По подсчетам историков, за годы Гражданской войны на стороне Красной армии сражалось до 300 тысяч иностранцев. Наиболее многочисленными были венгры, латыши и китайцы.

Установленная численность жителей Поднебесной, служивших в составе РККА, 40 тысяч. Красные командиры вспоминали об исполнительности, невозмутимости и жестокости китайских бойцов, которые активно использовались большевиками не только в войсковых операциях, но и во время террора.

Как китайцы попали в Россию

Жители Поднебесной стали проникать на территорию Российской империи с середины XIX века. Первая волна миграции была вызвана проигранной Русско-японской войной, тогда тысячи китайцев переселялись в Сибирь из Манчжурии.

Новый виток переселения произошел в период Первой мировой войны. Миллионы русских «мужиков» ушли на фронт, что вызвало дефицит рабочей силы. Исправить ситуацию решили через наем китайских рабочих.

В 1915 году первая партия рабочих из Манчжурии была ввезена для строительства железной дороги Петроград-Мурманск. Китайцы нанимались шахтерами в Донбасс и на Урал, лесорубами в Белоруссию и Карелию, а наиболее грамотных отправляли рабочими в Москву, Петроград, Одессу, Екатеринбург. По воспоминаниям очевидцев азиаты работали плохо, но их труд стоил копейки.

К концу 1915 года в России числилось 40 тысяч китайцев, к 1916 – 75 тысяч, а весной 1917 – 200 тысяч рабочих из Поднебесной. После падения царской власти тысячи китайцев оказались без работы, а денег на жизнь и обратный путь домой у них не было.

Бывшие рабочие начинали сбиваться в банды, которые заметили большевики, решившие, что «братьев по трудовому классу» можно использовать для революционных целей.

Где служили китайцы

Первых нанятых китайцев большевики объединили для службы в интернациональном отряде, который впоследствии стал ленинской гвардией. Подразделение перевезли в Москву, где его переименовали в «Первый интернациональный легион Красной армии».

Большевики не доверяли охране из русских, поэтому легионерам доверяли жизни партийных лидеров. Личными телохранителями Ленина были 70 китайских солдат, впоследствии азиатские товарищи охраняли всех видных деятелей революции, в том числе Троцкого и Бухарина.

Китайцы проявили себя в частях особого назначения (ЧОН). Эти отряды предназначались для жестких карательных операций и исполнения грязной работы. Особенно «прославились» легионеры, как расстрельные бригады при чрезвычайных комиссиях.

На юге России долго вспоминали 1-й китайский отряд Терской ЧК, возглавляемый товарищем Пау Тисаном. Подразделение из китайцев, чеченцев и идейных большевиков стало ужасом для терских казаков и восставших рабочих Астрахани.

Легионеры отправлялись на все фронты Гражданской войны, а их сила была в сплоченности и твердой дисциплине. Китайцам некуда было отступать, они не знали русского языка и всегда стояли до последнего, рассчитывая только на своих соплеменников.

Часто их десятками и сотнями «вливали» в другие интернациональные бригады для усиления боеспособности. Белые, услышав о жестокости азиатов, не брали их в плен, что придавало легионерам еще большей стойкости.

Как воевали китайские наемники

Из всех национальностей, служивших большевикам, китайцы были меньше всего подвержены идеям коммунизма. Они воевали не ради мировой революции, а за жалование и еду. Один из командиров Лю Фу вспоминал, что в Красной Армии ели черный хлеб, однако им в честь Нового года выдавали белый хлеб и мясо. Китайцы были классическими наемниками, но практически все очевидцы описывают их как бойцов, которые не дезертировали и не считались с потерями.

Под началом командарма Ионы Якира в Бессарабии воевал батальон азиатов, которых он описал как людей, серьезно относящихся к оплате, но геройски воевавших и не склонных к «нытью».

Уральский большевик Лысенков вспоминал, что китаец – образец бесстрашия и воинской отваги. Во время одного из боев, большевики под напором «белых» обратились в бегство. Спасли ситуацию китайцы, принявшие удар на себя.

На Урале китайцы стали основной боевой силой революции. Командиром одного из самых больших отрядов был Фучена, служивший офицером в китайской армии и знавший пять языков. Его легионеры оказались под ударом основных сил наступающего Колчака и были практически все перебиты.

Из окружения вышло несколько десятков человек. К зиме 1919 года практически все азиатские наемники, действующие на Урале, или погибли в боях, или были переведены для усиления на другие фронты.

Китайцы после войны

После окончания Гражданской войны в России, по переписи 1926 года, проживало более 100 тысяч китайцев. Много их осело в Москве, где рядом с современной станцией метро «Бауманская» существовал целый «чайна-таун».

Здесь бывшие легионеры открывали гостиницы, рестораны, лавки, прачечные. Многие занимались криминалом, в том числе контрабандой рисового спирта, морфия, опиума, кокаина. Командиры подразделений назначались на высокие должности, в том числе и в Коминтерн.

Наиболее боевые и подготовленные легионеры отправлялись в Азию для «экспорта революционных идей». Спокойная жизнь китайцев в России закончилась после конфликта молодой советской республики с их далекой родиной. Многие лица китайской национальности были арестованы, а остальные покинули пределы страны. К 30-м годам в России китайцев практически не осталось.

В 1919 году некий М. Коган в харьковской газете «Коммунист» писал:
«Без преувеличения можно сказать, что великий русский социальный переворот в действительности является делом рук евреев. Разве темные, угнетенные массы русских крестьян и рабочих были бы в состоянии собственными силами сбросить иго буржуазии? Безусловно, нет, евреи были теми, кто дали русскому пролетариату зарю Интернационала, и не только дали, но и теперь ведут дело Советов, крепко находящееся в их руках. Мы можем быть спокойны, пока верховное командование Красной Армии находится в руках товарища Троцкого.
Хотя среди рядовых Красной Армии евреев нет, но, находясь в комитетах, в советских организациях и в командном составе, евреи ведут храбрые массы русского пролетариата к победе...
Символ еврейства, вековая борьба с капитализмом, сделался символом русского пролетариата, что видно из принятия красной пятиконечной звезды, которая, как известно, в старые времена являлась символом сионизма и еврейства. Под этим знаком придет наша победа и смерть тунеядцам — буржуазии...
За те слезы, которые пролило еврейство, она заплатит кровавым потом».

Лет тридцать назад нашлись и другие лица, без которых русский народ не мог «сбросить с себя оковы буржуазии». В 1966 г. один из китайских официальных представителей заявил в Пекине нашей делегации, «будто мы, советские люди, скрываем, что Октябрьскую революцию нам помогали совершить китайцы. Мы уличили его во лжи, рассказав, что в СССР историки, литераторы... не раз писали... о том, что в обороне Царицына участвовало небольшое подразделение, состоявшее исключительно из китайцев, что на наших сценах уже сороковой год идет пьеса Вс. Иванова «Бронепоезд 14-69», в которой действует китаец Син Бин-у... Нам ответили криками, антисоветскими лозунгами, угрозами».

А действительно, чем занимались в годы гражданской войны в России наши китайские «друзья» ?

Известно, что в составе Красной Армии и ЧК в войне участвовало около 50 тысяч китайцев. Не зарегистрировано ни одного случая участия китайцев в Белой армии. Правда, в Харбине был сформирован отряд из 400 китайцев, которым командовал полковник Маковкин. Однако, по свидетельству А.В. Колчака, «на китайцев смотрели так, что они вообще драться не будут и на них надеяться нельзя. На них смотрели как на возможность изъятия русских из охраны железной дороги». Кроме того, в 1918-20 гг. части китайской армии в соответствии с японо-китайским «договором о совместной обороне» были введены в некоторые районы Сибири и Дальнего Востока. Эти части были немногочисленны и, видимо, активной роли в событиях не играли. Пограбили немного — и вернулись на родину.

Что касается «красных китайцев», то здесь дело обстояло по-иному. Всего в Красную Армию в рассматриваемый период вступило около 300 тысяч иностранных граждан — столь большое число иностранцев в воюющей армии считается уникальным для новейшей истории.
И, таким образом, китайцем был каждый шестой из них. А откуда они, вообще говоря, взялись в России?

Появление китайцев в Российской империи было связано с двумя волнами эмиграции из Китая: первая из них — после подавления «боксерского восстания» 1900-1901 гг.; вслед за этим в северных районах Китая усилились голод и нищета, и тысячи людей бежали в соседнюю Россию в поисках лучшей доли. А ведь Россия наряду с другими европейскими странами и Японией приняла участие в подавлении восстания. Однако китайцы уже были, видимо, наслышаны о доброте и отходчивости русского народа и понимали, что в России им нечего бояться.

Вторая волна китайских эмигрантов обрушилась на Россию после революции 1917 года, когда оказались разрушенными те структуры российского государства, которые могли бы регулировать этот процесс. (Здесь напрашивается аналогия с 1991-93 гг.).

В этом плане представляет интерес и свидетельство современника о нэпмановской Москве 1922 года: «Почти все магазины в руках евреев. Получается вообще впечатление, будто русский человек попал в дореволюционное время в черту еврейской оседлости. Свыше половины современного населения Москвы — евреи...

В советских учреждениях поражает обилие служащих евреев... Кроме евреев в Москве встречается довольно много китайцев и латышей».
А теперь замените латышей на кавказцев, а слова «довольно много» — на «очень много». Вам это ничего не напоминает? Но вернемся в годы революции и гражданской войны .

Точное число китайцев, проживавших в рассматриваемый период в России, неизвестно, однако приведенные выше цифры (50 тысяч — в Красной Армии и ЧК, ни одного — в Белой ) достаточно красноречивы. Было ли это стихийным порывом к свободе и «интернациональному братству людей труда»? Для человека, знающего Китай, такое утверждение представляется смехотворным. Известно, что в китайском жестко структурированном обществе свобода выбора для индивидуума и сегодня, за редким исключением, весьма ограничена либо практически отсутствует. Перевод этого теоретического положения на язык общественно-политической практики означает, что в революционной России рядовой китаец и не подумал бы о вступлении в Красную Армию, не имея на то согласия, а точнее — указания главы своего родственного или земляческого клана, который, в свою очередь, не мог не согласовать решение по такому важнейшему вопросу с руководителями всей китайской общины в России.

В целом же руководство кланов и общин китайцев, проживающих за границей, было в те годы, как это достаточно хороню известно, тесно связано с китайской мафией. В значительной степени это верно и по сей день. С учетом вышесказанного сложные чувства вызывает пассаж небезызвестного Розенберга, писавшего в своей также небезызвестной книге «Миф XX века» (1930 год), что «еврейские деньги в союзе с азиатской мафией (главным образом армянской и китайской) разожгли в России революционный пожар...»
Что это — пропаганда «человеконенавистнической доктрины» или же мнение, пусть тенденциозное, человека, знакомого с фактической стороной дела?

Как использовались китайцы «интернационалистами», захватившими власть в России?
Или поставим вопрос иначе: как они отплатили русскому народу за его гостеприимство?

Исторический опыт свидетельствует, что части, сформированные из иностранцев, лучше всего приспособлены для подавления народных восстаний. Гражданская война в России — не исключение из этого правила. Источники свидетельствуют, например, об особой роли «интернационалистов» в подавлении крестьянского восстания на Тамбовщине. Там «затруднение» новой власти состояло в том, что «требовались какие-то безусловно преданные революции силы, готовые исполнить любой приказ.
Одна из таких сил названа в маленьком сообщении о разгроме крестьянского восстания в Ливнах: «Город сравнительно пострадал мало. Сейчас на улицах города убирают убитых и раненых. Среди прибывших позднее подкреплений потерь сравнительно мало. Только доблестные интернационалисты понесли жестокие потери. Зато буквально накрошили горы белогвардейцев, усеяв ими все улицы».

Имеются сведения о том, что среди этих «интернационалистов» Тухачевского, заливших кровью Тамбовщину, было немало китайцев. Кроме того, под руководством ЧК действовали чисто китайские карательные отряды, выполнявшие такие задания, которые не хотели выполнять русские чекисты и бойцы ЧОН. И «уже современники установили, что самые зверские злодеяния совершали Бог весть откуда взявшиеся китайцы. Большевистский грабеж носил все признаки чужеземной оккупации — не первый раз в русской истории».

А вот как описывает современник расстрел сотрудниками Петроградской ЧК бывшего директора департамента полиции Белецкого: «За несколько минут до расстрела Белецкий бросился бежать, но приклады китайцев вогнали его в смертный круг. После расстрела все казненные были ограблены» . Или вот еще эпизод: «...китайцы гонят целое стадо (имеются в виду осужденные) как баранов на смерть» .
Пожалуй, самое характерное для приведенных свидетельств — спокойный, «само собой разумеющийся» тон повествования, в котором отсутствует удивление или просто стремление подчеркнуть тот факт, что в составе Петроградской ЧК оказались граждане страны, расположенной в добром десятке тысяч километров от «северной столицы» России. Видимо, для современников участие китайцев в такого рода акциях было обычным делом. Сейчас это воспринимается несколько по-иному, так как многие русские о подобных фактах просто не знают. Поэтому продолжим.

По свидетельству князя Н.Д. Жевахова, центральный аппарат ЧК в Москве имел в своем непосредственном подчинении китайские вооруженные формирования . Китайцы играли видную роль и в органах ЧК на местах: «...их низший служебный персонал как в центре, так и в провинции состоял главным образом из жидов и подонков всякого рода национальностей: китайцев, венгров, латышей, эстонцев, армян, поляков...» Согласно этому же свидетельству, «в Одессе свирепствовали знаменитые палачи Дейч и Вихман, оба жиды, с целым штатом прислужников, среди которых, кроме жидов, были китайцы и один негр...»
В Харькове после освобождения этого города Добровольческой армией в ходе раскопок массовых захоронений жертв интернационального террора следственными органами были обнаружены «следы какой-то чудовищной операции над половыми органами, сущность которой не могли определить даже лучшие харьковские хирурги. Они высказывали предположение, что это одна из применяемых в Китае пыток, по своей болезненности превосходящая вес доступное человеческому воображению».
В Николаеве чекист Богбендер, имевший в числе своих ближайших помощников двух китайцев, «прославился тем, что заживо замуровывал людей в каменных стенах».

А в Пскове, «по газетным сведениям, все пленные офицеры были отданы на растерзание китайцам, которые распилили их пилами на куски»].

А вот еще одно свидетельство современника: «При помощи черной силы Востока — китайцев они придумали новую казнь для русской интеллигенции, для последних носителей русской христианской духовности: вшивый мешок. Я уже говорил выше об этой страшной казни, перед которой бледнеет «Сад пыток» Октава Мирабо. Человека сажают в мешок со вшами и те заживо медленно его поедают, все тело обращая в соты... Кошмар! Один из многих кошмаров злейшей изобретательности, но очень характерный для уничтожаемой русской культуры. Ибо вся духовная Россия сидит сейчас во вшивом мешке еврейского засилья, а вши-евреи грызут русское тело, русскую душу, русскую культуру».

Таким образом, в годы русской, а, точнее, антирусской революции и гражданской войны китайцы, как это ни прискорбно, оказались по одну сторону баррикад с сионистами и прочими врагами национальной России и совершили на русской земле вопиющие преступления. И если еврейские «революционеры» в 1937 году, хотя и в минимальной степени, но все же ответили за свои злодеяния, то соответствующий реестр русского народа Китаю еще не только не предъявлен, но и не составлен. В этом направлении предстоит еще большая и трудная работа, однако нет сомнения, что история все поставит на свои места.
Правда, многим китайским гражданам в 1937 году тоже не поздоровилось: по свидетельству Р. Конквеста, тогда органами НКВД проводились массовые аресты китайцев. В оперативных сводках органов госбезопасности СССР иммигранты рассматривались как потенциальные информаторы вражеских разведок. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) за номером 1428-326, подписанным В.М. Молотовым и И.В. Сталиным 21 августа 1937 года, в целях пресечения японского шпионажа в Дальневосточном крае было предложено выселить из пограничных районов все корейское население и переселить его в Южноказахстанскую область, районы Аральского моря, Балхаша и Узбекскую ССР.
В скором времени была осуществлена и депортация китайцев, проживавших в дальневосточных районах нашей страны. Что ж, с учетом фактов, о которых идет речь, судьба последних, откровенно говоря, не вызывает большого сочувствия.

Параллели

Важным элементом идеологии борцов за «светлое будущее» России и Китая стало презрение к традициям, культуре и простым людям своей страны. Например, в 1923 году один из идеологов «Пролеткульта», известный под фамилией Плетнев, писал о человеческой индивидуальности как «винтике в системе грандиозной машины СССР». А в шестидесятые годы китайская пропаганда начала восхвалять солдата по имени Лэй Фэн, после смерти которого был якобы найден дневник, в котором он называл себя «нержавеющим винтиком председателя Мао».

И.Р. Шафаревич, впервые указавший на это весьма примечательное «единство взглядов» [ 300 ], объясняет его «духом командной системы». Что это за дух и откуда им несет — этот вопрос остается из его работы неясным. Приведем еще два-три примера, которые, возможно, помогут дать более, выражаясь современным языком, «адресное» объяснение этому феномену.

Итак, известный писатель и крупный сионист Лион Фейхтвангер пишет о русских крестьянах: «Они не умели ни читать, ни писать, весь их умственный багаж состоял из убогого запаса слов, служивших для обозначения окружающих их предметов, плюс немного сведений из мифологии, которые они получили от попа» .
А примерно в те же годы журналистка Агнес Смэдли из еврокоминтерновского окружения руководства КПК заявляет: «Полагаю, что запас слов, которыми пользуются китайские крестьяне, не достигает и сотни».

Не слишком ли много совпадений? Но это еще далеко не все. Когда наша страна проходила в 20-30-е годы через один из самых тяжелых и кровавых этапов своей истории, действия советского руководства не подвергались «демократами» и «либералами» Запада сколько-нибудь серьезной критике. Вот какие отзывы были получены, например, в 1923 году на рукопись книги, составленной из писем заключенных Соловецкого концлагеря: Э. Синклер: «Я надеюсь, что правительство рабочей России утвердит уровень гуманности более высокий, чем то капиталистическое государство, в котором я живу». К. Чапек: «Я не позволю себе быть несправедливым ни к жертвам, ни к гонителям...» Ромен Роллан: «Я не буду писать предисловия, о котором Вы просите. Оно стало бы оружием в руках одной партии против другой... Я обвиняю не систему, а человека».

В 1934 году А. Эйнштейн отвечает на просьбу подписать протест против расстрелов в Ленинграде после убийства Кирова: «Дорогой г. Левин. Вы можете себе представить, как я огорчен тем, что русские политики увлеклись и нанесли такой удар элементарным требованиям справедливости, прибегнув к политическому убийству. Несмотря на это, я не могу присоединить свой голос к Вашему предприятию. Оно не даст нужного эффекта в России, но произведет впечатление в тех странах, которые прямо или косвенно одобряют бесстыдную агрессивную политику Японии против России. При таких обстоятельствах я сожалею о Вашем начинании: мне хотелось бы, чтобы Вы совершенно его оставили. Только представьте себе, что в Германии много тысяч евреев-рабочих неуклонно доводят до смерти, лишая права на работу, и это не вызывает в нееврейском мире ни малейшего движения в их защиту. Далее, согласитесь, русские доказали, что их единственная цель — реальное улучшение жизни русского народа; тут они уж могут продемонстрировать значительные успехи. Зачем, следовательно, акцентировать внимание общественного мнения других стран только на грубых ошибках режима?».

Здесь мы не можем не сказать: вот уж воистину гнусное сионистское лицемерие! Выражать возмущение по поводу того, что «тысячи евреев-рабочих» лишаются в Германии права на работу, и одновременно сразу же после страшного голода 1933 года, когда несколько миллионов русских и украинских крестьян умерли от голода, не постесняться письменно заявить, что тогдашние правители СССР «доказали, что их единственная цель — реальное улучшение жизни русского народа»! В этой связи процитируем одну из публикаций партии К.В. Родзаевского, датированную 1937 годом. В ней констатировалось, что ложь об отсутствии в СССР голода поддерживала «знатная иностранная сволочь».

Действительно, тут ни убавить, ни прибавить...

Но продолжим. И.Р. Шафаревич в цитированной выше работе отмечает далее весьма любопытное противоречие: оценка западным либеральным общественным мнением положения в нашей стране не была все время одинаковой, она стала резко меняться где-то в 50-е годы: «Раньше они не хотели замечать творившейся у нас трагедии, а потом вдруг стали все строже судить нашу жизнь как раз тогда, когда миллионы заключенных были отпущены и жизнь постепенно начала смягчаться». Добавим к этому, что галдеж по поводу «прав человека» продолжался вплоть до разрушения СССР, но западное общественное мнение осталось в основном равнодушным или одобрило расстрел российского парламента из танковых пушек и еще многое другое, что делается в нашей стране русскоязычными «радикальными реформаторами».

Но вернемся в 50-е годы. Казалось бы, осознав «ужасы сталинизма», западные интеллектуалы прозрели. Но вот в Китае начали «расцветать сто цветов», произошел «большой скачок», закончившийся страшным трехлетним голодом, затем наступило «десятилетие бедствий» — так называемая «великая пролетарская культурная революция», в ходе которой, по оценке Дэн Сяопина, так или иначе пострадало более 200 миллионов китайцев. Отношение же к китайской национальной культуре сильно смахивало в годы «культурной революции» на то, что сионисты творили в 20-е годы в России, что не может не наводить на размышления.

Однако вновь, как и в случае с Советским Союзом 20-30-х годов, виднейшие западные интеллектуалы «прогрессивного» толка — Жан-Поль Сартр, Роже Гароди и др. одобряют китайский «социальный эксперимент». Более того, в серьезных синологических трудах видные западные китаеведы отзывались о безобразной вакханалии «культурной революции» вполне благоприятно. Например, С. Шрамм счел ее «самой решительной попыткой преодолеть пагубное наследие прошлого в специфических условиях Китая», не забыв указать и на то, что она якобы явилась в том числе и результатом «неравноправных отношений между партиями внутри международного коммунистического движения».
А ведь у западных специалистов нет и не было недостатка в информации по Китаю вплоть до специальной, которую исследовательские центры Запада получают через Гонконг и от тайваньских спецслужб. Характерно, что среди «прогрессивной интеллигенции Запада» сочувственное вплоть до открыто одобрительного отношение к «культурной революция» в Китае сочеталось с нараставшей враждебностью по отношению к СССР.

Следует упомянуть и такой феномен. Среди западных синологов достаточно распространено доброжелательное отношение к своему объекту исследования — Китаю. Жесткая критика маоистского режима и даже современной политики Пекина может сочетаться с искренним уважением и любовью к китайской культуре. Это, однако, не свойственно «советологам» и «русоведам», которые обычно одинаково злобно поносят как «советский коммунистический режим», так и историческую Россию.

Не связано ли это с тем процессом «переваривания коммунизма» Россией, о котором говорил В.Г. Распутин? На наш взгляд, это не подлежит сомнению.

А сейчас можно наблюдать, как меняется отношение западных «либералов» к Китаю. Когда Китай вошел в один из лучших периодов своей многовековой истории, а в жизни сотен миллионов китайцев произошли такие изменения к лучшему, которых история этой страны еще не знала, на повестку дня «мировым сообществом» поставлен вопрос о «правах человека» в Китае, В США этой проблеме придается все большее значение по мере изменения в пользу КНР двустороннего торгового баланса, в России же проамериканские сионистские круги следуют в этом вопросе в фарватере своих заокеанских покровителей, а иногда используют его в своих внутриполитических интересах. Пример — шум, поднятый российскими «демократами» по поводу событий на площади Тяньаньмэнь (июнь 1989 г.). Тогда многие средства массовой информации «левого» направления так живописали события в Пекине, что уже четыре года спустя один вполне умный, образованный москвич заявил автору, что на площади Тяньаньмэнь было убито триста тысяч(!) человек.

Летом 1989 года на пресс-конференции, организованной в Московском историко-архивном институте «представителями советской демократической общественности» во главе с Ю. Афанасьевым, была устроена буквально истерика по поводу «зверств китайской армии». В роли очевидцев выступала некая супружеская пара, которая преподавала русский язык в одном из китайских ВУЗов. Поскольку китайским языком ни муж, ни жена не владели, их свидетельства сводились к тому, что ночью они слышали стрельбу, а кому-то из их пекинских знакомых в окно квартиры залетела шальная пуля.

Между тем главной целью шумихи, поднятой московскими сионистами и сочувствующими по поводу пекинских событий, было оказание психологического давления на советских военнослужащих и особенно на офицеров и руководящий состав Вооруженных Сил СССР с целью не допустить активного вмешательства последних в политику и, с другой стороны, дальнейшее нагнетание антиармейских настроений в советском обществе .

Так весьма неоднозначные по своему содержанию события в далеком Пекине были использованы для подготовки грандиозной провокации, успешно осуществленной два года спустя в Москве. А еще два года спустя по указанию и под аплодисменты тех же сионистов был расстрелян Дом Советов России, что, как уже отмечалось, было «с пониманием» встречено в правящих кругах и прессе ведущих стран Запада.

Тема участия иностранцев в Гражданской войне на стороне Красной армии в СССР не относилась к замалчиваемым. Словосочетание «латышские стрелки» слышал почти любой, кто хотя бы учился в средней школе, многим знакома фигура Белы Куна, не является секретом участие в РККА китайцев. Однако далее простого знания о существовании явления дело, как правило, не идет. Между тем история иностранной красной гвардии действительно достойна рассмотрения и понимания. Эти люди оказывались в России по разным причинам и в силу разных обстоятельств попадали в РККА, а боевой путь интернациональных частей был зачастую тяжек и брутален даже на общем фоне Гражданской войны. Зачастую иностранцы оказывались самым надежным и самым жестоким элементом красных войск. С другой стороны, следует понять, насколько справедлив стереотип о Красной армии как о формировании, где первую скрипку играли иностранцы и малые народы будущего СССР. Составить полный перечень иностранных вооруженных формирований в рядах РККА и ЧК здесь невозможно, поскольку через красные вооруженные силы прошли представители массы народов, от турок до финнов. Поэтому речь здесь будет идти о многочисленных группах интернационалистов, оставивших заметный след в истории Гражданской войны и ставших во многом ее символом и даже жупелом: латышах и китайцах.

МЫ С КИТАЙЧОНКОМ-КУЛИ…

онец XIX века был для Китая откровенно не лучшим временем. Внешний контроль, раздел страны на сферы влияния, постоянные политические кризисы — все это не лучшим образом сказывалось на благополучии страны. Среди прочих болезненных проблем находилось перенаселение. Площадь обрабатываемой земли практически не росла на протяжении десятилетий, а вот численность сельского населения увеличивалась достаточно быстро. За последнюю четверть XIX века и первую треть ХХ население Китая выросло на треть, несмотря на все миграции. Это означало, что множество азиатов должны были покинуть свои дома и искать новое жилье. Массы китайцев отправились по планете. В 70-е годы XIX века они, например, составили 14% трудоспособного населения Калифорнии. Другие отправлялись на юго-восток: в Индонезию и Индокитай.

В Россию, разумеется, китайцы также переселялись. Первоначально их миграция ограничивалась Дальним Востоком. К концу XIX века Русский Дальний Восток имел, согласно Е.И.Нестеровой, около трехсот тысяч населения, в соседней Маньчжурии обитали девять миллионов человек, еще около трех миллионов населяли Хэйлунцзян — таким образом, по китайскую сторону границы в этом регионе жило даже не в разы, а на порядок больше людей. В 1860-е годы на Дальний Восток начали во все большем числе прибывать китайские рабочие и промысловики. В 1880-е годы с Дальнего Востока уже писали, что китайцы «без заявлений властям и по собственному произволу селятся в разных трущобах и разрабатывают землю» . Интенсивность этой миграции сдерживалась только общей суровостью края, его плохим климатом и неухоженностью.

Русские постепенно осваивали Приморье, мигрантов включали в общий ход жизни империи, однако в начале ХХ века произошло всем известное событие, катастрофическое для всей цивилизации: началась Первая мировая война. На жизни китайцев этот конфликт сказался своеобразно. Русское правительство нуждалось в рабочих руках, чтобы заменить ушедших на фронт мужчин, поэтому людей старались привлечь буквально отовсюду. В течение мировой войны в Российскую империю легально въехали, по разным данным, 150-200 тысяч китайских рабочих (кроме них, на территории империи имелось достаточно много нелегалов, сколько точно, установить невозможно). Даже урезанная по сравнению с русскими работниками заработная плата была, с точки зрения нищих китайцев, вовсе не плохой, тем паче, что русский рубль был на тот момент крепкой валютой. Китайские рабочие появились на Урале, в Новгороде, Риге, Карелии, Москве, Петрограде. Условия их работы были достаточно тяжелыми. Рабочий день мог длиться 12 часов, а чиновники на местах были склонны к злоупотреблениям по части оплаты и условий труда, так что имелось достаточно много случаев бегства с работ и превращения рабочих в «бродячих китайцев». Вероятно, китайские проблемы были бы разрешены, но в 1917 году Россия взорвалась Гражданской войной.

Около тридцати тысяч китайцев уехали из России, однако вскоре Транссибирская магистраль застопорилась и азиаты оказались в глубине России, не имея возможности вернуться домой. В этих условиях они и начали переходить на службу к большевикам.

Многие из этих «гастарбайтеров войны» плохо понимали, кто, за что и против кого сражается. Рабочий Ли Фуцин, например, попал в красный партизанский отряд при таких обстоятельствах: нищие кули, скитаясь по Украине, встретили некоего Иванова, который предложил им нехитрую программу выживания: бить царские войска, у которых в пакгаузах есть и хлеб, и одежда. Только после нескольких налетов на армейские склады Ли Фуцин понял, что отрядом руководят большевики.

Китайский дипломат сообщал о мотивации некоторых из этих рабочих: «Секретарь Ли пригласил завербованных в армию рабочих в посольство и откровенно поговорил с ними. Они разрыдались и сказали: „Разве можно забыть свою родину? Но в России очень трудно найти работу, а у нас нет денег на обратный путь. Мы не можем свести концы с концами, потому и записались в солдаты“». Вообще в воспоминаниях китайских солдат РККА красной нитью идет одна и та же тема: инфляция, отсутствие работы, отсутствие возможности добыть пищу, как следствие — вступление в РККА. Политикой большинство китайцев просто не интересовалось.

С другой стороны, были и вполне идейно мотивированные китайцы. Подчеркнуто эгалитаристская идеология красных, их огромное внимание к агитации и пропаганде привели множество кули в ряды Красной армии. Красные вполне целенаправленно создавали пропагандистские подразделения для работы именно с иностранцами. Многие китайцы отмечали впоследствии уважительное отношение со стороны красных, и это также должно было импонировать вчерашним чернорабочим. В результате сочетания идеологической накачки и готовности обеспечить провиантом китайские отряды начали расти в Красной армии как грибы после дождя.

В общей сложности в РККА служили, по разным оценкам, от тридцати-сорока до семидесяти тысяч китайцев. Находясь в чуждой среде, не понимая языка, будучи всем обязаны большевикам, они составляли очень стойкие и мотивированные красноармейские отряды. Китаец не мог дезертировать и уйти домой: дом находился за тысячи километров. Китаец не мог перейти к белым, националистам или зеленым: там его ожидала смерть. «Казак китайца как поймает, обязательно убьет да еще над ним и поиздевается» , — писал красный командир И. Якир, одним из первых сформировавший китайский отряд в полтысячи бойцов. Типичен был эпизод, произошедший возле Станицы Луганской: батальон китайцев был разгромлен, после чего две сотни пленных, включая У Эр-Ху, командира батальона, были казнены. Китайцы и сами отличались жестокостью: например, весной 1919 года в Одессе китайцы вырезали пленных добровольцев.

Единого центра, который централизованно командовал бы китайцами, не было. Жители Поднебесной могли воевать и поодиночке, и в составе национальных отрядов силой до батальона. Многочисленность отрядов приводила к тому, что действительно создавалось впечатление, будто китайцы составляют едва ли не главную ударную силу РККА. Это же обстоятельство серьезно затрудняет детальный рассказ о боевой истории десятков отдельных отрядов. Тем не менее можно выделить некую общую линию.

Первые китайские подданные в качестве частных лиц принимали участие уже в штурме Зимнего и захвате власти в Москве. Масштаб этого участия был довольно ограниченным. Собственно, отряды Красной гвардии из китайцев начали формироваться в начале 1918 года под руководством китайских же коммунистов. В силу «размазанности» китайцев по России создавалось не какое-то отдельное крупное формирование, а множество относительно мелких отрядов масштаба батальона.

Эти батальоны были задействованы в бою уже в конце 1917 года. Против формирующихся армии Дона и Добровольческой армии Деникина красные использовали смешанный, собранный на ходу конгломерат частей, в числе которых был и китайский отряд некоего Шен Чен-хо. Вскоре в Донбассе была создана еще одна рота. В январе 1918 года появился смешанный чешско-югославско-китайский отряд в Одессе. В марте еще один китайский отряд воевал против белых и англичан на Крайнем Севере.

Одним из первых отрядов китайцев был батальон И. Якира, сформированный под Тирасполем. Именно к бойцам этого батальона относится пикантная история: китайцы потребовали от Якира не просто платы за участие в боевых действиях, но также захотели получать деньги за убитых товарищей — и добились своего. В условиях усталости России от мировой войны Якиру не приходилось выбирать. Он и без того имел много оружия и мало людей.

Гражданская война охватывала все новые и новые территории. В начале 1918 года начались бои на Дальнем Востоке, в которых местные китайцы участвовали на обеих сторонах конфликта. И атаман Семенов, и местный красный командующий Лазо активно вербовали китайцев под свои знамена. Вообще на этом этапе иностранцы составляли до 10% красных сил в Забайкалье.

Поскольку китайские рабочие имелись в самых разных регионах, отряды китайской Красной гвардии действовали буквально везде, начиная от Петрограда и заканчивая даже Грозным. Китайцы даже сформировали своего рода интернационал внутри интернационала: например, на Восточном фронте, где наступала армия Колчака, китайские отряды действовали в составе полков латышских стрелков. Вообще специфика Гражданской войны была такова, что отряд мог представлять собой немыслимый национальный «салат»: например, в Чапаевской дивизии один из полков был интернациональным и включал чехов, поляков, венгров, немцев и китайцев; в Одессе действовал отряд из 200 чехов, сотни китайцев, 12 сербов и пятерых немцев.

Многочисленным представительство китайцев в РККА было на Дальнем Востоке и в Сибири. Так, 1-й Сибирский стрелковый полк, сформированный весной 1920 года, насчитывал около тысячи китайцев и корейцев, и, судя по всему, оказался наиболее многочисленной восточноазиатской частью в РККА в целом.

Помимо частей на фронте, красные задействовали китайцев и корейцев для партизанской войны, главным образом за Байкалом. Как водится, кроме чисто китайских партизанских отрядов, на Дальнем Востоке партизанили смешанные формирования, вроде отряда из русских, китайцев и венгров, действовавшего под Хабаровском.

Особенностью дальневосточной китайской партизанщины была достаточно активная борьба против японцев. С одной стороны, для красных интервенты действительно были серьезным противником, с другой — на военные соображения накладывались традиционно скверные отношения китайцев и японцев. Для корейских красных сражения на Дальнем Востоке и вовсе были частью партизанской войны против японцев внутри самой Кореи. Дополнительно осложняла ситуацию полупрозрачность границы с Китаем. Дальний Восток был погружен в чудовищный хаос, в котором белые, красные, японцы, корейцы, независимые китайские формирования убивали друг друга на огромных почти первобытных пространствах.

Китайское правительство беспокоило происходящее на северо-восточных рубежах страны. В Пекине опасались, что волна революции может легко выплеснуться из России и затопить сам Китай. «Недавно здесь появились люди, называющие себя членами Китайской социалистической партии. Они распространяют листовки, агитируют за экстремизм.

Оказалось, что они — с того берега, побывали в руках у русских. Необходимо расследовать это дело и потребовать, чтобы российская рабоче-солдатская власть запретила посылать подстрекателей на наш берег» , — писали из Хэйхэ в китайское министерство иностранных дел. Позже другой источник сообщал: «Вождь экстремистов Троцкий посылает китайцев, служивших в Красной армии, в Харбин, а дальше они будут рассредоточиваться и подстрекать народ. По слухам, весной по всему Китаю начнутся беспорядки. Эти люди везут с собой огромные суммы денег, спрятанные в чемоданах с двойным дном, чайниках, термосах, зашитые в одежду или головные уборы».

Однако фактически китайцы могли принять только самые простые меры вроде усиления полицейского контроля.

Особняком в составе китайских интернационалистов стояли хунхузы. Звучным словом обозначались разбойники, сколачивавшие банды на северо-востоке Китая. Красные рассматривали их как «потенциально революционную, но сырую массу» и старались подключить к участию в войне. Китайское правительство по политическим соображениям было категорически против советской агитации среди хунхузов, однако по своей слабости не могло нейтрализовать ни агитаторов, ни самих разбойников, так что китайские хунхузы активно пополняли собой советские партизанские части.

В целом китайцы демонстрировали пристойный уровень боеспособности на общем фоне красных войск. В частности, китайцы сыграли заметную роль в победе большевиков над войсками Дона и добровольцами в самом начале войны, находясь в авангарде красных войск. Однако, разумеется, успех сопутствовал китайцам не всегда. В качестве примера конкретного боевого эпизода с участием бывших подданных Поднебесной можно рассмотреть, например, их действия во время Ижевского-Воткинского восстания. Летом 1918 года вспыхнуло антибольшевистское восстание, быстро охватившее крупные пространства Удмуртии. Командующий советской 3-й армией Берзин, чьи коммуникации оказались под ударом, без малейшего восторга обнаружил новую проблему и начал энергичные попытки задавить повстанческое движение в зародыше. Для этого Берзин использовал действовавшую на Каме Пермскую бронефлотилию, составленную из обвешанных броней и оснащенных пушками гражданских речных судов.

В качестве десанта должны были выступить сначала «обычные», а затем китайские красногвардейцы. Китайский отряд был задействован, когда у пристани Галево уже была разбита первая волна десанта. Командир десанта просил подкрепления, и Берзин обещал таковые: «Сегодня выезжает к вам восемьдесят человек. Завтра — триста пятьдесят китайцев» . Вообще отряд, который Берзин отправил воевать Ижевск и Воткинск, был типичным лоскутным одеялом: китайцы, матросы и рабочие под командованием латышского командира Ю. Аплока. В начале сентября это пестрое войско высадилось на камский берег у деревни Бабки. Китайцы под командой Го Лайбиня захватили Бабки, однако на следующий день воткинцы перешли в контрнаступление. Ход боя решила пулеметная команда повстанцев, занявшая колокольню и неожиданно ударившая по китайскому отряду в момент перехода по мосту во фланг. В результате остатки китайского батальона вынуждены были спасаться бегством на пароходе.

После войны часть китайцев осела в советских войсках и органах госбезопасности. Например, некий Цзи Шоушань в 1920 году на бронепоезде «Красная Астрахань» участвовал в «подавлении кулацких восстаний в Майкопе, Кургане, а также в станице Лабинской » . Многих китайцев вернули на родину ради экспорта революции, а некоторые оказались расстреляны за «контрреволюционную деятельность» в рамках политической борьбы внутри СССР.

Чуждость местному населению, жестокость собственная и ожидаемая жестокость от белых приводили к тому, что китайцы стали очень упорными красными солдатами. «Китайцы были очень дисциплинированны и дрались до последней капли крови» , — писал знаменитый советский спецслужбист П. Судоплатов. Ему вторит Якир: «Китаец — он стоек, он ничего не боится. Брат родной погибнет в бою, а он и глазом не моргнет: подойдет, глаза ему прикроет, и все тут. Опять возле него сядет, в фуражке — патроны, и будет спокойно патрон за патроном выпускать… Китаец будет драться до последнего».

Отдельную мрачную страницу в истории китайских отрядов на Гражданской войне составляет участие их в карательных мероприятиях. В частности, именно китайцы расстреляли адмирала Щастного после того, как он, не желая сдавать немцам боевые корабли, привел Балтийский флот из Гельсингфорса в Петроград и был приговорен Троцким к расстрелу. Вообще китайцы не имели большого влияния в ЧК, просто по той причине, что они плохо знали русский язык. Однако на низовых должностях интернационалисты активно использовались. Например, «Сводка сведений о злодеяниях большевиков» от 26 августа 1919 года сообщала: «Население с ужасом вспоминает зверства большевистской Чрезвычайки, свирепствовавшей с приездом в Херсон двух китайцев, специалистов пыток, препарировавших живых людей». Характерна история гибели протоиерея Восторгова: «Перед смертью он произнес горячую речь, которая даже на красноармейцев произвела столь сильное впечатление, что они отказались стрелять. Протоиерей был убит китайцем».

Летом 1919 г. перед занятием Киева деникинцами «ежедневно отряд китайских солдат проводил по улицам 60-70 несчастных смертников» . Китайцы не могли выступать в качестве самостоятельной «чужеземной опричнины», но вполне исправно служили исполнителями чужой воли.

Кроме того, китайцы активно задействовались в составе заградотрядов. Так, широкую известность получил заградотряд Золотаренко, в котором служили как раз китайцы. В конце 1918 года заградотряды начали создаваться повсеместно, и китайцы не остались в стороне от этого процесса. Так, в декабре 1918 года штаб Южного фронта доносил, что «в 8-й армии из военнопленных и частью из китайцев был составлен небольшой отряд интернационалистов. Лучшая часть интернационалистов влилась в заградительные отряды» . В октябре 1919 г. политотдел того же фронта просил китайских политработников и литературу для заградотряда 46-й дивизии.

В целом, китайцы были для красных настоящей находкой. Дисциплинированные, стойкие в бою и жестокие за пределами поля боя, они были грозной силой в умелых руках. Для белых же они оказались одним из объектов настоящей, бескомпромиссной ненависти. Фактически китаец, с точки зрения белых, находился примерно на одном уровне с комиссаром. Лучше всего общее отношение к китайцам выразил Антон Туркул в такой ремарке:

«Большевики откатились на запад. Мы шли по их тылам. У Трактира, памятного по Крымской кампании 1854 года, мы увидели в громадной лощине катящиеся цепи красных. Артиллерия открыла по ним ураганный огонь. Наша конница поскакала в атаку. Тысячи полторы красных было взято в плен. Конница гнала большевиков, не останавливаясь, и вдруг затопталась в беспорядке на месте. Она наткнулась на батальон китайцев.

Китайцы встретили нашу кавалерию залпами с колена. Отчаянные потери. Едва ли не четверть всадников переранена и перебита. Смертельно ранен в живот ротмистр Михайловский.

Быстрая атака пеших разведчиков и 1-го батальона опрокинула китайцев. Человек триста захватили в плен. У многих были на пальцах золотые обручальные кольца с расстрелянных, в карманах портсигары и часы, тоже с расстрелянных. Азиатские палачи Чека, с их крысиной вонью, со сбитыми в черный войлок волосами, с плоскими темными лицами, ожесточили наших. Все триста китайцев были расстреляны».

ЛАТЫШСКИЕ СТРЕЛКИ

сли китайцы попали в водоворот Гражданской войны не вполне по своей воле и участвовали в дорогостоящих социальных экспериментах в значительной степени не своей волей (хотя многие из них постепенно втянулись и вошли во вкус), то латыши, напротив, были изначально боеспособной и фанатичной силой в рядах большевиков. Латыши внесли в ход Гражданской войны вклад, далеко не пропорциональный численности населения этой маленькой страны, а позднее многие из них вошли в советскую государственную элиту.

Латышские стрелки

Латышские национальные подразделения были образованы еще в Российской империи в ходе Великой войны. Вообще Российская империя достаточно спокойно шла на эксперименты с национальными частями: Туркестанская конная бригада, Дикая дивизия, армянские отряды на Кавказе и, наконец, латыши. Все началось с обращения депутата Думы Гольдманиса к Николаю.

«События последних дней , — писал Гольдманис царю, — особенно укрепили в латышском народе его стремление, и чтобы это провести в жизнь, народные представители обратились ко мне с просьбой известить соответствующие учреждения о несгибаемом желании латышей участвовать в защите России от бесстыдного врага и сформировать в этих целях особые латышские боевые дружины из молодых латышских добровольцев по примеру польского легиона и армянских дружин; и просить военное правление о необходимой поддержке, чтобы это патриотическое предложение было реализовано».

Вскоре был получен благосклонный ответ: латыши получили право формировать добровольческие части. В ходе войны сложился мощный латышский контингент почти в 40 тысяч штыков на фронте и еще более 10 тысяч солдат в запасных частях. Это были сильные и стойкие полки, успешно воевавшие на фронте. Однако Февральская революция подкосила дисциплину в латышских полках и позволила радикалам вести эффективную пропаганду. Рост числа коммунистов в латышских войсках можно смело назвать взрывным: в марте всего 80 латышских солдат были коммунистами, но уже к июню численность партийных достигла 1800 человек. Коммунисты давили на классические болевые точки: мир и земля. В мае образовалась организация с восхитительной аббревиатурой «Исколастрел» (Исполнительный Комитет Латышских Стрелков). Исколастрел лишил Гольдманиса влияния на свое детище, а 13 мая выкинул лозунг «Вся власть советам!» Офицеры и солдаты, стоявшие на консервативных позициях, вытеснялись из частей, так что довольно быстро латышские стрелки стали достаточно монолитным формированием, безусловно поддерживающим большевиков.

Латышская боевая группа

Гражданская война для латышей началась еще, по сути, до Гражданской войны. В августе 1917 года уже созданные добровольческие отряды корниловцев схлестнулись с революционными латышами в Риге. Повод был достаточно мелким, само столкновение значительных последствий не имело, однако 12 августа будущие непримиримые противники впервые начали стрелять друг в друга.

Летом 1917 года латыши оказали первые важные услуги Советам, захватив несколько городков и станций в Прибалтике. Латыши оказались дисциплинированной и сплоченной группой и произвели впечатление на Ленина: 80 стрелков охраняли штаб большевиков в Смольном. Однако не только охрана входила в их обязанности.

«В Смольном нас разместили на втором этаже , — писал один из стрелков. — Уже с первого дня началась лихорадочная работа. Часть роты заняла внутренние и внеш­ние посты охраны Смольного, а остальные стрелки днем и ночью вместе с представителями правительства и партии выполняли разного рода оперативные задания по борьбе с контрреволюцией.

Группы контрреволюционеров, состоявшие главным образом из офи­церов, мы обнаруживали в разных местах. Мы вели также успешную борьбу с попытками организовать всякого рода погромы. Контрреволю­ционеры старались вызвать беспорядки, громя винные склады.

Приходилось также разыскивать и арестовывать директоров банков. При аресте одного директора банка мы столкнулись с сопротивлением: выстрелом из револьвера с небольшого расстояния был ранен командир нашей роты Я. Петерсон.

Занимались мы и сбором оружия. Старая армия стихийно развали­валась. Солдаты ехали домой, захватив с собой винтовки и даже разоб­ранные пулеметы. Между тем в оружии нуждались рабочие отряды, ко­торые отправлялись на фронт защищать Петроград. Мы окружали вокзалы и отбирали у уезжавших солдат оружие».

Другой стрелок рассказывал:

«В конце ноября в Смольный стали часто приводить арестованных — военных и штатских. Всех их нам нужно было охранять. В то время каждый из нас по многу раз стоял в карауле; кроме того, часто нужно было выезжать в город по распоряжению комиссара В.Д. Бонч-Бруевича, в распоряжении которого мы находились. Арестованных в Смольном долго не держали, их дела только расследовались без перерыва день и ночь. Бонч-Бруевич иногда проводил за столом 15-20 часов, допрашивая с другими комиссарами арестованные партии».

На выборах в Учредительное собрание латыши проявили редкое единодушие, проголосовав за большевиков почти в полном составе, а затем самым активным образом участвовали в разгоне этого учреждения вместе с матросом Железняком. Затем латыши разбили разорвавший отношения с красными польский корпус Довбор-Мусницкого в Белоруссии. Без всякого преувеличения, латыши были в конце 1917-начале 1918 не только охраной, но и основной ударной силой Ленина. Впрочем, вскоре им предстояли задания более сложные, чем разгон депутатов или нарождающихся польских сил.

В январе 1918 года полк латышей был переброшен на Дон, воевать против добровольцев Корнилова и казаков Каледина. Как известно, эта кампания кончилась для белых уходом в Ледяной поход. Латышей же ожидала своего рода награда за лояльность: россыпь полков была в 1918 году официально сведена в дивизию. Дивизия насчитывала в разное время 18 тысяч человек, то есть, по меркам Гражданской войны, была великолепно укомплектована. Она имела в своем составе сразу восемь стрелковых полков (позже из охраны Ленина развернули девятый), артиллерию, кавалерийский полк, инженерные и связные части и даже авиаотряд в 18 аэропланов. По сути, латыши были развернуты в небольшую армию. Помимо этого, периодически формировались более мелкие латышские подразделения, но основной ударной силой оставалась эта дивизия.

Разумеется, большевики не могли позволить себе роскошь разрешить латышам отдыхать все это время. Весной 1918 года латыши разгромили восстание анархистов в Петрограде и Москве. Вообще их постоянно привлекали к уничтожению разнообразных восстаний и подавлению волнений в самых разных местах. Калуга, Тамбов, Саратов, Ярославль, Нижний Новгород и Новгород Великий, Старая Русса, Пенза… Латыши постоянно перемещались по стране на поездах, чаще всего отдельными батальонами или полками. Большевики оказали сами себе огромную услугу, сохранив, по сути, нетронутыми крупные регулярные части. В условиях всеобщего распада и развала такие отряды становились настоящим ударным кулаком. По крайней мере эсеры и анархисты не имели, что противопоставить этим отрядам, имеющим право в неограниченных масштабах применять насилие. Например, весной 1918 года латыши разгромили в Саратове соединенное восстание эсеров, анархистов и подпольной офицерской организации. Подавив выступление, революционные латыши без затей расстреляли тех, кто показался подозрительным, а затем прошлись по окрестностям города, подавив крестьянские волнения.

Собственно, из такого характера действий латышей и возник образ стрелков как воюющей всюду и везде большевистской силы. Красные постоянно маневрировали своим самым надежным отрядом, используя стрелков буквально по всем направлениям, так что, будучи не самой грандиозной численно силой, латыши стали «пожарной командой» красных.

Летом 1918 года латыши оказали особенно важные услуги красным во время восстания в Москве, подготовленного эсерами. Восстание шло довольно хаотично, положение дел было для большевиков достаточно неопределенным, восставшим даже удалось захватить и удержать в заложниках Дзержинского, и вход в Москву латышских стрелков во главе с И.Вацетисом переломил ситуацию в пользу красных. Можно только гадать, как развивалась бы вся Гражданская война, если бы в этом конфликте «красных с ультракрасными» победили эсеры и в их руках оказалась бы Москва. Однако случилось то, что случилось: латыши подарили большевикам успех в ситуации, когда многие другие красные части колебались. Вацетис, командир латышей, хорошо понимал, что восстание удастся быстро подавить только быстрыми и жесткими действиями, и пока эсеры строили баррикады, красные латыши ударили непосредственно по центру восстания, разгромив пушечным огнем с прямой наводки дом, где находился штаб восстания, а затем извлекли из погреба Дзержинского. Латыши понесли тяжелые потери, но разгромили повстанцев быстро и начисто. Эксперты по части индивидуального террора, в уличных боях эсеры оказались не столь сильны.

В центре главком армии советской Латвии И. Ваацетис

А латышей уже ждало новое восстание: антисоветские подпольные организации сумели захватить Ярославль. На сей раз непосредственное руководство процессом оказалось в руках офицеров, а не политиков, так что дела красных поначалу оказались плохи. Почти не имея на первых порах оружия, повстанцы — в основном офицеры, студенты и гимназисты — быстро захватили центр города, разоружив нестойкие большевистские части. Часть войск гарнизона перешла на их сторону. В итоге полковник Перхуров, возглавлявший восстание, быстро превратил местное подполье в организованную боеспособную силу. Из Москвы тотчас прибыли войска, включая латышский полк, однако первые атаки кончились обескураживающе: попытка огородами ворваться в Ярославль привела к свирепой рукопашной в пригородных садах, в результате которой латыши были отброшены, потеряв полкового комиссара. Не имея возможности взять город простым приступом, красные подвергли Ярославль уничтожающей артиллерийской бомбардировке. В итоге начавшееся 8 июля восстание было подавлено только к 21 числу, а Ярославль был обращен в руины. Тут же начались массовые расстрелы. Вместе с русскими офицерами погибли и несколько десятков офицеров латышских, не присоединившихся к красным стрелкам.

Боевой путь латышских красных продолжался. Они подавляли крестьянские восстания, воевали — безуспешно — под Архангельском и более удачно — против повстанцев Ижевска. О поведении стрелков в ходе борьбы за Ижевск даже вполне доброжелательно настроенные к латышам авторы сквозь зубы отмечают, что население от них бежало, а расстрелы обрушивались и на самих захваченных повстанцев, и на их родственников. Затем латыши были переброшены на борьбу с белыми и чехословаками на Восточный фронт, однако с белогвардейцами было управиться труднее, чем с повстанцами. В двухдневных боях за Казань красные, в том числе латыши, были разбиты каппелевцами и чехами и отступили. Военное счастье, однако, переменчиво, и в сентябре красные при активном участии латышских стрелков вернули Казань и остановили наступление Колчака.

Латыши были поистине вездесущим отрядом красных. Осенью 1918 года они сражались также и против Добровольческой армии Деникина. Однако здесь их постигла настоящая катастрофа: одна из бригад попала в окружение под Борисоглебском и понесла тяжелейшие потери. Еще хуже пошло дело при попытке вторгнуться, собственно, на родину, в Прибалтику. Поначалу ничто не предвещало беды: основные боеспособные силы Латвии составляли сами латышские стрелки и Латышская дивизия быстро сумела продвинуться к Риге. Местные национальные силы были откровенно небоеспособны, основу сопротивления составил немецкий ландвер. На базе латышских стрелков создавалась Советская Латышская армия, быстро разросшаяся до сорока пяти тысяч солдат. Латвия была занята почти целиком, однако на сей раз уже латышам предстояло узнать, что такое переменчивое военное счастье.

Против красных собралась локальная коалиция из эстонских войск, русских отрядов Юденича и финнов. К ним присоединились также поляки. Латыши оказались под ударом сразу с нескольких сторон. К тому же в полное расстройство пришел тыл красных. В Риге начался голод, инфраструктура оказалась подорвана. В итоге красные были оттеснены на восток Латвии. Осенью Юденич начал наступление на Петроград, выйдя на пике успехов на расстояние буквально нескольких километров от города. Однако в итоге по политическим и военным причинам Юденич так и не добился успеха. Петроград, в том числе усилиями латышей, остался за красными, но собственно Латвия на ближайшие двадцать лет осталась отдельным государством.

Однако главным успехом латышей стала победа под Орлом в решающей битве Добровольческой армии и красных, битве, которая оказалась переломной для всего хода войны.

В октябре 1919 года белые наступали на Москву тараном. Главной ударной силой Деникина были «цветные» дивизии: марковцы, корниловцы, алексеевцы и дроздовцы. Серьезно потрепанные в предыдущих боях, они, однако, представляли собой грозную силу. Это были лучшие части Белой армии, вероятно, и Гражданской войны в целом. Однако части РККА радикально превосходили их числом. Латыши здесь были далеко не одни, кроме них, под Орлом действовали конники Буденного, красные казаки, эстонская дивизия и другие части.

Несмотря на серьезный — в разы — численный перевес, красные лишь с огромным трудом могли переломить ход сражения в свою пользу. Однако в конечном итоге большевики правильно определили место решающего сражения и вводили в дело все новые и новые силы, белые же не имели резервов и были вынуждены бросать в бой одни и те же потрепанные и изможденные части. Латышская дивизия в этих боях понесла тяжелейшие потери, сражение было предельно ожесточенным, многие населенные пункты постоянно переходили из рук в руки, проблема в том, что белым было некем заменить вышедших из строя. В конце концов, фланговые удары красных и ввод в бой резервов привели белых к отступлению, которое уже не останавливалось. Да, красным не удалось реализовать их решительный замысел на окружение и разгром элиты Добровольческой армии, однако этот полууспех лишь оттянул гибель Белого движения. По хмурым осенним дорогам Белая гвардия уходила на юг. Для латышей это был пик их боевых успехов: исход Гражданской войны решился.

Дальнейшее для большевиков было в известной степени делом техники, однако закат еще не означал сумерек: белые успели дать красным серию серьезных сражений. Попытка красных с латышами в роли ударной группировки прорваться через Перекоп потерпела полное фиаско. В апреле 1920 года на подступах к Крыму латыши сошлись с дроздовцами и были ими опрокинуты после упорнейшего сражения. Уже после перелома в войне латыши начали нести едва ли не самые тяжелые потери в своей истории: после боев на Перекопе их ожидало тяжкое поражение на Днепре. Летом, во время последнего наступления белых, был окружен и уничтожен 5-й Особый латышский полк, командир и комиссар полка попали в плен, а от самого полка осталась, по сути, только хозчасть.

1920 год, Каховка, латыши отходят за Днепр

Однако это было лебединой песней Белого движения. Осенью красные вновь перешли в наступление в Таврии и, в конце концов, ворвались в Крым. На этом этапе латышские стрелки потеряли несколько тысяч человек убитыми и ранеными, но это кровопускание уже не имело значения: Русская армия Врангеля грузилась на корабли и покидала Россию. Так закончился путь Латышской дивизии. Солдаты значительной частью отправились в Латвию (правда, к моменту расформирования дивизия в постоянных боях понесла такие потери, что латышей в ней осталось менее половины, прибалты попросту иссякли), командиры же в массе своей остались в СССР. Многие из них занимали высокие посты в советских военных и политических структурах, в том числе в руководстве ГУЛага. Например, Эдуард Берзин, оказавшийся одной из ключевых фигур в подавлении эсеровского восстания в Москве, был одним из создателей системы лагерей. Однако политическая борьба в СССР оказалась к ним более жестокой, чем Гражданская война: множество латышских командиров, таких, как Вацетис, закончили свои жизни в расстрельных подвалах НКВД. Та же участь постигла и Берзина — умереть от рук структуры, которую он так заботливо создавал. Латышские красноармейцы сыграли свою значительную роль в Гражданской войне. Правда, судьбу мало кого из них можно назвать счастливой.

ЧУЖАЯ ВОЙНА

ностранцы в составе РККА и советских органов госбезопасности сыграли заметную роль в ходе и исходе войны. С точки зрения большевиков, использование иностранных воинских контингентов было глубоко логичным. Интернационализм был для красных не просто декларацией, но вполне действующим принципом. Широкое привлечение к боевым действиям и подавлению сопротивления населения нерусских по подданству и происхождению частей было в известном смысле неизбежно. Тем более что иностранцы сплошь и рядом оказывались надежнее, чем части, собранные из славян. Дело здесь не в каких-то выдающихся боевых качествах иностранных красных, но скорее в неизбежном отчуждении между ними и коренным населением. Китайцы, латыши, венгры, другие иностранцы просто имели меньше возможностей разбежаться и осесть по деревням в силу языкового барьера, оторванности от местных реалий да и просто высокой узнаваемости. Пропасть между жителями России и интернационалистами расширяло и углубляло свирепое поведение «гостей» и встречная уверенность белых в том, что чужим людям совершенно нечего делать в русском внутреннем конфликте. Складывалась дурная бесконечность: жестокость интернационалистов, разумеется, провоцировала ксенофобию со стороны белогвардейцев, которая, в свою очередь, обратно способствовала увеличению градуса безумства иностранцами. С другой стороны, нельзя недооценивать и уровень индоктринированности иностранцев. Дивизия латышских стрелков, например, имела в своем составе 18% коммунистов и комсомольцев, что для Гражданской войны было высочайшим уровнем. Напомним, что в Гражданскую войну членство в партии означало огромный риск, и можно смело сказать, что красные латыши являлись действительно идейными. Для Гражданской войны часть, которая гарантированно не распадется по дороге к полю боя, не перейдет на сторону противника и не то что выполнит, но хотя бы без сомнения попытается выполнить приказ, была величайшей драгоценностью.

Если к концу Гражданской войны красные сумели наладить достаточно эффективную мобилизацию и поставить под ружье плохо обученную и вооруженную, но все же пятимиллионную массу солдат и командиров, то начинали войну отряды буквально в сотни человек. В таких условиях пятьсот тираспольских китайцев Якира или латышский отряд могли оказаться ударной силой красных на нужном участке. В связи с этим, кстати, необычайно пикантно выглядит возмущение современных латышских государственных и общественных деятелей по поводу советской оккупации: Латвия дала красным один из самых боеспособных контингентов РККА, который к тому же численно был намного значительнее, чем можно было бы ожидать, исходя из доли латышей в населении России.

Был ли вклад иностранных формирований в победу большевиков решающим? Вряд ли латыши и китайцы действительно оказались соломинкой, ломающей спину верблюда, однако, без всякого сомнения, численность и боеспособность интернационалистов, в первую очередь латышей, были серьезным фактором, влиявшим на ход операций. Во многих столкновениях Гражданской войны ход и исход событий висел на волоске и наличие либо отсутствие даже небольших надежных и мотивированных соединений могло иметь решающее значение. В качестве иллюстрации значения интернационалистов для РККА на этом этапе можно привести состав красного контингента при штурме Киева: из 5,5 тысяч солдат тысяча была китайцами, еще около тысячи — другие интернационалисты: австрийцы, латыши, чехи. В общей сложности доля интернациональных контингентов в РККА редко бывала действительно высока (порядка 7% на осень 1918 года), однако их качественный уровень был сравнительно высок.

Характерный пример значения интернационалистов дает рассказ Антонова-Овсеенко о сражении против банд атамана Григорьева на Украине: «Некоторые части 56-го полка перешли на сторону Григорьева, другие части отступают. Части 40-го полка исчезли неизвестно куда. 57-й полк сидит в казармах. Единственная надежда на Интернациональный полк» . Позже уточнено, что интернационалисты выполняли задачу при помощи «оставшейся роты» 56-го полка и «разрозненных кучек» коммунистов.

Интернационалисты сыграли огромную роль не только в успехах большевиков на поле боя, но также и в формировании лица раннего СССР, занимая важные посты в армии, спецслужбах и, само собой, Коминтерне. Вне зависимости от отношения к СССР и его идеологии нельзя не признать роли, которую в становлении советского государства сыграли интернационалисты, обильно полившие своей и чужой кровью земли России.

Зверства японцев - 21+

Представляю вашему вниманию фото, которые снимали японские военнослужащие во время Второй мировой войны. Только благодаря быстрым и жестким мерам, РККА сумела очень больно выдрать японскую армию на озере Хасан и реке Халхин-Гол, где японцы решили проверить наши силы

Только благодаря серьезному разгрому, они прижали уши и отложили вторжение в СССР до момента взятия немцами Москвы. Только провал операции "Тайфун" не позволил нашим дорогим японским друзьям устроить СССР второй фронт.

Трофеи РККА

Про зверства немцев и их холуев на нашей территории все уже как-то подзабыли. К сожалению.

Типовой пример:

Я хочу на примере японских фото показать, что за радость была - императорская японская армия. Это была мощная и отлично снаряженная сила. И ее состав был отлично подготовлен, вымуштрован, фанатически предан идее господства своей страны над всеми остальными обезьянами. Это были желтокожие арийцы, что признавали нехотя другие длинноносые и круглоглазые высшие люди из Третьего Рейха. Им напару было предназначено поделить мир унтерменьшей себе на благо.

На фото - японский офицер и солдат. Особо обращаю внимание - у всех офицеров в армии были мечи в обязательном порядке. У старых самурайских родов - катаны, у новодельных, без традиций - армейский меч образца 1935 года. Без меча - не офицер.

Вообще культ холодного оружия у японцев был на высоте. Как офицеры гордились своими мечами, так и солдаты гордились длиннющими штыками и применяли их, где возможно.

На фото - отработка штыкового боя на пленных:

Это была добрая традиция, так что применялась повсеместно.

(ну к слову и в Европе имело место - бравые поляки ровно так же отрабатывали сабельную рубку и штыковые приемы на пленных красноармейцах)

Впрочем, стрельбу тоже отрабатывали на пленных. Тренировка на пленных сикхах из английских ВС:

Разумеется, офицеры тоже бравировали умением пользоваться мечом. особенно оттачивая умение сносить человеческие головы одним ударом. Высший шик.

На фото - тренировка на китайце:

Разумеется, унтерменьши должны были знать свое место. На фото - китайцы приветствуют своих новых господ как положено:

Если же проявят неуважение - в Японии самурай мог снести башку любому простолюдину, кто, как показалось самураю, его неуважительно приветствовал. В Китае это было еще пуще.

Впрочем - солдаты низкого чина тоже от самураев не отставали. На фото - солдаты любуются муками пропоротого их штыками китайца - крестьянина:

Разумеется рубили головы и ради тренировки и просто - для удовольствия:

Ну и для селфи:

Потому что красиво и мужественно:

Особенно развернулась японская армия после взятия штурмом китайской столицы - города Нанкин. Тут душа развернулась баяном. ну, в японском смысле наверное лучше сказать как веер из цветов сакуры. За три месяца после штурма японцы вырезали, расстреляли сожгли и всяко разно более 300 000 человек. Ну не человек, по их разумению, а китайцев.

Без разбора - женщины, дети или мужчины.

Ну, правда, мужчин было принято на всякий случай вырезать сначала, чтоб не мешали.

А женщин - после. С насилиями и развлечениями.

Ну и детей, конечно

У офицеров даже развернулось соревнование - кто за день поотрубает больше голов. Чисто как у Гимли с Леголасом - кто больше орков набьет. Tokyo Nichi Nichi Shimbun, позднее переименованной в Mainichi Shimbun. 13 декабря 1937 года на первой полосе газеты появилась фотография лейтенантов Мукаи и Нода под заголовком "Соревнование в том, кто первым отрубит головы 100 китайцам саблей, завершено: Мукаи набрал уже 106 очков, а Нода — 105". Под одним очком в "гонке за головами" подразумевалась одна жертва. Но можно сказать, что этим китайцам повезло.

Как упоминается в дневнике очевидца тех событий, лидера местной нацистской партии Джона Рабе, "японские военные гонялись за китайцами по всему городу и закалывали их штыками либо саблями". Впрочем, по словам ветерана японской императорской армии, участвовавшего в событиях в Нанкине, Хадзимэ Кондо, в большинстве своем японцы "считали, что погибнуть от сабли слишком благородно для китайца, и поэтому чаще забивали их до смерти камнями".

Японские солдаты начали практиковать свою популярную политику «трех дочиста»: «выжигай дочиста», «убивай всех дочиста», «грабь дочиста».

Еще селфи. Вояки старались задокументировать свою бравость. Ну из-за запретов не могу поместить фото более изысканных забав, типа запихивании в изнасилованную китаянку кола. Потому что помягше. Японец показывает, какую девушку имеет.

Еще селфи

Один из бравых спортсменов с добычей^

А это просто результаты какого-то аутсайдера^

Потом китайцы долго не могли захоронить все трупы.

Дело было долгим. Погибших - масса, а вот хоронить - некому. Все слыхали про Тамерлана с пирамидами черепов. Ну так японцы не отстали.

Белым досталось тоже. С пленными японцы не чикались.

Этим повезло - выжили:

А этому австралийцу - нет:

Так что перейди бравые японцы нашу границу - можно было бы представить, что это были бы достойные соратники немцев. На фото - результат работы немецкой айнзатцкоманды.

Потому - просто гляньте на фото

Сто лет назад наша страна уже прошла через эксперимент с использованием дешевой рабочей силы мигрантов. Опыт был трагическим: десятки тысяч китайских гастарбайтеров огнем и мечом прошлись по России, истребляя мирное население.

Никому доподлинно неизвестно, когда в России появились первые китайские мигранты. Возможно, это произошло в 1862 году, когда на основе Пекинского договора были подписаны правила русско-китайской торговли, возможно, в 1899 году – в год, когда в Китае вспыхнуло Ихэтуаньское восстание, и поток китайских беженцев хлынул во все страны мира. Кто-то бежал в США, иные - в европейские колонии в Африке, а третьи подались в Россию. Здесь их стали называть «Ходя-ходя» - судя по всему, так тогда назывались коробейники, торговцы всякой мелочью.

Потом была еще одна волна миграции – после проигранной Русско-японской войны. Русские войска оставили часть Маньчжурии японцам, а вместе с солдатами на север потянулись и китайцы. Но главная волна миграции китайцев в Россию была связана с Первой мировой войной: когда всех русских мужиков призвали на фронт, работать стало некому, вот правительство и стало нанимать китайцев – благо, их труд стоил сущие копейки.

В 1915 году из русской Маньчжурии начали ввозить китайских рабочих для строительства железной дороги Петроград - Мурманск, мурманского порта и других объектов государственной важности. Много китайских рабочих направлялось на различные горные промыслы Урала, на угольные шахты Донецкого бассейна, на лесоразработки в Белоруссии и холодной Карелии. Наиболее грамотные китайцы отбирались для работы на различных предприятиях и заводах Москвы, Петрограда, Одессы, Луганска, Екатеринбурга. В 1916 году были даже созданы группы китайцев для рытья окопов для русской армии на германском фронте. Число «Ходя-ходя» растет в геометрической прогрессии: если к концу 1915 года в России насчитывалось 40 тысяч китайцев, то в 1916 – уже 75 тысяч человек, а весной 1917 года – уже 200 тысяч.

И вот, когда в 1917 году Российская империя рухнула, эти тысячи китайцев оказались в чужой стране без денег, без работы и без каких-либо перспектив вернуться домой. И в мгновение ока безобидные «Ходя-ходя» превратились в опасные банды, которые бесцельно бродили по русским городам, промышляя грабежами и насилием.

Первыми, кто заметил бесхозных китайцев, были большевики, позвавшие "братьев по классу" на службу в ЧОН - части особого назначения, карательные отряды Красной армии, которым поручалась самая "грязная работа". Чем хороши были китайцы? Основная масса китайцев не знала русского языка и не представляла страны, в которую они попали, ее религии, нравов и образа жизни. Поэтому они держались своих соплеменников, образовывая сплоченные закрытые группы с твердой дисциплиной. В отличие от русских, татар или украинцев, китайцы не уходили при случае домой, их дом был слишком далеко. Они не становились перебежчиками, потому что белые, осведомленные обо всех ужасах, которые творили "чоновцы", расстреливали китайцев без суда и следствия.

Впрочем, пытки и казни мирного населения нравились далеко не всем китайцам, многие из мигрантов люди шли в солдаты просто для того, чтобы не погибнуть от голода и холода. В одном из донесений китайских дипломатов читаем: «Секретарь Ли пригласил завербованных в армию рабочих в посольство и откровенно поговорил с ними. Они разрыдались и сказали: "Разве можно забыть свою родину? Но в России очень трудно найти работу, а у нас нет денег на обратный путь. Мы не можем свести концы с концами, потому и записались в солдаты».

Итак, первым отрядом, где наняли китайских мигрантов на военную службу стал интернациональный отряд при 1-м корпусе – это личная ленинская гвардия. Потом этот отряд с переездом правительства в Москву переименовали в «Первый интернациональный легион Красной армии», который стал использоваться для охраны первых лиц. Так, например самый первый круг охраны Ленина состоял из 70 китайских телохранителей.

Также китайцы охраняли и товарища Троцкого, и Бухарина, и всех остальных видных партийцев.

Организатором первого боевого китайского батальона был будущий командарм Иона Якир – сын аптекаря и вчерашний студент Базельского университета в Швейцарии. С началом Первой мировой войны Якир вернулся домой, и, уклоняясь от мобилизации, устроился на работу на военный завод – тогда рабочих оборонных заводов освобождали от призыва. После Февральской революции Якир решил стать революционером – наступали времена для быстрого делания карьеры. Через знакомых он сразу же попадает на руководящий пост в Бессарабский губревком, а вскоре становится и комиссаром «особой армии Румфронта» - так именовался его отряд китайских гастарбайтеров.

В своей книге «Воспоминания о Гражданской войне» Якир пишет: «На жалованье китайцы очень серьезно смотрели. Жизнь легко отдавали, а плати вовремя и корми хорошо. Да, вот так. Приходят это ко мне их уполномоченные и говорят, что их нанималось 530 человек и, значит, за всех я и должен платить. А скольких нет, то ничего - остаток денег, что на них причитается, они промеж всеми поделят. Долго я с ними толковал, убеждал, что неладно это, не по-нашему. Все же они свое получили. Другой довод привели - нам, говорят, в Китай семьям убитых посылать надо. Много хорошего было у нас с ними в долгом многострадальном пути через всю Украину, весь Дон, на Воронежскую губернию».

В 1919 году разведка 1-го Добровольческого корпуса Кутепова собрала немало сведений, что порой русские красноармейцы отказывались выполнять палаческие функции в захваченных деревнях. Не помогало даже то, что палачей щедро поили водкой и давали поживиться одеждой расстрелянных. А вот «Ходя-ходя» без особых переживаний расстреливали, отрубали руки, выкалывали глаза и запарывали насмерть беременных женщин.

Кстати, в знаменитом романе «Как закалялась сталь» Алексей Островский показал, что китайцы внесли большой вклад в «освобождение» Украины от украинцев: «По дороге к Юго-западному вокзалу бежали петлюровцы. Их отступление прикрывал броневик. Шоссе, ведущее в город, было пустынно. Но вот на дорогу выскочил красноармеец. Он припал к земле и выстрелил вдоль шоссе. За ним другой, третий… Сережа видит их: они пригибаются и стреляют на ходу. Не скрываясь, бежит загорелый; с воспаленными глазами китаец, в нижней рубашке, перепоясанный пулеметными лентами, с гранатами в обеих руках … Чувство радости охватило Сережу. Он бросился на шоссе и закричал что было сил: – Да здравствуют товарищи! От неожиданности китаец чуть не сбил его с ног. Он хотел было свирепо накинуться на Сережу, но восторженный вид юноши остановил его. – Куда Петлюра бежала? – задыхаясь, кричал ему китаец».

Ли Сю-Лян

Вскоре при Красной армии создаются особы китайские отряды. Например, при Особом батальоне Киевской губчека был сформирован "Китайский отряд" под командованием краскома Ли Сю-Лян. Большую роль в создании китайских красных частей сыграли преданные большевикам члены РСДРП-ВКП(б) Сан Фуян и Шен Ченхо. Последний даже получил мандат от советского правительства и был назначен специальным комиссаром по формированию китайских отрядов на всей территории Советской России. Сан Фуян создал ряд китайских красных отрядов в Украине. Шен Ченхо сыграл большую роль в формировании китайских интернациональных красных отрядов в Москве, Петрограде, Луганске, Харькове, Перми, Казани и ряде других мест.
О том, как воевали китайцы, пишет в своем дневнике Анастасия Художина, жительница Владикавказа: «Бойня была страшная, потому что отряд китайцев, невесть откуда взявшийся в нашем городе, втащил на колокольню Александро-Невской церкви пулемет и стал всех кругом поливать огнем. «Дьяволы косые», - шипела мама и беспрестанно молилась. А китайцев этих была тьма-тьмущая, штук триста, не меньше».

И дальше: «Потом выяснилось, что перед уходом китайцы расстреляли уйму народа. Оказывается, они ходили ночью по домам – во Владикавказе было много отставных военных – и брали всех, кто служил в Белой армии или у кого находили наградное оружие либо фотографии сыновей в офицерской форме. Задерживали якобы для разбирательства и всех расстреливали за госпитальным кладбищем у кукурузных полей».

Самой же кровавой бандой мигрантов стал 1-й отдельный Китайский отряд ЧК Терской республики, которым командовал Пау Ти-Сан.

В ВЧК высшие посты занимали "мигранты"

Это воинское формирование «прославилось» при подавлении Астраханского восстания 10 марта 1919 года. Даже на фоне красного террора, «Астраханский расстрел» выделялся своей беспримерной по своему размаху жесткостью и безумием. Все началось с того, что китайцы окружили мирный митинг у проходной завода. После отказа рабочих разойтись китайцы дали залп из винтовок, затем пустили в ход пулеметы и ручные гранаты. Погибли десятки рабочих, но, как выяснилось позже, расправа только набирала обороты.
Весь день китайцы охотились за мужчинами. Арестованных сначала просто расстреливали, потом – ради экономии патронов – стали топить. Очевидцы вспоминали, как арестованным связывали руки и ноги и прямо с пароходов и барж бросали в Волгу. Один из рабочих, оставшийся незамеченным в трюме, где-то около машины и оставшийся в живых рассказывал, что в одну ночь с парохода «Гоголь» было сброшено около ста восьмидесяти человек. А в городе в чрезвычайных комендатурах было так много расстрелянных, что их едва успевали свозить ночами на кладбище, где они грудами сваливались под видом «тифозных».

К 15 марта едва ли было можно найти хоть один дом, где бы не оплакивали отца, брата, мужа. В некоторых домах исчезло по несколько человек. «Власть решила очевидно отомстить на рабочих Астрахани за все забастовки и за Тульские, и за Брянские и за Петроградские, которые волной прокатились в марте 1919 года, - писали «белые» газеты. - Жуткую картину представляла Астрахань в это время. На улицах - полное безлюдье. В домах потоки слез. Заборы, витрины и окна правительственных учреждений были заклеены приказами, приказами и приказами о расстрелах... 14-го было расклеено по заборам объявление о явке рабочих на заводы под угрозой отобрания продовольственных карточек и ареста. Но на заводы явились лишь одни комиссары. Лишение карточек никого не пугало- по ним уже давно ничего не выдавалось, а ареста все равно нельзя было избежать. Да и рабочих в Астрахани осталось немного…»

После окончания Гражданской войны китайские наемники остались не у дел – и большая их часть стала стекаться в Москву, где образовалась вполне заметная китайская община (по результатам переписи населения 1926 года в России насчитывалось свыше 100 тысяч китайцев).

Плакат Добровольческой армии.

Первоначально московский «чайна-таун», как пишет историк Мария Бахарева, располагался в районе нынешней станции метро «Бауманская» - там, на улице Энгельса, работала контора правления общества «Возрождение Китая», неподалеку находилась китайская гостиница, при которой работал ресторан. Были здесь и лавки с китайскими товарами - специями, одеждой и всякими мелочами. Все дома в округе были заселены представителями китайской диаспоры. Впрочем, некоторые из них предпочитали селиться поближе к центру – многие чекистские палачи перешли на руководящие посты в Коминтерн. Стали готовить революцию в мировом масштабе. Кстати, в Москве, например, учился сын Чан Кайши Цзян Цзинго (русское имя - Николай Елизаров), который позже стал президентом Тайваня, и будущий многолетний правитель Китая Дэн Сяопин (русское имя - Дроздов).

Зато простые бойцы карательных отрядов переквалифицировались в прачки – в те годы китайские прачечные можно было найти едва ли не в каждом квартале города.

К примеру, в Скатертном переулке работала «Шанхайская» прачечная, на Покровке и на Мещанской открылась «Нанкинская прачечная», а в Печатниковом переулке белье принимала «Жан-Ли-Чин». Работали в таких прачечных одни мужчины, а вот китаянки обычно продавали на улицах игрушки, бумажные веера и погремушки. Сергей Голицын в «Записках уцелевшего» писал: роме евреев, в Москву понаехало много китайцев. Они не только показывали на рынках фокусы с яблоками, а еще держали прачечные по всей Москве и мелкую галантерейную торговлю на тех же рынках и возле памятника Первопечатнику под Китайгородской стеной. Там они стояли рядами с самодельными пуговицами, расческами, ремешками для часов и разной мелочью».

Впрочем, часто вся эта мирная деятельность - фокусы для публики, торговля и стирка белья - была всего лишь прикрытием для другого, куда более прибыльного бизнеса. Китайцы в Москве торговали контрабандным рисовым спиртом, позже ему на смену пришли опиум, кокаин и морфий.

Век «Чайна-тауна» в Москве оказался недолог. Сергей Голицын писал: «Китайский генерал Чжан Дзолин бесцеремонно отобрал у нас КВЖД, построенную на царские деньги и проходившую по территории Маньчжурии. Обиду мы проглотили, но в отместку посадили всех китайцев в Москве и по всей стране».

Получил «по заслугам» и Пау Ти-Сан, организатор «Астраханских расстрелов». После войны он работал переводчиком Киевской объединенной школы командиров, проживал в Москве. 10 ноября 1925 года его арестовали и 19 апреля 1926 года Коллегией ОГПУ приговорили к расстрелу по обвинению в контрреволюционной террористической деятельности. Такая же участь постигла и остальных революционных китайцев.

Простых же китайских интернационалистов отправили в Китай для «экспорта революции» - помогать создавать китайскую Красную армию и бороться с международными империалистами в Азии. Таким образом, коммунисты убивали сразу двух зайцев: избавлялись от ставших ненужными и даже опасными союзников и «оказывали помощь» борющемуся за независимость Китаю. И к концу тридцатых годов от китайской диаспоры не осталось ничего, кроме потрепанных вееров и напоминания о том, что только сытое и здоровое общество может "переварить" огромный поток мигрантов. В стране с проблемной экономикой, с обществом, охваченным социальными недугами, мигранты становятся бомбой с часовым механизмом, которая рано или поздно взорвется, уничтожая и самих мигрантов, и тех людей, кто дал им работу и кров.

За понимание этого урока истории Россия заплатила слишком большую цену.