.

Букет чертополоха с клинообразными шипами словно возвращается в «Можжевеловом кусте». Мы снова входим вместе с лирическим героем в причудливые переплетения образов сна, связываем начало и конец любовной истории сквозными мотивами.

Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Можжевельник наших среднерусских лесов - куст, ветвями которого устилают дорогу уходящим в последний путь - ягоды не вызревают. Можжевеловые кусты Крыма - почти деревья - священные деревья для местных народов - знойное солнце, ароматное облако смолистых запахов - звон цикад - красно-лиловые ягоды. Человек идёт по траве, наступает на сухую ветку - ветка хрустнула под ногой - как хрустит металл? Солнечное полыханье поднятых мечей, звон битвы - превращается в разрушение, в металлический хруст… Парная рифмовка словно бы укорачивает стих, дыхание становится тише и реже.

Стена чертополоха возвращается мраком древесных ветвей, сквозь который просвечивает “чуть живое подобье улыбки твоей”. Уже не видно лица - осталась лишь улыбка - Чеширский кот - которая живёт в сознании лирического героя - ценность - мне было довольно того, что след гвоздя был виден вчера - тает, как развеивается аромат смолы.

Надо растить свой сад!

Но тучи рассеялись, наваждение ушло:

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст…
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

Страсти улеглись, прощение послано, любовная история завершена. Казалось бы, цикл закончен. Но лирический герой вглядывается в свою душу, в свой “облетевший садик”, настойчиво вопрошая: зачем? Почему мне была ниспослана эта любовь-испытание? Если всё прошло, то что же осталось?

Ответ на этот вопрос приносит кульминация духовная - девятое стихотворение «Встреча». Эпиграф его - камертон, по которому настроены важнейшие образы цикла: “И лицо с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавевшая дверь, - улыбнулось…” (Л.Толстой. «Война и мир»).

Лирический герой - “вечный мизантроп”, потерявший веру в жизнь, отчуждённый от людей чередой тяжких испытаний - вспоминает о первой встрече с женщиной, благодаря которой скорлупа недоверия дала трещину, а затем и вовсе растворилась в живительных лучах радости.

Как открывается заржавевшая дверь,
С трудом, с усилием, - забыв о том, что было,
Она, моя нежданная, теперь
Своё лицо навстречу мне открыла.
И хлынул свет - не свет, но целый сноп
Живых лучей, - не сноп, но целый ворох
Весны и радости, и вечный мизантроп,
Смешался я…

Неугасимый свет жизни, освящённой любовью, вновь зажёгся для героя, овладел его мыслями и заставил открыть окно в сад - раскрыть свою душу навстречу проявлением мира. Мотыльки из сада помчались навстречу абажуру - я словно бабочка к огню - сама жизнь, сама любовь - один из них доверчиво уселся на плечо героя: “…Он был прозрачен, трепетен и розов”.

Радость существования - это высшее единство, и анализ попыткой классифицировать чувства и ощущения порой разрушает эту радость.

Моих вопросов не было ещё,
Да и не нужно было их - вопросов.

У человеческих поступков есть несколько уровней: уровень событийный, сюжетный, сущность которого понимается обыденным сознанием, и уровень, выводящий на бытие Мировой Души. История любви героя на первом уровне закончилась расставанием, но она подняла его душу над обыденностью, помогла ему познать в себе подлинного человека, до того скрытого коростой недоверия и горя, подарила свет - “целый ворох весны и радости”. И помогает жить дальше - под золотыми небесами, где проплывают облака, над золотыми листьями аллей.

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Это эпилог - стихотворение «Старость». Повествование от третьего лица. Осень. Супруги, прожившие вместе жизнь, понимают каждый взгляд друг друга. К ним пришло прощение и покой, души их горят “светло и ровно”. Крест страдания, который несли они, оказался животворным.

Изнемогая, как калеки,
Под гнётом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

С тех пор эти ель и сосна вместе растут. Их корни сплелись, их стволы тянулись вверх рядом к свету… Прекрасная пальма осталась на горючем утёсе.

И пришло осознание, что счастье - “лишь зарница, // Лишь отдалённый слабый свет”. Отсвет иной - высшей - радости. Но не это главное: кроме фатализма, в стихотворении - позитивное утверждение, что счастье - синяя птица, светлый конь - “требует труда”! Труда нашего, человеческого, который один способен создать противовес роковому принесли .

Кольцевая композиция: свет листьев, образ человеческих душ - горящих свечей - в концовке стихотворения.

Огненное смятение чертополоха переплавилось в золото понимания. Цикл - круг, роман - завершён.

Спонсор публикации: каталог онлайн интернет радио http://radiovolna.net/. В каталоге, который для удобства рубрицирован по жанрам, странам и языкам, каждый легко найдет радиостанцию, соответствующую его вкусовым предпочтениям. RadioVolna представляет радио различных музыкальных стилей и жанров – от современной популярной и танцевальной музыки до фолка и кантри, от классики и ретро до рока и техно, от джаза и блюза до шансона и городского романса. Новостные радиостанции предложат самую свежую информацию всем тем, кто намеревается быть постоянно в курсе главных мировых событий, кому интересны комментарии и мнения экспертов, кто хочет следить за котировками ценных бумаг и валют. Благодаря современным технологиям теперь в самом отдаленном уголке земного шара можно слушать любимые радиостанции в прекрасном качестве.

Необычайное влияние на творчество Заблоцкого оказали Великие научные открытия, коими полнился мир в период его жизни и творчества. При этом его стихотворения не утратили своей поэтичности. Думаю, что поэт действительно сказал новое слово в русской литературе. Примером сочетания науки, лиричности и философии служит стихотворение Заболоцкого «Метаморфозы»(1937). Реальность бессмертия – ключевой вектор данного произведения. Если раньше в решении этой вечной проблемы жизни и смерти поэты исходили из философских учений, христианского мировоззрения, то научные открытия в эпоху XX века поставили ее на другой уровень.

Николай Заболоцкий осмысливает реальность в бесконечном разнообразии и единстве превращений «клубка какой-то сложной пряжи», единстве «мира во всей его архитектуре». Каждое превращение мировой жизни включает в себя смерть, умирание. Это факт, с которым приходится мириться. Смерти происходят в любой момент жизни.

Сначала стихотворение кажется парадоксальным, сложным для понимания. Само название произведения символично. Древнегреческий поэт Овидий в своё время написал поэму «Метаморфозы», в которой отразил волшебные превращения в мире, перетекание одной материи в другую. И хотя во многом эта поэма мифологична, наполнена легендами о богах, время показало, что греки были удивительно прозорливы. Превращения, удивительные изменения в природе и человеке происходят ежесекундно. Мир изменился, грани человеческого сознания расширились. Эти новые взгляды и отразил автор в своих «Метаморфозах».

С самых первых строк чувствуется удивление, восхищение лирического героя бесконечным изменениям мира:

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!

Уже здесь на первый план выходит проблема человека и окружающей действительности. Лирический герой пытается решить очень сложный вопрос – как происходит, меняется жизнь внутри него, кто он. Отсюда его парадоксальные выводы:

Лишь именем одним я называюсь,-

На самом деле то, что именуют мной,-

Не я один. Нас много. Я - живой.

Вряд ли можно отрицать то, что жизнь постоянно меняется, развивается, в том числе и в теле человека. Взгляд лирического героя обращен к сущности внутренних процессов личности. Он касается не только психологических и философских аспектов, но и физиологических. Перед нами новое видение человека. Человек воспринимается не статично, а в единстве бесконечно разнообразных процессов жизни. Еще древние писали: «В одну реку не войти дважды» и «Люди как реки».

Несмотря на то, что в своих произведениях Н.Заболоцкий напрямую не обращался к древней Греции, а напротив, увлекался современным естествознанием, его стихотворение подтверждает суждения греческих мудрецов. Отсюда обилие иносказаний в стихотворении. Лирический герой смотрит на себя со стороны – «колеблемого на морской волне», «летящего по ветру в край незримый». Поэт подчеркивает закономерность, согласованность всеобщих метаморфоз единого, бессмертного бытия. Законы изменения бытия он выражает формулой: «звено в звено и форма в форму». Человек Н.Заболоцкого многолик и, в то же время, един, его составляющие включены в процессы умирания и возрождения:

Чтоб кровь моя остынуть не успела,

Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел

Я отделил от собственного тела.

Стихотворение условно можно разделить на три смысловые части. В первой лирический герой рассуждает о себе, своих внутренних состояниях. Во второй – выражает своё отношение к природе. Живое и мертвое взаимосвязано в ней, одно перетекает в другое. Природа здесь не только «скопленье чудных тварей», но и «орган поющий».

Метафоры поэта торжественны, величавы. Они подчеркивают закономерность, гармоничность всех процессов на Земле:

Звено в звено и форма в форму. Мир

Во всей его живой архитектуре –

Орган поющий, море труб, клавир,

Не умирающий ни в радости, ни в буре.

Природа представляет собой «живую архитектуру», состоящую из мельчайших частиц. Каждой из них принадлежит свое место. Природа есть поющий орган – музыкальный инструмент с множеством голосов, которые вместе составляют стройный лад, единую гармонию. У каждого из нас есть свой голос в этой вселенской мелодии. Чтобы осознать это, нам необходимо расширить горизонты взгляда на мир, понять его сложность и многообразие. В жизни природы действуют разные законы, но, пожалуй, главный из них – закон целесообразности. Ничто в мире не приходит из ниоткуда и не исчезает без следа. Всё имеет причинно-следственную связь. Отсюда эти удивительные «метаморфозы», описанные Н.Заболоцким. Думаю, что сегодня настало время, когда природа снова властно заявила о себе человечеству. Поэтому так важно понять ее законы.

Третья смысловая часть представляет собой своеобразный итог всего стихотворения. Здесь впервые возникает тема бессмертия. Поэт утверждает, что только наши суеверия мешают нам видеть «реальное бессмертие». Оно, по мысли Н.Заболоцкого, находится не вне нас, а как наше личное достояние в этом мире. Особенную глубину и новизну этой поэтической мысли даёт представление о собственной собирательности.

По своему жанру «Метаморфозы» тесно связаны с традициями классической философской лирики Гете, Баратынского, Тютчева. Здесь мы наблюдаем лирическое описание самого процесса мысли. Мандельштам называл подобные размышления «поэзией доказательства». Литературная традиция подчеркнута архаической книжной лексикой («око», «прах», «злак»). Стихотворение завершается философскими метафорами, которые представлены в форме афоризмов: «мысль некогда была простым цветком», «поэма шествовала медленным быком». Главная мысль заключительной части состоит в том, что бессмертие есть «клубок пряжи»:

Как бы клубок какой-то сложной пряжи,

Вдруг и увидишь то, что должно называть

Бессмертием. О, суеверья наши!

В анализируемом произведении автор достигает необычайно емкости поэтической мысли. Всего тридцать две строчки! А между тем, это целая философская поэма. Н.Заболоцкий выразил самые прогрессивные мысли своего времени. Он удивительным образом соединил научные открытия и глубоко эмоциональные переживания. Очевидно, что Н.Заболоцкий даровал русской литературе новое направление.

Проектная работа- опыт анализа

2010 год, апрель

Лингвистический анализ

стихотворения Н.А. Заболоцкого «Читая стихи…»

учеников 8 класса МОУ

Воскресенская СОШ

Ленинского района

Московской области

Русский язык – это язык нашего народа, «великий и могучий», говоря словами великого русского писателя И. С. Тургенева. Он богатый, гибкий, образный и певучий. Его пополняли и совершенствовали своим творчеством настоящие художники слова: А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Н. А. Некрасов.

Н. А. Заболоцкого, известного русского поэта XX века, также можно по праву назвать мастером слова. Каждая фраза, каждый художественный образ его произведений имеют завершенность и глубокий смысл. Всю свою жизнь Заболоцкий посвятил искусству: «Я отрекся от житейского благополучия, от «общественного положения», оторвался от своей семьи – для искусства. Вне его – я ничто…». Он вошел в нашу литературу как великий мыслитель и философ.

Какой должна быть настоящая поэзия? Этим вопросом задавались поэты всех времен. Эта тема нашла отражение в творчестве А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова и многих других. Каждый из них по-своему определял предназначение и смысл поэзии. Так, А. С. Пушкин описал образ идеального поэта в стихотворении «Пророк». Своеобразную полемику в душе поэта о том, каково предназначение поэзии, мы видим в стихотворении Н. А. Некрасова «Поэт и гражданин».

Тема настоящей поэзии нашла отражение и в творчестве Заболоцкого. Именно об этом поэт пишет в своем стихотворении «Читая стихи».

Это произведение условно можно разделить на две части.

В первой части звучит явная авторская ирония над «псевдопоэтами». Заболоцкого «забавляет» их творчество – «бормотанье сверчка и ребенка», «щебетанье щегла». Этот оттенок иронии, авторской усмешки стихотворению придает разговорная лексика («бормотанье», «бессмыслице», «скомканной»), которая «соседствует» со словами высокого стиля («совершенство», «изощренность»). Примечательно, что в первой части Заболоцкий употребляет слово «стих» (явно стилистически сниженное), тогда как во второй части он использует слово «поэзия» (слово высокого стиля). В данном стихотворении эти слова являются контекстуальными антонимами: стих – ненужное словотворчество, бессмысленный набор слов, а поэзия – вот оно настоящее искусство. Вся первая часть построена на противопоставлениях: «бормотанье» несопоставимо с «совершенством», а «бессмыслица скомканной речи» - с «изощренностью». В конце поэт задает риторический вопрос:

Но возможно ль мечты человечьи

В жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское слово

Превратить в щебетанье щегла,

Чтобы смысла живая основа

Сквозь него прозвучать не могла?

Здесь мы опять видим противопоставление. Творчество современных поэтов – «щебетанье щегла» - Заболоцкий противопоставляет «русскому слову» - поэзии Пушкина, Лермонтова, Некрасова.

Вторая часть противопоставляется первой. Она начинается с отрицательного слова-предложения «Нет!», в котором автор сам же и отвечает на свой вопрос. В этой части высокая лексика («преграды», «верует», «животворящий», «полный разума») придает стихотворению оттенок торжественности и возвышенности, помогает ярче выразить основную мысль. Автор противопоставляет вторую часть первой, используя и отрицание («не для тех, кто, играя в шарады, надевает колпак колдуна»). Помимо высокой лексики, Заболоцкий включает в произведение устаревшие слова («ибо») и прибегает к такому приему, как повтор («кто» - «кто»).

Заболоцкий также прибегает к звукописи. Ее секрет заключается в том, что звук способен порождать у читателя определенные ассоциации, оказывать влияние на восприятие произведения. В стихотворении мы наблюдаем аллитерацию: в первой части- «бормотанье сверчка и ребенка» - повторяется звук «р» (грубый звук), «щебетанье щегла» - повторяется звук «щ». В последнем четверостишии много шипящих «ж», «щ» и свистящих «з», «с» (светлые звуки)- от этого слова кажутся говорящими, шелестят, шуршат. Так автор усиливает эффект противопоставления и влияет на восприятие читателем разных частей стихотворения. Фонетическое оформление делает произведение еще более образным.

Следует также обратить внимание на логическое ударение в конструкции сравнения: то, с чем сравнивают (2-ая часть произведения) выделено ярче, чем то, что сравнивают (1-ая часть произведения). Действительно, в первой части мы видим авторскую иронию и усмешку, он критикует современную поэзию, но все же не останавливает только на этом свое внимание. Зато именно во второй части автор раскрывает проблему своего стихотворения: «Какой должна быть настоящая поэзия?» - и отвечает на вопрос о том, каким должен быть настоящий поэт:

Тот, кто жизнью живет настоящей,

Кто к поэзии с детства привык,

Вечно верует в животворящий,

Полный разума русский язык.

Написано стихотворение трехсложным размером – четырехстопным анапестом, что придает ему особое, мелодичное звучание. Строфа – четырехстишья, перекрестная рифмовка и чередование безударных (женских) и ударных (мужских) окончаний – признаки классического стихосложения (что характерно для всех произведений Заболоцкого). Эта форма выбрана не случайно. Цель поэта: показать начинающим литераторам, как необходимо работать над стихами: опираясь на классику, на то, что было сделано до них. Заболоцкий считает, что в начале своего творческого пути поэт должен учиться на опыте предыдущих поколений.

Это стихотворение очень интересно с лексической точки зрения, и в нем мы видим подтверждение тому, что Заболоцкий действительно был настоящим мастером слова, который в каждую фразу вкладывал глубокий смысл, и художником образов, ярких и актуальных и в наше время.