«Образ матери в русской литературе» - Письмо от матери. Вознесенский А.. Произведения о матерях. Преуспевает владеющий информацией. Кому на Руси жить хорошо. Матери не ожидают наград. Цветут цветы. Сыновние чувства. Россия удержалась благодаря матерям. Образ матери в творчестве С. Есенина. Добра моя мать. Последний срок. Тлетворные следы. Тема матери. Вечерний несказанный свет. Сказки и легенды. Самый дорогой и близкий человек. Полное собрание сочинений и писем.

«Образы памятников» - Саранск. Смешная и печальная история. Вопрос. Александр Сергеевич Пушкин. Михаил Васильевич Ломоносов. Заслуженная и незаслуженная слава. Смоленск. Идея создания творческого памятника. Гавриил Романович Державин. Образ памятников в творчестве поэтов. Екатеринбург. Три памятника в русской литературе. Аллея меценатов столетия. Квинт Гораций Флакк. Бюсты в современном обществе. Образ памятника в русской литературе.

«Образ женщины в искусстве» - Гадание на картах. Решительность, гордость. Крестьянки Венецианова. Внимание раскрытию женских образов. Образ женщины. Красавица миру на диво. Идеал Некрасова и Венецианова. Героини Некрасова. Женщины в русских селеньях. Крестьянка с косой и граблями.

«Петербург в литературе» - Петербург- символ могущества России. Город – загадка и по сей день. Образ города в русской литературе. Рим создан человеческой рукою. Содержание. Маршрутная карта. Всё то, чего коснётся человек, приобретает нечто человечье. Проблемный вопрос. Речь пойдёт о самом уникальном замечательном городе Санкт-Петербурге. Информатика. Люблю тебя, Петра творенье. Красуйся, град Петров.

«Образ юродивого» - Пророк Исайя. Кто такие юродивые. Византийские юродивые. Истоки образа. Новый Завет. Юродивые в Ветхом Завете. Характеристика героев. Михаил Клопский. Византийская литература. Сонечка Мармеладова. Князь Мышкин. Образ героя. Никола Псковский. Духовная миссия юродивого в литературе 19 века. Юродивый в житийной литературе. Очарованный странник. Герои произведений Ф.М.Достоевского. Образ юродивого в русской литературе XIX века.

«Петербург в литературе 19 века» - Невский проспект. Нарисуйте словами портрет героя. Несколько знаменитых мест Петербурга. Привычный человек. Камень. Художник Пискарев. Петербург в XIX веке. Образ Петербурга в литературе XIX века. Петропавловская крепость. Медный всадник. Евгений. Родион. А. С. Пушкин. Памятник Петру Великому. Ассоциации. Особенности восприятия Петербурга XIX века. Ф. М. Достоевский. Описание. Родион Раскольников.

СОЛОВЕЙ Татьяна Григорьевна -

учитель-методист гимназии им. И.Сельвинского, г. Евпатория, Республика Крым

Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

С некоторых пор уроки, посвящённые творчеству А.Н.Островского, я начинаю с рассказа о том, как искала в Москве дом-музей драматурга. Когда направлялась туда, не думала, что поиски окажутся столь сложными: адрес известен: Малая Ордынка, д.9/12, станция метро «Третьяковская» - ничего мудрёного. Тем более на выходе из метро, над эскалатором висела огромная надпись «Дом-музей Островского». Но всё получилось неожиданно сложным и непредсказуемым. Стоило мне выйти из метро и поинтересоваться у прохожих, в какую сторону пойти, чтобы выйти к дому Островского, как оказалось, что никто этого не знает, мало того, никто не знал даже, кто такой Островский. Только однажды кто-то переспросил: «Это тот, который “Как закалялась сталь написал?”» Битых двадцать минут я крутилась у станции метро, переспросила, наверно, человек двадцать разных возрастов, мужчин и женщин - и всё безрезультатно. Тогда я решила искать наугад. И так вышло, что сначала прошла всю Большую Ордынку, и там тоже тщетны были мои расспросы о музее. Даже милиционеры ничего вразумительного не могли мне сказать… Пришлось вернуться к исходному пункту и пойти по параллельной улице, которая, на счастье, оказалась той самой, а дом Островского в двух шагах от станции метро…

О памятнике Ахматовой в Петербурге

18 декабря 2006 года, в год сорокалетия со дня смерти Анны Ахматовой, в Петербурге, на набережной Робеспьера, напротив здания печально известной бывшей тюрьмы «Кресты» (ныне следственного изолятора), был открыт памятник поэтессе, ставшей своеобразным символом Серебряного века. Место для этого памятника указала она сама в поэме «Реквием»:

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась

(Последняя с морем разорвана связь),

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание чёрных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век

Как слёзы струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

Бронзовый мечтатель

«БРОНЗОВЫЙ МЕЧТАТЕЛЬ»

«Бронзовый мечтатель » - памятник Пушкину-лицеисту - давно стал одной из визитных карточек «города муз» - Царского Села, города, где происходило становление Пушкина-поэта.

Мысль о памятнике родилась в среде лицеистов ещё в 1860 году, накануне 50-летия Лицея. Лицеисты мечтали воздвигнуть памятник на свои средства, но потом оказалось, что этих средств слишком мало для создания достойного памятника. Была объявлена подписка, но, поскольку все памятники представляли собой многофигурные композиции, стоимость их была очень высока. И начавшийся было успешно сбор средств приостановился.

Вернулись к мысли о памятнике накануне 100-летия поэта, в 1899 году. Инициаторами были жители Царского Села. Начался сбор денег, объявили конкурс на лучшую скульптуру. Конкурсный проект памятника представили скульпторы М.А. Чижов, P.P. Бах, Л.В. Позен и В.А. Беклемишев. Император Николай II избрал эскиз Роберта Романовича Баха (1859-1933), скульптора, академика, преподавателя школы Императорского общества поощрения художеств. Фигуру отлили из бронзы в мастерской Н. Штанге. Участие в сооружении памятника принимал представитель инициативной группы, известный поэт и педагог И.Ф. Анненский. Им были выбраны стихи поэта, высеченные на пьедестале. Бах сумел передать состояние поэтического вдохновения поэта. «Бронзовый мечтатель» - истинно романтический памятник Пушкину.

...в грустные минуты я утешал себя тем, что поэт не умирает и что Пушкин мой всегда жив для тех, кто, как я, его любил, и для всех умеющих отыскивать его, живого, в бессмертных его творениях...
И.И.Пущин

Первое стихотворение «Памятник» написал Квинт Гораций Флакк (65 — 8 гг. до н.э.), древнеримский поэт блестящей эпохи императора Августа. Он был сыном вольноотпущенника, получил хорошее образование в Риме, участвовал в гражданской войне в войсках Брута, после поражения республиканцев вернулся в Рим и посвятил себя полностью поэтическому творчеству.

В 23 году до н.э. Гораций выпускает три книги лирических «Песен», которые античные критики называли одами (от древнегреческого слова «песня») не случайно: римский поэт считает себя учеником эолийских лириков Алкея, Сапфо и Анакреонта. Они создавали в своих стихах образ поэта с индивидуальными чертами характера и собственной биографией, к чему стремился и сам Гораций. Сборник песен открывался обращением к самому близкому другу и покровителю поэта — римскому аристократу Меценату — и заканчивался стихотворением «К Мельпомене», которое начиналось словами: «Я воздвиг памятник...». Стихотворение представляло собой обращение к музе трагедии — Мельпомене, имя которой появляется в последней строке: муза должна наградить поэта по заслугам лавровым венком — символом победы, могущества и мира. Своё бессмертие сам Гораций видел в том, что «первым свёл (переложил — О. П.) эолийскую песнь на италийские лады», то есть обогатил римскую поэзию новыми стихотворными размерами (свои лирические песни поэт написал двенадцатью разными размерами, чего не смог повторить ни один другой римский поэт).

В 1747 году М.В.Ломоносов переводит стихотворение Горация с латинского на русский язык. Свою задачу при этом Ломоносов видел в том, чтобы как можно точнее передать содержание оригинала, поэтому никаких собственных добавлений к латинскому источнику русский поэт-переводчик не вносил. В 1795 году к Горациеву стихотворению обратился другой русский поэт - Г.Р.Державин. В отличие от Ломоносова, Державин даёт свободный перевод античного оригинала и называет своё стихотворение «Памятник».

Первая строфа является точным переводом Горация:
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов твёрже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полёт его не сокрушит.

Но уже во второй строфе Державин отступает от римского оригинала и говорит о роде славян, которые вечно будут помнить о нём. Русский поэт, как и Гораций, подчёркивает, что сам добился своей славы, так как происходит из безвестного рода:

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал...

А свою главную заслугу Державин видит в том,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.

Поэт вспоминает здесь свою знаменитую оду «Фелица» (1783), посвященную Екатерине Второй, и философские оды «На смерть князя Мещерского» (1779), «Бог» (1784), «Водопад» (1794) и т.д. Державин заканчивает своё стихотворение, как и Гораций, обращением к музе, но уже не к конкретной музе трагедии, а к творческому вдохновению, представляемому, по европейской традиции, в образе прекрасной женщины.

В 1836 году А.С.Пушкин написал свой «Памятник». Первые две строфы являются вольным переводом древнеримского оригинала, а свою заслугу перед народом поэт видит в том,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Последняя строфа является традиционным обращением к музе, но поэт, вместо лаврового венка, хочет получить от музы мудрость:

Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

Горациева ода привлекла внимание А.А.Фета, который в 1863 году создал её новый перевод, а в 1912 году свой «Памятник» пишет В.Я.Брюсов. Если Пушкин выбирает в качестве эпиграфа первые слова римской оды («Я воздвиг памятник...»), то Брюсов ставит в эпиграф слова из той же оды, обращённые к Мельпомене («Преисполнись гордости...»). Первые строки стихотворения повторяют, правда на свой лад, идею Горация:

Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.

Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!

За многих думал я, за всех знал муки страсти,
Но станет ясно всем, что эта песнь — о них,
И, у далёких грёз в неодолимой власти,
Прославят гордо каждый стих.

В заключение следует сказать, что каждого серьёзного поэта волнует вопрос о значимости его собственного творчества и каждый поэт оценивает свою поэзию по-своему. Это зависит от времени, когда он создавал свои произведения, от характера самого автора.

Сравнивая «Памятники», можно заметить, что со временем поэты всё больше ценят высокие человеческие чувства. Гораций видел свою заслугу в том, что писал лирические стихи, то есть изображал простые, но благородные чувства: любовь, дружбу, любование природой, уважение к человеку. Державин ценил в своём творчестве правдивость и честность. Пушкин ставит себе в заслугу, что не просто воспевал добрые чувства, но прививал их соотечественникам в своё «жестокое» время. Брюсов уверен: если «о друге с дружбой» говорить, твоя поэзия будет понятна всем.

ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ «ПАМЯТНИКА» В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Творчество Горация оказало огромное влияние на мировую, и в частности, на русскую литературу . В русской классической поэзии Гораций был частым гостем. в одном из своих стихотворений перечисляет его среди своих любимых поэтов: «Питомцы юных Граций, с Державиным потом чувствительный Гораций является вдвоем…». Древнеримский поэт свой первый сборник од из трех книг завершает гордым утверждением собственного бессмертия - знаменитым "Памятником":

Царственных пирамид выше поднявшийся.

Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой

Не разрушат его, не сокрушит и ряд

Нескончаемых лет, - время бегущее.

Нет, не весь я умру, лучшая часть меня

Избежит похорон. Буду я вновь и вновь

Восхваляем, доколь по Капитолию

Жрец верховный ведет деву безмолвную.

Назван буду везде - там, где неистовый

Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царем

Был у грубых селян. Встав из ничтожества,

Первым я приобщил песню Эолии

К италийским стихам. Славой заслуженной,

Мельпомена, гордись, и, благосклонная,

Ныне лаврами Дельф мне увенчай главу.

Кто же продолжил традиции Горация в нашей литературе? До 1836г. были опубликованы следующие варианты переводов этой оды:

За исключением Державина и Пушкина, все остальные переводят ее, сохраняя все реалии античного поэта, - топонимы, весталок, Капитолий. Местоимение «Я» в этих переводах означает именно Квинта Горация Флакка. В этом нет ничего удивительного. Словесность появилась в России, как констатировал сам Пушкин, «вдруг в XVIII столетии, подобно русскому дворянству, без предков и родословной».

В двадцатые годы XIX в. сама ода отходит в разряд анахронизмов . Культурный пласт, на котором поставлен «Памятник», был архаичен уже для современников Пушкина. Л. Пумпянский удивляется: «Как вернулся Пушкин к Горацию после того, как …усвоил новую поэму, новый роман? Уже в этом «Памятник» Пушкина есть загадка».

В большинстве случаев исследователи-литературоведы обращают внимание на тематические связи между этими произведениями. В меньшей степени исследованы взаимосвязи в их лингвистической структуре и текстуре. Чтобы их выявить, для наглядности приведем тексты трех поэтов в табличной форме. Жирным шрифтом отмечены соответствия (по крайней мере, между двумя текстами) точные или почти точные (ср. Превыше пирамид - выше пирамид; воздвигнул – воздвиг ). Курсивом выделены синонимичные или гипонимичные лексические единицы – слова и обороты (крепче меди - металлов тверже ). Смысловые противопоставления и корреляты выделяются подчеркиванием (венчай - не требуя венца) .

Как и у предшественников, структура коммуникативных актов в художественном тексте Пушкина строится по схеме Я – Я: в четырех строфах десять раз сказано: "я", "я", "мой", "я", "обо мне", "меня", "я", "я пробуждал", "восславил я". В пятой "я" отсутствует совсем - есть только "веленье Божие" и Муза" . Но Муза у Пушкина – это alter ego поэта.

Общая схема построения текста, которую можно назвать схемой Горация – Ломоносова, остается у Державина той же, во многом совпадают части о посмертной славе и финальное следствие, но можно видеть и отличия в заполнении некоторых “слотов”. Если Ломоносов сразу вводит в текст концепт “бессмертие”, то Державин использует его, как вывод в финале. В переводе Ломоносова будущая слава поэта связана с римскими реалиями. Державин также связывает с географическими названиями свою будущую славу, но поскольку это уже не перевод, а подражание, он использует реалии русские.

Реки, перечисленные в "Памятнике" Державина, находятся на большом расстоянии друг от друга. Это не случайно: географическая масштабность была характерна для оды XVIII века .

Слух прóйдет обо мне от Белых вод до Черных,

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал.

Но Державин не ограничивается топонимами, а говорит уже про "род славянов" и о "народах неисчетных"; стихи эольски сменились русским слогом. Далее, подчеркивая свои заслуги перед троном, он гордится и тем, что мог “истину царям с улыбкой говорить”. С этой целью он расширяет последнюю строфу Ломоносова (в его стихотворении уже не 16, а 20 строк). Обращение к Музе, с одной стороны, повторяет Ломоносова, а с другой – поднимает тему презрения и равнодушия к клевете и непониманию, продолженную Пушкиным.

В “Памятнике” Пушкина можно насчитать 12 цитат и созвучий со стихами Ломоносова и Державина только предикативного или фразового характера. К ним можно добавить заимствования и использование отдельных слов, словосочетаний и их синонимов. Наконец, весьма существенный интертекстуальный характер имеют смысловые противопоставления и корреляты. Можно видеть, что в наибольшей степени текст Пушкина пересекается с текстом Державина и, в том числе, в тех случаях, когда текст самого Державина основан на связях с текстом Ломоносова. Таким образом, наблюдаем эстафету интертекстуальных соответствий Л > Д > П. Примером могут служить строки:

Я буду возрастать повсюду славой (Л) > И слава возрастет моя (Д) > И славен буду я (П).

Обращает на себя внимание обилие точного цитирования. Повторяются не только отдельные слова, понятия, словосочетания, но часто целые фразы. Так, Пушкин сохраняет заглавную державинскую фразу Я памятник себе воздвиг (Д, П). Фразу Державина Слух прóйдет обо мне (Д) Пушкин вначале взял в неизмененном виде, но потом отказался от славянизма “прóйдет” и, в соответствии с ритмом ямба, обозначил перестановку сверху цифрами 1 и 2 : Слух обо мне пройдет (П). Используя слова всяк и доколь , употребленные Державиным, Пушкин по сути охотно прибегает к синтаксическим конструкциям, вводимым этими словами: Всяк … в народах неисчетных (Д) > всяк сущий в ней язык (П).

В целом, как уже было отмечено, “в начале первых трех строф Пушкин дословно или почти дословно повторяет Державина” , но заканчивает эти строфы по-своему. Таким образом, используя тему своих предшественников, Пушкин заканчивает ее собственной “ремой”, придавая строфам и стихотворению в целом неожиданный и новый смысл.

Помимо этого, в стихе Ломоносова важным для Пушкина оказалось слово “лирой”, которое Державин не использовал, а Пушкин употребил дважды: Алцейской лирой (Л) > заветной лире, лирой (П). Не отступая от канона, Пушкин сохраняет общую схему Горация – Ломоносова – Державина. При этом отличия настолько существенны, что они как раз и стали материалом для многочисленных исследований и споров.

В частности, “посчастливилось” такой детали, как “Александрийскому столпу”. Однозначно отнести это название к Александровской колонне перед Зимним дворцом мешает грамматическая форма прилагательного, которая указывает на то, что слово образовано от названия города Александрия, где, действительно, возвышалась “колонна Александрийская”, или “столб Александрийский”. Это название Пушкин мог вспомнить по ассоциативной связи и использовать его, чтобы избежать слишком конкретных политических аллюзий , но сохраняя при этом возможность двойного толкования. Другая возможность отождествить Александрийский столп с Александровской колонной связана с сравнением с Александрией Петербурга, как искусственного города, символа могущества новой империи.

Пушкин, с одной стороны, следуя традиции XVIII века, в своем стихотворении перечисляет не гидронимы, а этнонимы, которые выступают как будущие адресаты его поэзии:

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, и друг степей калмык.

При этом Пушкин, возможно, придавал этому списку этнонимов одновременно географический и даже “символически космический смысл: в его стихотворении “гордый внук славян” (которым мог быть и живущий в России поляк) представляет Запад, финн – Север, тунгус – Восток и калмык – Юг”.

Гораций разделял государственную политику Августа, Ломоносов - Петра I, Державин - Екатерины II. Для поэтов процветание государства было гарантом посмертной славы их поэзии…”. Как писал сам Пушкин, "Век Екатерины - век ободрений; Державину покровительствовали три царя". Но судьба самого Пушкина разошлась с судьбами государства. По мнению Л. Пумпянского, речь идет о "великом кризисе русского государства: Пушкин отказывается вручить свое бессмертие совечности русского государства и связывает его с бессмертием - а может, и смертностью? - поэзии самой. Это одна из самых грустных строк русской поэзии".

Итак, можно видеть, что переклички и созвучия не ограничиваются только Ломоносовым и Державиным. Пушкину были известны и другие переводы Горация: В. Капниста (1805), А. Востокова (1806), С. Тучкова (1816). Таким образом, как отмечают исследователи, видимо, Пушкину нужна была “"игра со многими участниками". …круг "участников" принципиально не замкнут, сознание читателя должно быть открыто к разным ассоциативным ходам”, к узнаванию не только Горация и Державина, но и стихов на данную тему самого Пушкина, что имеет, на наш взгляд, принципиальный характер, так как Пушкин здесь подводит итоги своего обращения к теме на протяжении двадцати лет.