Элифас Леви

Учение и ритуал высшей магии

Том первый - Учение

Dogme et Rituel de la haute Magie. Paris: Germer-Bailliere, 1856

Санкт-Петербург, 1910

ВВЕДЕНИЕ

Под покровом всех священных и мистических аллегорий древних учений, сквозь мрак и странные испытания всех посвящений, под покровом всех священных писаний, в развалинах Ниневии и Фив, на изъеденных временем камнях древних храмов, на почерневшем лице сфинксов Ассирии и Египта, в чудовищных или чудесных рисунках, переводящих для верующих Индии священные страницы Вед, в странных эмблемах наших старых алхимических книг, в церемониях посвящения, практиковавшихся всеми таинственными обществами, - повсюду мы находим следы доктрины, повсюду торжественной, повсюду старательно скрываемой…

По-видимому, тайная философия была кормилицей или крестной матерью всех религий, тайным рычагом всех интеллектуальных сил, ключом ко всем божественным темнотам и абсолютной царицей общества в те времена, когда единственным ее назначением было воспитание первосвященников и царей.

Она царствовала в Персии с магами, которые однажды погибли, как погибают властители мира, злоупотребляющие своим могуществом; она одарила Индию самыми чудесными преданиями и невероятной роскошью поэзии, прелести и ужаса своих эмблем; она цивилизовала Грецию под звуки лиры Орфея; в смелых вычислениях Пифагора она скрывала принципы всех наук и всего прогресса человеческого духа; басня была полна ее чудес, и сама история, когда бралась судить эту неизвестную силу, сливалась с басней; своими оракулами она потрясала или утверждала империи, заставляя бледнеть тиранов, и посредством любопытства или страха господствовала над всеми умами. Для этой науки, говорила толпа, нет ничего невозможного: она повелевает элементами, знает язык светил и управляет ходом звезд; при звуке ее голоса окровавленная луна падает с неба и мертвецы встают из могил… Госпожа любви и ненависти, эта наука может доставить, по своему желанию, рай или ад людским сердцам; она свободно располагает всеми формами и распределяет, как ей угодно, красоту и безобразие; при помощи палочки Цирцеи она превращает людей в скотов и животных в людей; она располагает даже жизнью и смертью, и может доставить своим адептам богатство, посредством превращения металлов, и бессмертие при помощи своей квинтэссенции и эликсира, составленного из золота и света… Вот чем была магия от Зороастра до Манеса, от Орфея до Аполлония Тианского - до тех пор, когда позитивное христианство, восторжествовав, наконец, над прекрасными мечтами и гигантскими стремлениями александрийской школы, осмелилось публично поразить эту философию своими анафемами и, таким образом, заставило ее стать еще более тайной и таинственной, чем когда бы то ни было прежде.

Впрочем, о посвященных, или адептах, ходили странные и тревожные слухи; эти люди повсюду были окружены фатальным влиянием: они убивали или делали безумными всех тех, кто позволял себе увлечься их сладким красноречием или очарованием их знаний. Женщины, которых они любили, становились Стрижами; их дети исчезали во время ночных собраний; по секрету, с дрожью в голосе, говорили о кровавых оргиях и омерзительных пиршествах.

В подземельях древних храмов находили кости; по ночам слышались стоны; жатвы гибли, и стада чахли после прохода мага. Иногда появлялись болезни, презиравшие искусство медицины, и, как говорили, всегда это было результатом ядовитых взглядов адептов. Наконец, повсюду раздался крик осуждения магии, самое имя которой стало преступлением; и ненависть толпы формулировалась в приговоре: "в огонь магов", подобно тому, как за несколько веков перед этим кричали: "христиан львам!"

Однако масса составляет заговоры только против действительных могуществ; у нее нет знания истины, но зато она обладает способностью чувствовать силу.

На долю восемнадцатого столетия выпало одновременно издеваться и над христианами, и над магией, и в то же время приходить в восторг от проповедей Жан-Жака и чудес Калиостро.

Однако, в основе магии есть наука, подобно тому, как в основе христианства - любовь; и мы видим в христианских символах, как три мага, руководимые звездой (тройным и знаком микрокосмоса), обожают воплощенное Слово и приносят Ему в дар золото, ладан и смирну: другое таинственное тройное, под эмблемой которого аллегорически скрыты высочайшие секреты каббалы.

Следовательно, христианству не за что было ненавидеть магию; но людское невежество всегда боится неизвестного.

Наука вынуждена была скрываться от страстных нападений слепой любви; она оделась новыми иероглифами, скрывала свои усилия и надежды. Тогда был создан жаргон алхимиков, постоянное разочарование для толпы, жаждущей золота, и живой язык только для истинных учеников Гермеса.

Удивительное дело! Среди священных христианских книг существует два сочинения, понять которые не имеет претензии сама непогрешимая церковь и даже никогда не пытается их объяснить: пророчество Езекииля и Апокалипсис, два каббалистических ключика, без сомнения, сберегаемых на небе для комментариев царей-магов; книги, запечатанные семью печатями для верующих христиан и совершенно ясные для неверного, посвященного в тайные науки.

Существует еще одна книга; но хотя она и популярна, и ее можно найти повсюду, оказывается самой тайной и самой неизвестной изо всех, так как содержит в себе ключ ко всем другим; все ее знают, и она никому не известна; никому не приходит в голову искать ее там, где она находится; и если бы кто-нибудь подозревал ее существование, тысячу раз потерял бы свое время, ища ее там, где ее нет. Эта книга, быть может, гораздо более древняя, чем книги Еноха, никогда не была переведена; она написана первобытными знаками на отдельных страницах, подобно табличкам древних. Один знаменитый ученый открыл, - но никто этого не заметил, - хотя и не секрет ее, но, во всяком случае, древность и исключительное сохранение; другой ученый, обладавший умом скорее мечтательным, чем рассудительным, провел тридцать лет над изучением этой книги, и только подозревал все ее значение. Действительно, это совершенно исключительная монументальная работа, простая и сильная, как архитектура пирамид, а, следовательно, и столь же устойчивая; книга, резюмирующая все науки; книга, бесконечные комбинации которой могут решить все проблемы; книга, которая говорит, заставляя думать; вдохновительница и регулятор всевозможных концепций; быть может, шедевр человеческого духа и, бесспорно, одна из прекраснейших вещей, оставленных нам древностью; всеобъемлющий ключик, имя которого было понято только ученым-иллюминатом Вильгельмом Постелем; единственный (в своем роде) текст, первые буквы которого привели в экстаз религиозный дух Сен-Мартина и вернули разум возвышенному и несчастному Сведенборгу. Об этой книге я буду говорить позже, и точное, и математическое ее объяснение будет завершением и венцом моей добросовестной работы.

Первоначальный союз между христианством и наукой магов, если он будет доказан, будет иметь громадное значение; и я не сомневаюсь, что серьезное изучение магии и каббалы непременно заставит примириться, несмотря на то, что до сих нор примирение это считается невозможным, науку и догму, разум и веру.

Я говорил уже, что церковь, специальным атрибутом которой является склад ключей, совершенно не претендует на понимание апокалипсиса и видений Езекииля. Для христиан, по их собственному мнению, научные и магические ключики Соломона потеряны. Однако, достоверно, что в области разума, управляемого Словом, ничто написанное не потеряно. Только вещи, которые люди перестают понимать, перестают для них существовать, во всяком случае, как слово; они переходят тогда в область загадок и тайны.

Впрочем, антипатия и даже открытая война официальной церкви против всего входящего и область магии, которая представляет собой род личного и эмансипированного священства, - зависит от необходимых причин, на которых основано социальное и иерархическое устройство христианского священства. Церковь не признает магии, ибо она должна ее игнорировать или погибнуть, как мы это позже и докажем; тем не менее, церковь признает, что ее таинственному основателю поклонялись, когда он был еще в колыбели, три мага, т. е. священные посланники от трех частей известного в то время мира и от трех аналогичных миров тайной философии.

Перевод А.Александрова

Dogme et Rituel de la haute Magie. Paris: Germer-Bailliere, 1856
Санкт-Петербург, 1910

Единство учения. – Качества, требуемые от адепта.

Основы учения. – Два принципа. – Действующее и страждущее.

Универсальная теология тройного. – Макрокосм.

Магическое свойство четверного. – Аналогия и приспособления. – Элементарные духи каббалы.

Макрокосм и его знак. – Власть над элементами и духами.

Действие воли. – Инициатива и сопротивление. – Половая любовь. – Полнота и пустота.

Святое царство. – Семь ангелов и семь планетных гениев. – Универсальное значение семерного.

Аналогическое воспроизведение сил. – Воплощение идеи. – Параллелизм. – Необходимый антагонизм.

Магические лампа, плащ и жезл. – Пророчество и интуиция. – Спокойная уверенность и постоянство посвященного, несмотря на опасности. – Проявление магической силы.

Сефироты. – Семгамфора. – Таро. – Пути и врата, Берешит и Меркава, Гематрия и Темура.

Магнитные токи. – Секрет великого успеха. – Говорящие столы. – Флюидические проявления.

Герметическая магия. – Догматы Гермеса. – Minerva mundi. – Великий и единственный атанор. – Повешенный.

Откровения загробного мира. – Тайны жизни и смерти. – Вызывания.

Ликантропия. – Взаимная одержимость или "эмбрионат" душ. – Палочка Цирцеи. – Эликсир Калиостро.

Демономания. – Одержимость. – Тайны нервных болезней. – Луденские урсулинки и лувверские монахини. – Гофриди и отец Жирар. – Сочинения Евд де Мирвилля.

Опасные силы. Власть над жизнью и смертью. – Факты и принципы. – Средства против колдовства. – Практика Парацельса.

Знание людей по расположению звезд в час их рождения. – Френология. – Хиромантия. – Метопоскопия. – Планеты и звезды. – Климатерические годы. – Предсказания но обращению звезд.

Шет. З. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ

Причины открываются следствиями, и следствия пропорциональны причинам. Слово Божье, единственное слово, тетраграмма, утвердило себя четверным творением. Человеческое плодородие доказывает плодородие божеское; Йод имени Бога – вечная мужественность первого принципа. Человек понял, что он создан по образу Бога, после того как понял Бога, бесконечно увеличив составленную человеком о самом себе идею.

Постигая Бога, как бесконечного человека, человек сказал самому себе: "я – ограниченный Бог".

Магия отличается от мистицизма тем, что судит априори, только установив предварительно апостериори самую основу своих суждений, т.е. тогда, когда, посредством универсального закона аналогии, поймет причину на основании следствий, содержащихся в силе этой причины, поэтому в оккультных науках все реально, и теории устанавливаются только на основании опыта.

Реальности образуют пропорции идеала, и в области идей маг считает вероятным только то, что уже доказано путем осуществления; говоря другими словами, то, что верно в причине, осуществляется в следствии; то же, что не осуществляется, – не существует. Осуществление речи (слова – parole) – слово (verbe), в собственном смысле. Мысль осуществляется, становясь словом (parole); она осуществляется знаками, звуками и фигурами знаков; это – первая степень осуществления; затем она запечатлевается в астральном свете; посредством знаков письма или речи она влияет на других людей, отражаясь в них; она преломляется, проходя через "прозрачное" других людей, и принимает в нем новые формы и пропорции, затем выражается в действиях и изменяет общество и весь мир. Люди, рождающиеся и мире, измененном идеей, приносят с собой отпечаток этой идеи, и, таким образом, слово становится плотью. Сохранившийся в астральном свете отпечаток неповиновения Адама мог быть уничтожен только более сильным отпечатком повиновения Спасителя, и, таким образом, в естественном и магическом смысле, можно объяснить первородный грех и искупление.

Астральный свет, или душа мира, бывший сначала инструментом всемогущества Адама, сделался потом орудием его муки, после того как был испорчен и взбаламучен его грехом, примешавшим нечистое отражение к примитивным образам, которые в то время для его еще девственного воображения были книгой универсального знания.

Астральный свет, изображаемый в древних символах змеей, кусающей свой хвост, попеременно представляет собой злость и благоразумие, время и вечность, искусителя и Искупителя. Этот свет, проводник жизни, может быть помощником как добра, так и зла, и может быть принят как за огненный образ Сатаны, так и за тело Святого Духа. Это – универсальное оружие ангелов, и с одинаковым успехом питает как пламя ада, так и молнию Святого Михаила. Астральный свет можно сравнить с лошадью, аналогичной по своей природе тому, что приписывают хамелеону, который всегда отражает воинские доспехи своего всадника.

Астральный свет – это осуществление или форма света интеллектуального, который в свою очередь, является осуществлением божественного света.

Великий посвятитель христианства, понимая, что астральный свет отягощен нечистыми отражениями римского разврата, хотел отделить своих учеников от окружающей их среды и обратить их внимание исключительно на внутренний свет, чтобы, посредством общей веры, они могли сообщаться между собой при помощи новых магнетических проводов, названных Им благодатью, и победить таким образом выступившие из берегов токи универсального магнетизма, который Он называл дьяволом и сатаной, чтобы выразить его гниение. Противопоставить один ток другому, значит возобновить силу флюидической жизни; поэтому люди, приносившие откровение, только угадывали, благодаря верности своих вычислений, удобный для моральных реакций час.

Закон реализации, осуществления производит то, что мы называем магнетическим "выдыханием", которым пропитываются предметы и места, а это сообщает им влияние, соответствующее нашим преобладающим желаниям, в особенности тем, которые подтверждены и осуществлены делами. Действительно, мировой агент, или скрытый астральный свет, всегда стремится к равновесию; он наполняет пустоту и вдыхает полноту, – а это делает порок заразительным, подобно некоторым физическим болезням, – и сильно помогает прозелитизму добродетели; поэтому-то мучительно сожительство с антипатичными нам людьми; поэтому же останки либо святых, либо великих преступников могут производить чудесные действия – обращения или внезапного развращения; поэтому же половая любовь часто вызывается дуновением или прикосновением и не только прикосновением к самому человеку, но и к предметам, которых он касался, т.е. намагнетизировал, сам того не зная.

Душа вдыхает и выдыхает точно так же, как и тело. Она вдыхает то, что считает счастьем, и выдыхает идеи, являющиеся результатом ее интимных ощущений. Больные души имеют дурное дыхание и портят свою моральную атмосферу, т.е. примешивают к проникающему их астральному свету нечистые отражения и устанавливают в нем тлетворные токи. Часто, находясь в обществе, мы изумляемся, как могли явиться у нас такие дурные мысли, которые мы считали совершенно невозможными, и не знаем, что этим мы обязаны какому-нибудь болезнетворному соседству. Этот секрет чрезвычайно важен, так как ведет к обнаружению совести, одной из самых несомненных и страшных сил магического искусства.

Магнетическое "выдыхание" производит вокруг души сияние, в центре которого она находится, и окружается отражением своих дел, которые создают ей небо или ад. Нет и не может быть скрытых действий; все то, чего мы действительно желаем, т.е. все то, что мы подтверждаем делами, остается записанным в астральном свете, где сохраняются наши отражения; эти отражения, посредством "прозрачного", постоянно влияют на нашу мысль, и, таким образом, мы становимся и остаемся детьми своих дел.

Астральный свет, в момент зачатия превратившийся в свет человеческий, – первая оболочка души; комбинируясь с самыми тонкими флюидами, он образует эфирное тело, или звездный фантом, о котором говорит Парацельс в своей философии интуиции (Philosophia sadax). Это звездное тело, выделяясь во время смерти, притягивает к себе и долгое время сохраняет, вследствие симпатии подобных, отражения прошедшей жизни; если сильно симпатичная воля притягивает его особым током, – оно легко является, ибо нет ничего естественнее чудес. Так происходят явления. Но я разовью это полнее в специальной главе о Некромантии.

Это флюидическое тело, подобно массе астрального света, подчиненно, двум противоположным движениям, – притягательному слева и отталкивающему справа или наоборот, смотря по тому, к какому полу принадлежит данное лицо, – производит в нас борьбу различных влечений и способствует мучениям совести; часто на него влияют отражения других духов, и тогда происходят либо искушения, либо неожиданные милости; так объясняется традиционное учение о двух ангелах, которые помогают нам и искушают нас. Две силы астрального света могут быть изображены в виде весов, на которых взвешиваются наши добрые намерения во имя торжества справедливости, и эмансипация нашей свободы

Астральное тело не всегда одного и того же пола с телом физическим, т.е. пропорции двух сил изменяясь часто противоречат видимой организации; вследствие этого происходят заблуждения людских страстей, и это может объяснить, никоим образом их не оправдывая, любовные особенности Анакреона или Сафо.

Искусный магнетизер должен рассматривать все эти оттенки, и в "Ритуале" я даю способы их распознавать.

Есть два рода осуществления: истинное и фантастическое; первое – исключительный секрет магистов, второе принадлежит обольстителям и колдунам.

Мифология – фантастическое осуществление религиозного учения, суеверия – колдовство ложного благочестия; но даже мифология и суеверие производят гораздо больше действия на человеческую волю, чем чисто спекулятивная и лишенная всякой практики философия; поэтому-то святой Павел противополагает победы безумия Креста косности человеческой мудрости. Религия осуществляет философию, приспособляя ее к слабостям толпы; в этом заключается для каббалистов секретный смысл и тайное объяснение догматов воплощения и искупления.

Мысли, не выраженные словами, потеряны для человечества; слова, не подтвержденные делами, – слова праздные, а от праздного слова недалеко до лжи.

Мысль, выраженная словами и подтвержденная делами, составляет доброе дело или преступление; следовательно, нет слова, за которое мы не были бы ответственны; в особенности, нет безразличных поступков. Проклятия и благословения всегда производят свое действие, и всякий поступок, каков бы он ни был, внушенный любовью или ненавистью, производит следствия, аналогичные его мотиву, значению и направлению. Император, изображение которого изуродовали, а он, взявшись рукой за лицо, сказал: "я не чувствую себя раненным", – сделал ложную оценку, и тем самым уменьшил заслугу своего милосердия. Разве благородный человек может хладнокровно видеть оскорбления, наносимые своему портрету? А если подобные оскорбления, наносимые без нашего ведома, благодаря фатальному влиянию, падают на нас, если искусство колдовства реально, – а адепту не позволительно в этом сомневаться, – то во сколько раз более неразумными и даже безрассудными сочтем мы слова этого доброго императора!

Есть лица, которых никогда не оскорбляют безнаказанно, и, если оскорбление, нанесенное им, смертельно, то нанесший его с того времени начинает умирать. Есть лица, даже встреча с которыми не проходит даром, и взгляд их изменяет направление всей вашей жизни. Василиск, убивающий взглядом, не басня; это – магическая аллегория. Вообще, вредно для здоровья иметь врагов, и нельзя безнаказанно презирать кем бы то ни было высказанное осуждение. Прежде чем воспротивиться каким-нибудь силам или току, нужно хорошо удостовериться, обладаете ли вы достаточной силой или несет ли вас противоположный ток; иначе вы будете раздавлены или поражены громом, и много внезапных смертей не имеют другой причины. Страшная смерть Надава и Авии, Оссии, Анания и Сафиры была произведена электрическими токами оскорбленных ими верований; муки луденских урсулинок, лувиерских монахинь и одержимых судорогами Янсенистов имели ту же причину и объясняются теми же естественными оккультными законами. Если бы Урбан Грандье не был казнен – случилось бы одно из двух: или одержимые монахини умерли в ужасных конвульсиях или явления дьявольского неистовства, постепенно усиливаясь, приобрели бы такую силу, что Грандье, несмотря на все свое знание и ум, сам начал бы галлюцинировать и оклеветал себя, подобно несчастному Гофриди, или внезапно умер со всеми ужасными признаками отравления или божьей мести.

В восемнадцатом столетии несчастный поэт Жильберт сделался жертвой смелости, так как осмелился презирать общественное мнение и даже философский фанатизм своей эпохи. Виновный в оскорблении философии он умер бешенным безумцем, осаждаемый самыми невероятными ужасами, как будто сам Бог наказал его за то, что он не вовремя защищал Его дело; в действительности же он пал жертвой неизвестного ему закона природы – он воспротивился электрическому току и пал, пораженный громом.

Если бы Марат не был убит Шарлотой Корде, он непременно был бы убит реакцией общественного мнения; прокаженным его сделало омерзение честных людей, и он должен был пасть под этой тяжестью.

Осуждение, вызванное Варфоломеевской ночью, – единственная причина ужасной болезни и смерти Карла IX; и если бы Генриха IV не поддерживала громадная популярность, которой он был обязан симпатической силе своей астральной жизни, Генрих IV, говорю я, не пережил бы своего обращения, и погиб бы под презрением протестантов, смешанным с недоверием и злобой католиков.

Непопулярность может быть доказательством честности и храбрости, но всегда она доказывает отсутствие благоразумия или политики; раны, наносимые общественному мнению, смертельны для государственных людей. Можно было бы напомнить о преждевременной и насильственной смерти многих знаменитых людей, которых не следует называть здесь.

Бесчестие, по мнению общества, может быть величайшей несправедливостью, но тем не менее, оно всегда бывает причиной неудач и часто – смертным приговором.

Зато несправедливость, нанесенная одному человеку, может и должна, если ее своевременно не загладят, вызвать гибель целого народа или общества; это то, что называют криком крови, ибо в основе всякой несправедливости лежит зародыш человекоубийства.

В силу этих страшных законов солидарности, христианство так настойчиво рекомендует прощение оскорблений и примирение. Тот, кто умирает не простив, бросается в вечность вооруженный кинжалом и обрекает себя ужасам вечного убийства.

В народе существует предание и непреодолимая вера в действительность отцовских или материнских благословений и проклятий. Действительно, чем теснее связи, соединяющие двух лиц, тем ужасней следствия ненависти. В мифологии очаг Алтея, сжигающего кровь Мелеагра, – символ этой страшной силы. Пусть же остерегаются родители: не зажигают ада в собственной крови и не обрекают своих несчастью, не сжигая в то же время самого себя, и не становясь несчастными. Прощение никогда не может быть преступлением; проклятие – всегда дурной поступок и большая опасность.

Тет. И. ПОСВЯЩЕНИЕ

Посвященный обладает лампой Трисмегиста, плащом Аполлония и посохом патриархов.

Лампа Трисмегиста – разум, просвещенный знанием; плащ Аполлония – совершенное самообладание, изолирующее мудреца от инстинктивных токов; посох патриархов – помощь тайных и вечных сил природы.

Лампа Трисмегиста освещает настоящее, прошедшее и будущее, открывает совесть мужчин, освещает изгибы сердца женщин. Лампа горит тройным пламенем, плащ трижды складывается, и посох делится на три части.

Число девять – число божественных отражений: оно выражает божественную идею во всем ее абстрактном могуществе, но оно выражает также и роскошь верования, а, следовательно, и суеверие, и идолопоклонство.

Поэтому-то Гермес и сделал его числом посвящения: посвященный царствует над суеверием и посредством суеверия; он спокойно идет во мраке, уверенно опираясь на свой посох, закутавшись в свой плащ и освещая путь своей лампой.

Разум дан всем людям, но не все умеют им пользоваться; это – наука, которой надо научиться; свобода предоставлена всем, но все не могут быть свободны: это – право, которое надо завоевать; сила – для всех, но не все умеют на нее опереться: это – могущество, которым надо завладеть.

Без усилия мы ничего не можем достигнуть. Назначение человека – обогащаться тем, что он зарабатывает, а затем подобно Богу, пользоваться славой и удовольствием давать.

Магическое искусство некогда называлось искусством первосвященническим и царским, так как посвящение давало мудрецу власть над душами и способность управлять волями. Прорицание – также одна из привилегий посвященного, а прорицание – только знание следствий, содержащихся в причинах, и наука, примененная к фактам универсального учения об аналогии.

Людские поступки не только записываются в астральном свете: они оставляют также следы на лице, изменяют наружность, походку и акцент голоса.

Следовательно, каждый человек носит с собой историю своей жизни, и посвященный может прочесть ее. Будущее же всегда следствие прошедшего, и неожиданные обстоятельства почти ничего не меняют в разумно ожидаемых результатах.

Следовательно, каждому человеку можно предсказать его судьбу. По одному движению можно судить обо всей жизни; одна неловкость предсказывает целую серию несчастий. Цезарь был убит потому, что стыдился своей лысины; Наполеон умер на острове святой Елены, так как ему нравились стихотворения Оссеана; Людовик-Филипп должен был покинуть трон именно так, как он его покинул, потому что у него был зонтик... Все это парадоксы для толпы, не схватывающей тайных отношений между вещами; но для посвященного, все понимающего и ничему не удивляющемуся, это – причины.

Посвящение предохраняет от ложного света мистицизма; оно придаст человеческому разуму его относительное значение и соответственную непогрешимость, соединяя его цепью аналогий с верховным разумом.

Поэтому, у посвященного нет ни сомнительных надежд, ни бессмысленного страха, так как нет и неразумных верований. Он знает, что он может, и ему ничего не стоит осмелиться; поэтому, для него сметь значит мочь.

Итак, вот новое толкование атрибутов посвященного: его лампа представляет знание; окутывающий его плащ – скромность, посох – эмблема его силы и смелости; он знает, смеет и молчит.

Он знает тайны будущего, смеет в настоящем и молчит о прошлом. Он знает слабости человеческого сердца, умеет пользоваться ними для своего дела и молчит о своих проектах.

Он знает смысл всех символизмов и культов, смеет практиковать их или воздерживаться от этого без ханжества и нечестия, и молчит о едином догмате высшего посвящения.

Ему известны существование и свойства великого магического агента, он смеет творить дела и произносить слова, подчиняющие его человеческой воле, и молчит о тайнах великого делания.

Часто вы можете увидеть его печальным, но никогда вы не увидите его унылым или пришедшим в отчаяние; часто – бедным, никогда – униженным или жалким, – преследуемым, но не устрашенным и побежденным. Он помнит о вдовстве и убийстве Орфея, об изгнании и пустыннической смерти Моисея, о мученичестве пророков и пытках Аполлония, о кресте Спасителя; он знает, в каком беспомощном состоянии умер Агриппа, самая память которого была оклеветана, в каких трудах изнемог великий Парацельс, все, что должен был выстрадать Раймонд Луллий, чтобы добиться, наконец, кровавой смерти. Он вспоминает о Сведенборге, который вынужден был притворяться безумным, чтобы ему прощали его знание, о Сан-Мартине, скрывавшемся всю свою жизнь, о Калиостро, умершем покинутым в темницах инквизиции, о Казотте, умершем на плахе. Преемник стольких жертв, он, все-таки, смеет, но тем более понимает необходимость молчать.

Будем же подражать его примеру, будем настойчиво учиться, а когда будем знать, осмелимся и будем молчать.

Йод. I. КАББАЛА

Мальхут Principium Phallus

Все религии сохранили воспоминание об изначальной книге, написанной в образах мудрецами первых веков; ее упрощенные и позже введенные во всеобщее употребление символы доставили писанию буквы, слову его отличительные признаки и оккультной философии – ее таинственные знаки и пантакли.

Эта книга, приписываемая евреями Еноху, седьмому учителю мира после Адама, египтянами – Гермесу Трисмегисту, греками – Кадму, основателю святого города, была символическим сокращением древнего предания, позже названного Каббалой – еврейским словом, эквивалентным преданию.

Все это предание основано на единственном догмате магии: видимое – для нас пропорциональная мера невидимого. Древние, заметив, что и физике равновесие является универсальным законом и результатом кажущейся противоположности двух сил, от равновесия физического заключили к равновесию метафизическому, и провозгласили, что в Боге, т.е. живой и деятельной первопричине, необходимо признать два необходимых друг другу свойства: устойчивость и движение, необходимость и свободу, рациональный порядок и свободу воли, справедливость и любовь, а, следовательно, также строгость и милосердие; два эти атрибута еврейские каббалисты до некоторой степени олицетворяют под названием Гебуры (Geburah) и Хезеда (Chesed).

Над Гебурой и Хезедом расположена верховная корона – уравновешивающая сила, принцип мира или уравновешенного царства; корона эта обозначена именем Малькут в тайном и каббалистическом стихе молитвы Господней, о котором я уже говорил.

Но Гебура и Хезед, поддерживаемые в равновесии вверху короной и внизу царством, – два принципа, которые можно рассматривать либо абстрактно, либо в их осуществлении. Абстрактные или идеализированные они получают высшее название: "Хохма" (Chochmah), мудрость, и "Бина" (Binah), разум. Осуществленные, они называются устойчивостью и прогрессом, т.е. вечностью и победой: "Год" (Hod) и "Нетца" (Netzah).

Такова, по учению каббалы, основа всех религий и наук, первая и неизменная идея всего существующего – тройной треугольник и круг, идея тройного, объясненная помноженным само на себя равновесием, в области идеала и осуществление этой идеи в формах. Древние соединяли главные понятия этой простой и грандиозной теологии с понятием о числах и следующим образом определяли все числа исходной десятерицы:

1. "Кетер" (Keter). – Корона – уравновешивающая сила.

2. "Хохма" (Chochmah). – Мудрость, уравновешенная в своем неизменном устройстве инициативой разума.

3. "Бина" (Binah). – Деятельный разум, уравновешенный мудростью.

4. "Хезед" (Chesed). – Милосердие, – вторая концепция мудрости, – всегда благосклонное, так как оно сильно.

5. "Гебура" (Geburah). – Строгость, неизбежное существование которой обусловливается мудростью и добротой. Терпеть зло значит препятствовать добру.

6. "Тиферет" (Tiphereth). – Красота – лучезарная концепция равновесия в формах, переход от короны к царству, принцип, посредник между творцом и твореньем. (Какое поразительно прекрасное понятие о поэзии и ее первосвященстве находим мы здесь!)

7. "Нетца" (Netsah). – Победа, т.е. вечное торжество разума и справедливости.

8. "Год" (Hod). – Вечность побед духа над материей, деятельного над пассивным, жизни над смертью.

9. "Иезод" (Iesod). – Основание, т.е. основа всех верований и истин, – то, что мы называем в философии "Абсолютом".

10. "Мальхут" (Malchut) или "Малькут" (Malkout). – Царство – вселенная; все творение – дело и зеркало Бога; доказательство существования высшего разума; точное следствие, заставляющее нас взойти к первым возможным посылкам; загадка, отгадка которой – Бог, т.е. высший и абсолютный разум.

Эти десять основных понятий, связанных с первыми десятью буквами изначального алфавита, одновременно обозначая и начала и числа, представляют собой то, что учителя каббалы называют десятью Сефиротами.

Каббалисты, умножая божественные имена, связывали их либо с единством тетраграммы, либо с образом тройного, либо с сефиротической лестницей декады; вот как изображают они лестницу божественных имен и чисел:

Этот треугольник можно следующим образом изобразить латинскими буквами.

E L V E D A A T

E L I M G I B O R

Е L I М S A B A О Т

Совокупность всех этих божеских имен, образовавшихся из тетраграммы, но вне ее – одна из основ еврейского ритуала и тайная сила, призываемая раввинами-каббалистами под именем Семгамфора.

Здесь я буду говорить о Таро с каббалистической точки зрения. Я указал уже на оккультный источник этого названия. Эта иероглифическая книга состоит из каббалистической азбуки и колеса или круга, состоящего из четырех декат, обозначаемых четырьмя символическими и типичными фигурами, причем каждая из них состоит из четырех прогрессивных символов, изображающих человечество: мужчины, женщины, юноши и ребенка; господина, госпожи, воина и слуги. Двадцать две фигуры алфавита изображают 13 догматов и 9 верований, дозволенных еврейской религией, – религией сильной и основанной на высочайшем разуме.

Вот религиозный и каббалистический ключ Таро, выраженный техническими стихами, на манер древних законодателей:

1. Алеф. Все возвещает деятельную, разумную причину.

2. Бет. Число служит доказательством живого единства.

3. Гимель. Ничто не может ограничить того, кто все содержит.

4. Далет. Единый, выше всякого принципа, он повсюду присутствует.

5. Хе. Только его можно обожать, так как он единый господин.

6. Вау. Свое истинное учение он открывает чистым сердцам.

7. Заин. Но для дел веры необходима одна голова.

8. Шет. Поэтому у нас один алтарь и один закон.

9. Тет. И вечный никогда не изменит их основы.

10. Йод. Он регулирует каждую фазу небес н нашей жизни.

11. Каф. Богатый милосердием и сильный, если надо наказать.

12. Ламед. Он в будущем обещает царя своему народу.

13. Мем. Могила – переход к новой жизни.

Конечна только смерть, жизнь же бессмертна.

Таковы чистые, неизменные, священных догматы; дополним теперь чтимые числа,

14. Нун. Добрый ангел успокаивает и умеряет.

15. Самех. Злой ангел – дух гордости и гнева.

16. Аин. Бог повелевает грому и управляет огнем.

17. Пхе. Ветер и роса повинуются Богу.

18. Цад. На наши башни он ставит часового – луну.

19. Коф. Солнце – его источник, в котором все возобновляется.

20. Реш. Дыхание его заставляет давать ростки даже прах могил.

21. или 0. Шин. В которые смертные безудержно сходят толпами.

22. или 21. Тау. Корона его покрыла верх ковчега и над херувимами парит его слава.

Уже при помощи этого чисто догматического объяснения можно понять фигуры каббалистического алфавита Таро. Так, фигура №1, называемая фокусником, изображает деятельный принцип в единстве божеской и человеческой аутотелии; 2-я фигура, обыкновенно называемая папессой, изображает догматическое единство, основанное на числах; это – Каббала или олицетворенное Познание; 3-я изображает божественную духовность в виде крылатой женщины, держащей в одной руке апокалипсического орла, а в другой мир, подвешенный к концу скипетра. Остальные фигуры столь же ясны и так же легко объяснимы.

Займемся теперь четырьмя знаками, т.е. Жезлами, Чашами, Мечами и Кружками, или пантаклями, обычно называемыми Денье. Эти фигуры – иероглифы тетраграммы: Жезл – фаллос египтян или "йод" евреев; Чаша – Ктеис или изначальное "хе"; меч их соединение, или лингам, изображаемый "вау" в древнем еврейском языке до плена: Кружок, или пантакль, – образ мира, конечное "хе" божьего имени.

Возьмем теперь Таро и соединим по четыре все его страницы, составив таким образом Колесо, или "ROTA" Вильгельма Постеля; соединив имеете 4 туза, 4 двойки и т. д., мы получим десять пакетов карт, дающих иероглифическое объяснение треугольника божьих имен, построенного на приведенной мной выше лестнице десятерного. Их можно прочесть следующим образом, относя каждое число к соответствующему Сефироту.

Четыре знака имени, содержащего в себе все имена.

1. Кетер. Четыре туза. В короне Бога четыре зубца.

2. Хохма (Chochmah). Четыре двойки. Мудрость Его разливается и образует четыре реки.

3. Вина. Четыре тройки. Он дает четыре доказательства своего ума.

4. Хезед (Chesed). Четыре четверки. Существует четыре благодеяния милосердия.

5. Гебура. Четыре пятерки. Его строгость четырежды карает четыре злодеяния.

6. Тиферет. Четыре шестерки. Четырьмя чистыми лучами открывается его красота.

7. Нетца (Нетза – Netsah). Четыре семерки. Четырежды будем праздновать его вечную победу.

8. Год (Hod). Четыре восьмерки. Четырежды торжествует он в своей вечности.

9. Иезод. Четыре девятки. Четырьмя основаниями поддерживается его трон.

10. Мальхут. Четыре десятки. Его единое царство четырежды то же и соответствует зубцами божьего венца.

Из этого столь простого расположения видно каббалистическое значение каждой пластинки, Так, например, пятерка жезлов (треф) обозначает гебуру Йода, т.е. справедливость Творца или гнев человека; семерка чаш (червей) – победу милосердия или торжество женщины; восьмерка мечей (пик) – столкновение или вечное равновесие и т. д... Можно понять также, как поступали древние первосвященники, чтобы заставить говорить этот оракул: брошенные по жребию пластинки каждый раз давали новый каббалистический смысл, строго верный в своей комбинации, которая одна только и была случайной; а так как вера древних ничего не приписывала случаю, то они читали ответы Провидения в оракулах Таро, называвшегося у евреев Терафом или Терафимами; первым заметил это ученый-каббалист Гаффарель, один из магистов, призванных кардиналом Ришелье.

| 01 | 02 | 03 | 04 | 05 |
| 06 | 07 | 08 |

Что же касается фигур, то вот как объясняет их следующее двустишие:

Король, Дама, Кавалер, Слуга. Супруг, юноша, ребенок, все человечество.

По этим четырем ступеням восходят к единству.

В конце Ритуала я приведу другие детали и точные данные о чудесной книге Таро, и докажу, что эта изначальная книга – ключ ко всем пророчествам и учениям, словом, книга, вдохновлявшая вдохновенные книги, а этого не заметили ни Курт де Гебелин, несмотря на все свое знание, ни Аллиетт, или Эттейлла, несмотря на всю свою удивительную интуицию.

Десять сефиротов и двадцать две карты Таро составляют то, что каббалисты называют 32-мя путями абсолютного знания; отдельные же науки они разделяют на пятьдесят глав, называемых 50-ю вратами (как известно, у восточных народов врата обозначают правление или авторитет). Раввины делят каббалу также на Берешит, или универсальное Бытие, и Меркаву, или колесницу Езекииля; затем из двух различных способов толкования каббалистических алфавитов они образуют две науки, называемые Гематрией и Темурой, и составляют из них искусство знаков; а эта наука, в своей основе, – полное знание символов Таро и сложное и разнообразное их применение к угадыванию всех секретов, как философии, так и природы и даже будущего. Я буду еще говорить об этом в двадцатой главе этой работы.

Каф. К. МАГИЧЕСКАЯ ЦЕПЬ

Manus Сила

Великий магический агент, названный мною астральным светом, другими называвшийся душой земли, а древними химиками Азотом и Магнезией – эта оккультная сила есть ключ ко всякой власти, секрет всех сил; это – крылатый дракон Медеи, змий райской тайны, универсальное зеркало видений, узел симпатий, источник любви, пророчества и славы. Суметь завладеть этим агентом – значит стать хранителем силы самого Бога; именно в этом и состоит вся реальная, действительная магия, вся истинная тайная сила; и цель всех книг истинного знания – доказать это.

Чтобы завладеть великим магическим агентом, необходимо произвести два действия: сосредоточить и выбросить, укрепить и привести в движение.

Творец всех вещей установил неподвижность, как основу и гарантию движения; так само должен поступать и маг.

Говорят, что энтузиазм заразителен. Почему? – Потому что без твердых верований не может быть энтузиазма. Вера вызывает веру; верить – значит иметь повод хотеть; желать же разумно – значит хотеть, если и не с бесконечной, то, во всяком случае, с неограниченной силой.

Все, совершающееся в интеллектуальном и моральном мире, с тем большим основанием выполняется в мире физическом; и когда Архимед, чтобы перевернуть мир, просил точку опоры, он попросту искал великую магическую тайну.

На одной руке андрогина Генриха Кунрата имеется надпись – "сгущай" (coagula), и на другой – "растворяй" (solve).

Собирать и распространять – два глагола природы; но как собрать, как распространить астральный свет, или душу мира?

Собирают, изолируя себя, и распространяют посредством магической цепи. Изолированы мысли – абсолютная независимость, изолированы сердца – полная свобода и – чувств – совершенное воздержание.

Человек с предрассудками, чего-нибудь боящийся, пристрастный и раб своих страстей – не в состоянии собирать или сгущать, по выражению Кунрата, астральный свет, или душу земли.

Все истинные адепты были независимы, несмотря даже на муки, умеренны и целомудрены до самой смерти; причина этой аномалии заключается в том, что если вы хотите располагать какой-нибудь силой, вы никогда не должны ей подчиняться.

Люди, ищущие в магии средства чудесным образом удовлетворять свои вожделения, наверное воскликнут: "На что же годится сила, которой нельзя пользоваться для доставления себе наслаждений?"

Жалкие люди, если я даже и объясню вам это, вы все равно меня не поймете. Разве жемчуг – ничтожество, потому что он не имеет никакой цены для стада Эпикура? Разве Курций не предпочитал не иметь самому золота, но зато повелевать теми, у кого оно было? Необходимо стать несколько выше обыкновенного человека, если имеешь претензию сделаться почти богом. Впрочем, мне жаль огорчать или обескураживать вас, но я не выдумываю здесь высших наук; я учу им и констатирую строгую их необходимость, устанавливая первые и самые непреклонные их условия.

Пифагор был свободным, воздержанным и умеренным человеком; Аполлоний Тианский и император Юлиан были людьми чрезвычайно строгой жизни; даже сомневались в поле Парацельса, настолько чужд он был любовным слабостям; Раймонд Луллий доводил суровость своей жизни до самого экзальтированного аскетизма; Иероним Кардан, если верить преданию, настолько преувеличил практику поста, что умер с голоду; Агриппа, бедняк, бежавший из города в город, предпочел умереть в нищете, но не подчинился капризам принцессы, оскорблявшей свободу науки... В чем же заключалось счастье, всех этих людей? В понимании великих тайн и сознании своей силы. Этого было вполне достаточно для этих великих душ. Нужно ли поступать так, как поступали они, чтобы знать то, что они знали? Конечно, нет, и эта написанная мною книга, может служить доказательством этого; но для того, чтобы сделать то, что совершили они, – абсолютно необходимо употреблять те же средства, какие они употребляли.

Но что же они, действительно, сделали? Они изумили и покорили мир, и царствовали более действительно, чем сами цари. Магия – инструмент божественной доброты или дьявольской гордости, но, во всяком случае, она – смерть земных радостей и удовольствий смертной жизни.

– Зачем же ее тогда изучать? – скажут люди, ищущие исключительно наслаждений.

– Просто для того, чтобы узнать ее, а затем также, быть может, для того, чтобы научиться остерегаться, как тупоумного неверия, так и детской доверчивости. Разве не величайшее наслаждение для людей, живущих только для удовольствия (мне кажется, большинство их женщины), удовлетворить свое любопытство? Итак, читайте безбоязненно, вы не сделаетесь магистами против вашей воли. К тому же, эти предписания абсолютного отречения необходимы только для установления универсальных токов и изменения лица мира; существуют относительные магические операции, ограниченные известным кругом и не требующие столь героических доблестей. Можно посредством страстей влиять на страсти, вызывать симпатию или антипатию, сокрушать и даже исцелять, не обладая всемогуществом мага, – нужно только быть предупрежденным о том, что вы рискуете подвергнуться реакции, пропорциональной действию, и легко можете стать ее жертвой. Все это будет объяснено в "Ритуале".

Составить магическую цепь, значит установить магнетический ток, который тем сильнее, чем обширнее цепь. Мы увидим в "Ритуале" способ произведения этих токов и различные методы образования цепи. Месмеровская лохань была очень несовершенной магической цепью; многие большие кружки иллюминатов в различных северных странах обладают более могущественными цепями. Общество известных католических священников, знаменитых своим тайным могуществом и непопулярностью, установлено по плану и условиям самых сильных магических цепей; в этом секрет их силы, которую сами они приписывают исключительно милости или воле Бога: вульгарное и легкое решение всех проблем силы влияния и увлечения. Мы рассматриваем в "Ритуале" серию поистине магических церемоний и вызываний, известных под названием "Упражнений святого Игнатия".

Всякий энтузиазм, распространяемый в обществе сношениями и определенной практикой, производит магнетический ток и сохраняется или увеличивается посредством токов. Действие тока увлекает и часто чрезмерно экзальтирует впечатлительные и слабые натуры, нервные организации, темпераменты, предрасположенные к истерии и галлюцинациям. Такие личности быстро становятся сильными проводниками магической силы, и с силой выбрасывают астральный свет по направлению тока; вздумать тогда воспротивиться проявлениям силы – то же, что бороться с судьбой. Когда молодой фарисей Савл, с фанатизмом и упрямством сектанта, вступил в борьбу с овладевавшим в то время миром христианством – он, сам того не знал, отдал себя по власть той силы, против которой хотел бороться; поэтому он был внезапно поражен страшной магнетической молнией.

Обращение молодого израильтянина Альфонса Ратисбона – современный нам факт такого же рода. Я знаю секту энтузиастов, над которой смеются, находясь вдали, и вступают в нее против воли, как только приблизятся, хотя бы и с намерением бороться против нее. Скажу больше, магические круги и магнетические токи устанавливаются сами собой и, следуя фатальным законам, влияют на тех, кто подчиняется их действию. Каждый из нас втягивается в свой круг сношений и подчиняется его влиянию. Жан Жак Руссо, этот законодатель французской революции, человек, которого самая остроумная в мире нация считает воплощением человеческого разума, сделал свой самый худший поступок (покинул детей), потому что был увлечен магнетическим влиянием кружка распутников к магическим током общего стола. Он сам просто и наивно рассказывает об этом в своей "исповеди", и этого факта никто не заметил. Большие кружки часто создают великих людей, и наоборот. Нет непонятых гениев, есть только "эксцентричные" люди, и, по-видимому, слово это изобретено адептом. Гениальный эксцентричный человек – тот, кто стремится образовать свой собственный кружок, борясь против центральной силы притяжения уже установленных цепей и токов. Он будет уничтожен или будет иметь успех. Каково же двойное условие успеха в подобном случае? Центральная точка опоры и настойчивое круговое действие инициативы. Гениальный человек – тот, кто открыл реальный закон и, вследствие этого, обладает непобедимой силой действия и управления. Он может умереть, не закончив своего дела; но то, чего он хотел, исполнится, несмотря на его смерть, и часто именно благодаря ей, ибо смерть для гения – настоящее успенье. Когда я вознесусь, – говорил величайший из посвятителей, – я все увлеку за собой.

В наше время никто не станет слушать самое возвышенное слово, если оно не имеет гарантии имени, т.е. успеха, представляющего собой известную. материальную ценность. Сколько стоит эта рукопись? – Сколько стоит в книжной торговле подпись автора. Так, например, товарищеская фирма Александр Дюма и Ко в наше время является литературной гарантией; но фирма Дюма имеет цену только для своих обычных произведений – романов. Пусть Дюма напишет великолепную утопию или найдет удивительное решение религиозной проблеме, – его открытия сочтут только забавным капризом романиста, и никто не примет их всерьез, несмотря на европейскую знаменитость Панурга современной литературы. Мы живем в век уже приобретенных положений; каждый оценивается сообразно тому, что представляет он собой в обществе и коммерции. Ограниченная свобода слова приводит к тому, что уже больше не спрашивают: "что он сказал?", но "кто это сказал?" Если это – Ротшильд, или его святейшество Пий IX, или даже его высокопреосвященство Дюпанлу, – это нечто. Если же это – Тартемпион, – даже если бы Тартемпион (а это вполне возможно) был пока еще неизвестным чудом гения науки и здравого смысла, – это ничего не стоит.

Итак, если бы кто-нибудь сказал мне: "если ты обладаешь секретом успеха и силой, могущей изменить мир, – почему же сам ты им не пользуешься?", – я бы ответил: "эта наука пришла слишком поздно для меня самого; чтобы приобрести ее я потерял время и средства, которые, может быть, позволили бы мне самому ею воспользоваться; но я предлагаю ее тем, кто в состоянии ею воспользоваться". Итак, вы, знаменитые люди, богачи, великие мира, неудовлетворенные тем, что имеете, чувствующие более благородное и обширное честолюбие, – хотите ли вы стать отцами нового мира, царями обновленной цивилизации? Бедный и безвестный ученый открыл рычаг Архимеда и, не требуя ничего взамен, предлагает вам его единственно для блага человечества.

Недавно взволновавшие Америку и Европу явления (говорящие столы и флюидические проявления) – начинающие образовываться магнетические токи и просьбы природы, приглашающей нас, ради спасения человечества, восстановить великие симпатические и религиозные цепи. Действительно, приостановка движения астрального света была бы равносильна смерти человеческого рода, и оцепенение этого секретного агента уже проявилось ужасными симптомами разложения и смерти.

Например, холера, болезни картофеля и винограда являются результатом именно этой причины, как это смутно и символически видели в сновидении два салетских пастушка.

Неожиданная вера, с которой был встречен их рассказ, и необъятное стечение паломников, вызванное столь исключительным и смутным рассказом этих двух детей без всякого образования и почти без нравственности, все это – доказательства магнетической реальности факта и флюидического стремления земли самой исцелить своих обитателей.

Суеверия инстинктивны, а все инстинктивное имеет свое основание в самой природе вещей; но скептики всех времен никогда не размышляли, как следует, над этим.

Итак, я приписываю все эти странные явления движения столов универсальному магнетическому агенту, ищущему цепи вдохновений, чтобы образовать новые токи; сам по себе этот агент – слепая сила, но людская воля может управлять им, и общественное мнение влияет на него. Этот универсальный флюид, если угодно считать его флюидом, будучи общей средой всех нервных организмов и проводником всех чувственных вибраций, устанавливает между впечатлительными лицами настоящую физическую солидарность и передает от одних другим впечатления воображения и мысли.

Следовательно, движение какой-нибудь инертной вещи, вызванное волнообразными колебаниями универсального агента, подчиняется преобладающему влиянию и воспроизводит в своих откровениях то всю ясность самых чудесных сновидений, то всю причудливость и ложь самых несвязных и смутных грёз,

Стуки в мебели, шумное движение посуды, сами собой играющие музыкальные инструменты, – все это иллюзии, производимые теми же причинами.

Сан-медардские конвульсионеры – явления того же рода, часто, казалось, нарушавшие законы природы. С одной стороны, преувеличение, производимое очарованием, особенным опьянением, причиняемым приливами астрального света, и колебания, или реальные движения, сообщаемые инертной массе универсальным и тонким агентом движения и жизни, с другой, – вот все, что было в основе этих столь чудесных явлений; в этом легко убедиться, воспроизводя, когда угодно, способами, указанными в "Ритуале", самые удивительные из этих чудес и констатируя легко доказуемое отсутствие обмана, галлюцинации или ошибки.

После опытов с магической цепью, производимых с лицами без доброй воли и несимпатичными, мне часто случалось внезапно пробуждаться ночью, вследствие поистине ужасных впечатлений и прикосновений. Между прочим, однажды ночью я ясно почувствовал давление душившей меня руки; я встал, зажег лампу и спокойно сел за работу, чтобы использовать бессонницу и прогнать призраки сна; тогда книги стали с шумом передвигаться, бумаги колебались и терлись одна о другую, панели трещали, как будто собираясь расколоться, и глухие удары раздавались в потолке. Я с любопытством, но совершенно спокойно наблюдал все эти явления, которые были бы не менее чудесны даже и в том случае, если бы они происходили только в моем воображении, столько было реальности в их виде. Впрочем, как я уже говорил, я нисколько не испугался и в тот момент, когда они происходили, занимался вещами, не имевшими ничего общего с оккультными науками.

Благодаря повторению подобных явлений я пришел к решению испытать опыты вызывания посредством магического церемониала древних и достиг поистине изумительных результатов, о которых и буду свидетельствовать в тринадцатой главе этой работы, 12. Ламед. Л.

ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ

Великое делание – прежде всего само создание человека, т.е. полное завоевание своих способностей и будущего; в особенности же это – совершенная эмансипация воли, утверждающей за ним мировое царство Азота и область Магнезии, т.е. полную власть над универсальным магическим агентом.

Этот магический агент, который древние философы-герметисты скрывали под именем nepвой материн, определяет формы могущей изменяться субстанции, и, посредством его действительно, можно достигнуть превращения металлов и всеобъемлющей врачебной науки. Это – не гипотеза, а уже испытанный и строго доказуемый научный факт.

Николай Фламель и Раймонд Луллий, оба бедняки, явно раздавали несметные богатства. Агриппа же достиг только первой части великого делания и умер в нужде, единственно стараясь овладеть самим собой и укрепить свою независимость.

Следовательно, существуют две зависящих одна от другой герметических операции: одна духовная, другая материальная.

Впрочем, вся герметическая наука содержится в учении Гермеса, как говорят, первоначально вырезанном на изумрудной таблице; я объяснил уже первые ее параграфы, теперь же привожу остальные, относящиеся к процессу великого делания:

– Ты отделишь землю от огня, тонкое от плотного, – осторожно, с большим искусством.

Он восходит от земли к небу и снова опускается на землю, и получает силу, как от вещей высших, так и от низших.

Посредством его ты получишь славу всего мира, и всякая неясность уйдет от тебя.

Это – сильное могущество всякой силы, ибо она победит все тонкое и проникнет все плотное.

Так создан был мир.

Отделить тонкое от плотного в первой, чисто внутренней, операции – значит, освободить свою душу ото всех предрассудков и пороков, а это достигается употреблением философской соли, т.е. мудрости, ртути, т.е. личной ловкости и работы, и, наконец, серы, изображающей жизненную энергию и пыл воли. Этим способом превращаются в духовное золото наименее драгоценные предметы и даже нечистоты земли. В этом смысле нужно понимать притчи "собрания философов", Бернарда де Тревизан, Василия Валентина, Марии Египетской и других пророков алхимии. Но в их сочинениях, также как и в великом делании, нужно искусно отделять тонкое от плотного, мистическое от положительного, аллегорию от теории.

Если вы хотите прочесть с удовольствием и понять их, – нужно сначала понять их аллегорически, затем перейти от аллегорий к реальностям посредством соответствий, или аналогий, указанных в единственном догмате: Все, находящееся вверху, подобно находящемуся внизу, и наоборот. Слово "ART", обороченное, или прочтенное по методу священных первобытных писаний, т.е. справа налево, выражает своими тремя начальными буквами различные степени великого дела. Т обозначает тройное, теорию и работу, R реализацию, осуществление, и А – применение. В двенадцатой главе Ритуала я дам нужные для приспособления рецепты великих учителей и, главным образом, тот, который находится в герметической крепости Генриха Кунрата.

Теперь же я предлагаю моим читателям заняться изучением дивного трактата, приписываемого Гермесу Тримегисту и называющегося "Минерва мира" (Minerva mundi). Трактат этот находится только в некоторых изданиях произведений Гермеса и содержит в себе под аллегориями, полными поэзии и глубины, учение о самосоздании существ или о законе творения, являющегося результатом согласия двух сил, называвшихся алхимиками "постоянным" (fixe) и "летучим" (volatil); в абсолюте эти силы называются необходимостью и свободой. В этом сочинении разнообразие форм, распространенных в природе, объясняется различием духов, и уродливости – расхождением усилий. Чтение и размышление над этим сочинением необходимы для каждого адепта, желающего исследовать тайны природы и серьезно взяться за исследование великого дела.

Когда учителя алхимии говорят, что для выполнения дел науки нужно мало времени и денег, в особенности, когда они утверждают, что необходим только один сосуд, когда они говорят о великом и единственном атаноре, которым все могут пользоваться, который у всех под руками..., что люди, сами того не зная, обладают им, – они намекают на философскую и моральную алхимию. Действительно, твердая и решительная воля в короткое время может достигнуть абсолютной независимости, и все мы обладаем химическим инструментом, великим и единственным атанором, который служит для отделения тонкого от грубого и постоянного от летучего. Этот инструмент, совершенный, как мир, и точный, как сама математика, изображается мудрецами символом пентаграммы, или пятиконечной звезды, абсолютного знака человеческого разума. Я последую примеру мудрецов, и не назову его: слишком легко угадать это.

Соответствующая этой главе фигура Таро была плохо понята Куртом де Гебелином и Эттейллой, видевшими в ней только ошибку, сделанную немецким карточником. Эта фигура изображает человека со связанными за спиной руками, с двумя мешками денег, привязанными к подмышкам, и повешенного за ногу на виселице, составленной из двух древесных стволов, – каждый с шестью обрубленными ветвями – и перекладины, дополняющей изображение еврейского Taу; ноги его скрещены, и локти с головой образуют – треугольник. В алхимии треугольник с крестом наверху обозначает окончание и совершенство великого делания, т.е. тождественен по значению с Тау, последней буквой священной азбуки.

Следовательно, этот повешенный – адепт, связанный своими обязательствами, одухотворенный – с ногами, обращенными к небу; это – также античный Прометей, в бессмертных муках подвергающийся наказанию за свою славную кражу. Вульгарно это – Иуда, предатель, и казнь его – угроза всякому, кто откроет великую тайну. Наконец, для еврейских каббалистов, этот повешенный, соответствующий их двенадцатому догмату, учению об обещанном Мессии – протест против признаваемого христианами Спасителя; и они как бы продолжают говорить ему:

– Как можешь спасти других, ты, не сумевший спасти самого себя?

В Сефер-Тольдос-Иешу (Sepher-Toldos-Ieschu), антихристианской раввинической компиляции, находится странная притча: "Иешу, – рассказывает раввин, автор легенды, – путешествовал с Симоном Баржоной и Иудой Искариотом. Поздно и утомленные пришли они в уединенный дом. Им очень хотелось есть: нашли же они только молодую, очень маленькую и худую гуску. Для трех это было слишком мало; разделить ее значило раздразнить только голод. Решили бросить жребий, но так как им страшно хотелось спать, "заснем, пока нам приготовят ужин, – сказал Иешу, – проснувшись мы расскажем свои сны, и тот, кому приснится наилучший сон, съест маленькую гуску". Так и сделали. Наконец они встали. "Мне снилось, – сказал святой Петр, – что я был наместником Бога". "Мне, – что я был самим Богом", – сказал Иешу. "А мне, – лицемерно возразил Иуда, – снилось, что я, став лунатиком, встал, тихо спустился вниз, снял гуску с вертела и съел". Сошли вниз; но гуска действительно исчезла: Иуда видел сон наяву. *

* Этот анекдот находится не в самом тексте "Сефер-Тольдос-Иешу", а в раввинических комментариях к этому сочинению.

Эта легенда – протест еврейского позитивизма против христианского мистицизма. Действительно, в то время, как верующие предавались прекрасным мечтам, осужденный израильтянин, Иуда христианской цивилизации, работал, продавал, занимался ажиотажем, становился богатым, завладевал реальностями настоящей жизни и был в состоянии одолжать средства существования тем самым культам, которые так долго его осуждали. Древние обожатели ковчега, оставшись верными культу туго набитого сундука, имеют теперь храмом биржу и оттуда управляют христианским миром. Действительно, Иуда может смеяться и радоваться, что он не спал, подобно святому Петру.

В древних, предшествовавших плену, писаниях еврейское Тау имеет вид креста, а это подтверждает мое толкование двенадцатой пластинки каббалистического Таро. Крест, производящий четыре треугольника, – также священный знак двенадцатерного, поэтому египтяне называли его ключом неба. Эттейлла, запутавшись в своих долгих исследованиях, желая примирить аналогические необходимости изображения со своим личным мнением (в этом он подчинился влиянию ученого Курта де Гибелина), вложил в руку своего выпрямленного повешенного, из которого он сделал "Благоразумие", герметический кадуцей, состоящий из двух змей и греческого Тау. Но поняв необходимость Тау, или креста, на двенадцатый странице книги Тота, он должен был бы также понять и многосложный и великолепный символ герметического повешенного, Прометея науки, живого человека, касающегося земли только мыслью, имеющего своим основанием небо, свободного и принесенного в жертву адепта, открывателя, которому угрожает смерть, заговор Иудейства против Христа, который кажется невольным признанием сокровенного божества Распятого, – наконец, знак выполненного дела, законченного цикла, промежуточное Тау, в первый раз резюмирующее, перед последним десятерным, знаки священного алфавита.

Мем. М. НЕКРОМАНТИЯ

Eх ipsis Mors

Я говорил уже, что в астральном свете сохраняются изображения лиц и вещей. В этом же свете можно вызвать образы тех, кого уже нет больше в нашем мире и посредством его же совершаются столь же оспариваемые, как и реальные таинства некромантии.

Каббалисты, говорившие о мире духов, попросту рассказывали о том, что видели в своих вызываниях.

Элифас Леви Захед, * пишущий эту книгу, вызывал и видел.

* Перевод на французский язык этих еврейских имен обозначает – Альфонс Луи Констан (Alphonce Louis Constant).

Расскажу сначала, что писали учителя о своих видениях или интуициях в том, что они называли "светом славы".

Из еврейской книги о "Круговороте душ" мы узнаем, что души бывают трех родов: дочери Адама, дочери ангелов и дочери греха. По учению той же книги – три рода духов: духи пленные, духи блуждающие и духи свободные. Души посылаются парами. Существуют, однако, души мужчин, родящихся вдовцами, так как жены их удерживаются в плену Лилит и Нагемой, царицами стрижей; эти души должны искупить безумие обета безбрачия. Поэтому, когда человек с детства отказывается от любви женщин, он делает рабой демонов разврата предназначенную ему супругу. Души растут и размножаются на небе также, как тела на земле. Безгрешные души – дочери поцелуев ангелов.

Взойти на небо может только то, что сошло с него. Поэтому после смерти один только божественный дух, оживлявший человека, возвращается на небо и оставляет на земле и в атмосфере два трупа: один земной и элементарный, другой – воздушный и звездный; один уже инертный, другой – еще оживленный мировым движением души мира; судьба его – медленно умереть и быть поглощенным произведшими его астральными силами. Земной труп видим; другой – невидим телесными и живыми глазами и может быть замечен только посредством применения астрального света к "прозрачному", которой сообщает свои впечатления нервной системе и таким образом влияет на орган зрения, позволяя ему видеть формы и читать слова, сохранившиеся и записанные в книге жизненного света.

Если человек жил хорошо, астральный труп испаряется как чистый фимиам, восходя к высшим областям; но если человек был преступник, – его астральный труп, удерживающий его в плену, продолжает стремиться к объектам своих страстей и хочет вернуться к жизни. Он беспокоит сны молодых девушек, купается в парах пролитой крови, кружится вокруг мест, где протекали удовольствия его жизни, стережет зарытые им сокровища, изнуряет себя болезненными усилиями, стараясь создать себе материальные органы и ожить. Но звезды вдыхают и пьют его; он чувствует, как слабеет его разум, как медленно гаснет его память, как уничтожается все его существо... Под видом чудовищ являются его пороки и преследуют его; они нападают на него, пожирают... Таким образом, несчастный последовательно теряет все члены, служившие его беззакониям; затем он умирает во второй раз и навсегда, ибо тогда он теряет свои личность и память. Души, которые должны жить, но еще не совершенно очистились, остаются более или менее долго пленницами астрального трупа или сжигаются одическим светом, стремящимся ассимилировать и уничтожить их. Чтобы освободиться от этого трупа, страждущие души входят иногда в живых и живут там в состоянии, называемом каббалистами "эмбрионатом".

Эти-то воздушные трупы и вызываются посредством некромантии. При вызывании вы приходите в сношение с лярвами, мертвыми или умирающими субстанциями; обыкновенно они могут говорить только посредством шума в наших ушах, производимого нервным потрясением, и рассуждая обыкновенно отражают наши мысли или мечты.

Но, чтобы видеть эти странные формы, нужно привести себя в особенное состояние, граничащее со сном и смертью, т.е. нужно намагнетизировать самого себя и прийти в особенное состояние ясновидящего – сомнамбулизма в бодрственном состоянии. Следовательно, некромантия достигает реальных результатов, и вызывания магии могут произвести истинные видения. Я говорил уже, что в великом магическом агенте, астральном свете, сохраняются все отпечатки вещей, все изображения, образованные, как лучами, так и отражениями; в этом же свете являются нам сновидения; этот же свет опьяняет помешанных и заставляет их уснувший рассудок преследовать самые странные химеры. Чтобы видеть без иллюзий в этом свете, нужно силой воли отстранить отражения и притягивать к себе только лучи. Грезить наяву, – значит, видеть в астральном свете: и оргии шабаша, о которых рассказывало столько колдунов, во время судебных процессов, представлялись им именно таким образом. Часто подготовка и вещества, употреблявшиеся для достижения этого результата, были ужасны, как мы увидим это в Ритуале: но в результате нельзя сомневаться. Они видели, слышали, прикасались к самым омерзительным, фантастическим, невозможным вещам. Я вернусь еще к этому предмету в пятнадцатой главе; теперь же мы занимаемся только вызыванием мертвецов.

Весной 1854-го года я отправился в Лондон, чтобы избавиться от неприятностей и без помехи отдаться науке. У меня были рекомендательные письма к знаменитым людям, интересовавшимся откровениями сверхъестественного мира. Я виделся со многими из них и нашел в них много любезности и столько же безразличия и легкомысленности. Прежде всего от меня, как от шарлатана, требовали чудес. Я был слегка обескуражен, так как, по правде говоря, не имея ничего против того, чтобы посвятить других в тайны церемониальной магии, для себя самого я всегда боялся иллюзий и утомления; к тому же эти церемонии требуют очень дорогого материала и его трудно найти. Итак, я занялся изучением высшей каббалы, и совершенно не думал об английских адептах, когда однажды, вернувшись в свою гостиницу, нашел адресованное на мое имя письмо. В конверте были – половина поперек перерезанной карточки, на которой находился знак печати Соломона, и маленький клочок бумаги, на котором карандашом было написано:"Завтра, в три часа, около Вестминстерского аббатства вам предъявят другую половину этой карточки". Я отправился на это странное свидание. На назначенном месте стояла карета. Я непринужденно держал в руке свой обрывок карточки; ко мне приблизился слуга и подмигнул, открывая мне дверцу кареты. В карете сидела дама в черном; шляпа ее была покрыта густой вуалью; она жестом пригласила меня сесть возле себя, показывая в то же время другую половину полученной мной карточки. Дверца закрылась, карета покатилась, и, когда дама подняла свой вуаль, я увидел, что имею дело с пожилой особой, с чрезвычайно живыми и странно пристальными глазами под серыми бровями. "Сэр, сказала мне она, с ясно выраженным английским акцентом, – я знаю, что закон секрета строго соблюдается адептами; приятельница г-на Б*** Л***, видевшая вас, знает, что у вас просили опытов, и вы отказались удовлетворить это любопытство. Быть может, у вас нет необходимых предметов; я покажу вам полный магический кабинет; но прежде всего я требую от вас ненарушения секрета. Если вы не дадите мне этого обещания, я прикажу проводить вас домой". Я дал требуемое от меня обещание, и верен ему, не называя ни имени, ни звания, ни местожительства этой дамы, которая, как я узнал позже, была посвященной, хотя и не первой, но все же очень высокой степени. Мы часто и долго разговаривали, и постоянно она настаивала на необходимости практики, чтобы дополнить посвящение. Она показала мне магическую коллекцию одеяний и инструментов; даже одолжила мне несколько редких, не доставшихся мне книг; короче говоря, она побудила меня попробовать произвести у нее опыт полного вызывания, к которому я приготовлялся в течение двадцати одного дня, добросовестно выполняя все обряды,

В истории человечества встречались многие деятели, изобретатели и первооткрыватели, которые внесли свой вклад в развитие совершенно разных сфер. Среди магии и эзотерических наук таким деятелем стал Элифас Леви. Многие люди, интересующиеся этой сферой, оценили его за открытость перед сверхреальностью. Кроме того, он сделал множество открытий в магии, написал большое количество книг, открыл перед миром таинства ритуалов и практик. Со временем его стали называть последним магом.

Биография

Леви Элифас - это литературный псевдоним французского таролога и оккультиста Альфонса Луи Констана. Родился он 8 февраля 1810 года в семье сапожника на территории Парижа. С детства это был очень мечтательный мальчик. С малых лет его интересовало волшебство и магия, и он верил, что мир намного больше, чем кажется на первый взгляд.

Учеба

Первым учебным заведением в жизни оккультиста стала Начальная семинария Святого Николая, расположенная в Шардонне, куда его отправили родители. После ее окончания он отправился в Исси, чтобы поступить в Высшую сульпицианскую семинарию. Именно там Леви Элифас начинает изучение магии, в этом ему помогает директор семинарии, аббат.По окончанию этого заведения, он должен был стать диаконом, но его жизнь сложилась иначе. Как только он получил сан в 1836 году, Леви отрекся от него из-за собственной страсти.

Личная жизнь

Как сказал сам Леви Элифас, он не стал продолжать духовный путь, поскольку Бог наградил его тем, что немилосердные святоши называют «искушением». Он же сам считал, что это истинное посвящение в человеческую жизнь. Первой его страстью была юная Адель Алленбах, которой он преподавал такую дисциплину, как катехизис. Но его жизнь кардинально изменилась после самоубийства матери. Тогда в нее ворвалась духовная и материальная нищета, захлестнув негативом.

Судьбоносной для него стала встреча с бабушкой Гогена, Флорой Тристан, которая была достаточно значимой фигурой в женском и рабочем освободительном движении. Это было очень бурное общение, навсегда изменившее жизнь Леви. Именно эта женщина познакомила его с Альфонсом Эскиросом и Бальзаком. Первый как раз перед знакомством опубликовал роман под названием «Маг», который, несомненно, повлиял на Констана.

Солем

В 1939 году Леви Элифас возвращается на путь служения церкви и направляется в Солемское аббатство. Пробыл он там всего год, после чего покинул его из-за того, что так и не поладил с настоятелем. Но за это время он многое успел. Получив в руки писания Спиридона Жоржа Санта, он узнал много интересующей его информации.

Также он смог овладеть учением гностиков древности. Окунувшись в мистицизм с головой, именно в Солеме он пишет известную сейчас Библию свободы.

Возвращение в Париж и тюрьма

Когда через год он вернулся в Париж, его вновь стало достаточно нищенским. Он устроился интерном в Ораторианский колледж в Жюйи. Тогда же он решает впервые опубликовать свою Библию свободы. Но как только на полки попал первый тираж, книгу тут же изъяли. Арест «библии» обосновывался тем, что в ней было выражено согласие с идеями, которые проповедовал Ламенне, христианский социалист. Но в 1841 году Леви вновь высказывает те же идеи, только в этот раз в своих «Религиозных и социальных учениях».

Естественно, это повлекло за собой определенные последствия. Констана арестовали и посадили в тюрьму Сен-Пелажи, обвинив в нападках на собственность, а также на религиозную и общественную сознательность. Кроме самого заключения, ему присудили еще и огромный штраф, который в связи с материальным положением выплатить он был просто не в состоянии. Леви пребывает в заключении почти год, но и тут он не теряет времени зря и знакомится в тюремной библиотеке с трудами Сведенборга.

Период после тюремного заключения

После освобождения он практически сразу выпускает свою новую книгу, которая называется «Богоматерь». Церковнослужители говорили об этом произведении, что автор показал небесную любовь некорректно, ведь она больше напоминает земные чувства. После этого он полностью отрекается от церкви и сутаны. Среди творчества Констана были также и песни, которые, стоит заметить, одобрял сам Беранже.

От мистики к баррикадам

В 1845 году Констан начинает подробное изучение литературы, связанной с проблемами современного общественного устройства и призывающей к устранению неравенства социума. Неимоверное количество информации изучил Элифас Леви. Магия и ритуал интересовали его больше всего. Со временем он посвящает себя политическим изменениям современного строя. Леви в то время побывал во многих республиканских политических клубах и произнес там далеко не одну речь, благодаря чему завел знакомство с Пьером Леру. После этого он встретил восемнадцатилетнюю девушку, в которую тут же влюбился. Позже она станет известна как скульптор под псевдонимом Клод Виньон, хотя ее настоящее имя - Ноэми Кадьо.

Новое заключение

Из-за сотрудничества с оппозиционной прессой Элифас вновь попадает в тюрьму. Его осудили за памфлет под названием «Голос голода». После этих событий случается февральское восстание, в котором Леви принимает активное участие как оратор клубов.

После завершения этих событий он чудом смог избежать расстрела и остаться живым. Но это значительно усмирило его пыл, и он отошел от политической деятельности. Благодаря и оккультист вернулся на свой прежний путь, взяв псевдоним Элифас Леви. Учение и ритуал интересуют и многих современных сюрреалистов.

Каббала

После знакомства с Гоэне Вронски Констан меняет свой жизненный путь, осознав в беседах с этим человеком, что каббала - это главная наука веры. Вдохновившись, он создает публикации догм и описывает под своим новым псевдонимом Элифас Леви учение и ритуал высшей магии. Это имя является переводом его настоящих данных на древнееврейский. В то же время он проводит свой знаменитый вызов духа Апполония Тианского, который был великим магом, живущим еще в первом веке. Это происходит на территории Лондона.

Старость и смерть

К моменту старости Элифас Леви, книги которого интересуют многих сюрреалистов, уже имел очень много учеников и последователей. Поэтому нищета ему больше не грозила, ведь он получал деньги за издание множества оккультных работ. Кроме того, его ученики прилежно заботились о нем и помогали финансово. 31 мая 1875 года известный таролог и маг умер, заболев водянкой. Поэтому последняя книга Элифаса Леви вышла уже после его смерти. Ее публикацией занялся один из его последователей, барон Спедальери. Именно благодаря этому преданному ученику мир увидел знаменитую книгу под названием «Ключ к Великим Арканам или Разоблаченный оккультизм».

Элифас Леви «История магии»

Одной из самых значимых книг этого знаменитого человека стала «История магии». Автор был уверен, что люди считают все проявления волшебства шарлатанством и умопомешательством лишь потому, что не знают ничего об этом. Для Леви магия была не менее значимой наукой, чем алгебра или география. Поэтому в своей книге он постарался максимально донести миру, насколько важны эти знания и как их использовать на практике.

Леви считал, что с помощью заклинаний и тайных ритуалов можно изменить свою жизнь в корне, стать более успешным и получить от жизни больше. Поэтому по сей день его трактаты и учения находят своих последователей, а глубинные знания этого «последнего мага» передаются из поколения в поколение. Главным достижением Леви было то, что он смог передать полученный опыт своим ученикам и сделал магию доступной для всех. Видимо, этому поспособствовало его прошлое, где он с интересом участвовал в политической жизни страны и старался достичь справедливости для всех слоев населения.

Элифас Леви. «Трансцендентальная магия»

Практически настольной книгой любого медиума уже на протяжении многих лет остается «Трансцендентная магия», написанная знаменитым тарологом Леви. Он максимально подробно объясняет все, что связанно с духами, и помогает подчинить их себе, научится разговаривать с ними и понимать природу бытия. Можно смело говорить о том, что всю жизнь этот человек старался донести обществу все возможные сведения касательно магии в целом.

Он попытался показать другую реальность, более широкую и значимую, чем материальный мир. А то, что книги этого автора уже больше века привлекают интерес читателей, говорит лишь о том, что Элифас Леви внес несоизмеримый вклад в понимание тонкого мира.

В издательстве "София" скоро осуществляется моя давнишняя мечта -- сделать хорошее современное издание "Учения и Ритуала" Элифаса Леви. За основу я взял дореволюционный перевод Александрова, тщательно сверяю его по французскому изданию 1861 года, в сложных моментах обращаюсь также к классическому английскому переводу . Исправляю ошибки перевода (в том числе безбожно перевранные имена собственные), востанавливаю пропущенные фрагменты. Комментариев даю только самый необходимый минимум -- сейчас каждый может за минуту найти и прочесть в Интернете и изложение мифа об Эдипе, и биографию Гийома Постеля. В книге будут дополнительные иллюстрации -- описания карт Таро согласно Леви мы сопроводим картами , который именно тарологическую концепцию Леви и постарался реализовать. Возможно, "Учение" и "Ритуал" сначала выйдут отдельными книгами.

Вот пока Введение.

Введение

Под покровом всех иератических и мистических аллегорий древних учений, сквозь мрак и странные испытания всех посвящений, под печатью всех священных писаний, в развалинах Ниневии и Фив, на изъеденных временем камнях древних храмов, на почерневших ликах сфинксов Ассирии и Египта, в чудовищных или чудесных рисунках, объясняющих верующим Индии священные страницы Вед, в странных эмблемах наших старых алхимических книг, в церемониях приема неофитов, практиковавшихся всеми таинственными обществами, — повсюду мы находим следы некоего учения, везде одного и того же и везде тщательно скрываемого.

По-видимому, оккультная философия была кормилицей или крестной матерью всех религий, тайным рычагом всех интеллектуальных сил, ключом ко всем божественным неясностям и абсолютной царицей общества в те времена, когда единственным ее назначением было воспитание первосвященников и царей.

Она царствовала в Персии с магами, которые в конце концов погибли, как погибают все владыки мира, злоупотребляющие своим могуществом; она одарила Индию самыми чудесными преданиями и невероятным богатством поэзии, прелести и ужаса своих эмблем; она цивилизовала Грецию под звуки лиры Орфея; в смелых вычислениях Пифагора она скрывала принципы всех наук и всего прогресса человеческого духа; миф была полон ее чудес, и сама история, когда бралась судить эту неизвестную силу, сливалась с мифом; своими оракулами она потрясала или утверждала империи, заставляя бледнеть тиранов, и посредством любопытства или страха господствовала над всеми умами. Для этой науки, говорила толпа, нет ничего невозможного: она повелевает стихиями, знает язык светил и управляет ходом звезд; при звуке ее голоса окровавленная луна падает с неба и мертвецы встают из могил и бормочут зловещие слова, пока ночной ветер продувает их черепа. Госпожа как любви, так и ненависти, эта наука может устроить по своему желанию рай или ад людским сердцам; она свободно располагает всеми формами и распределяет, как ей угодно, красоту и безобразие; при помощи жезла Цирцеи она превращает людей в скотов и животных в людей; она предопределяет даже жизнь и смерть и может доставить своим адептам богатство (посредством трансмутации металлов) и бессмертие (при помощи своей квинтэссенции , или эликсира , составленного из золота и света).

Вот чем была магия от Зороастра до Мани, от Орфея до Аполлония Тианского — до тех пор, пока самоуверенное христианство, восторжествовав наконец над прекрасными мечтами и титаническими устремлениями Александрийской школы, не осмелилось публично поразить эту философию своими анафемами и тем самым не заставило ее стать еще более оккультной и таинственной, чем когда-либо прежде.

Кроме того, ходили странные и тревожные слухи о посвященных , или адептах ; эти люди повсюду были окружены зловещим влиянием: они убивали или сводили с ума всех, кто позволял себе увлечься их сладким красноречием или очарованием их знаний. Женщины, которых они любили, становились ведьмами; их дети исчезали во время ночных собраний; по секрету, с дрожью в голосе, говорили о кровавых оргиях и омерзительных пиршествах. В подземельях древних храмов находили кости; по ночам слышались стоны; там, где проходил маг, гибли жатвы и чахли стада. Являлись болезни, презиравшие искусство медицины, и, как говорили, это всегда было результатом ядовитых взглядов адептов. Наконец повсюду раздался крик осуждения магии, самое имя которой стало преступлением; ненависть толпы формулировалась в приговоре: «Магов — в огонь!», подобно тому как за несколько веков до того кричали: «Христиан — ко львам!» А ведь толпа может сговориться лишь против реальной мощи; ей не ведома истина, но зато она хорошо чувствует силу.

На долю восемнадцатого столетия выпало издеваться одновременно и над христианами, и над магией, при этом приходя в восторг от проповедей Жан-Жака [Руссо] и чудес Калиостро.

Однако в основе магии есть наука, подобно тому как в основе христианства лежит любовь; и мы видим в евангельских символах, как три мага, руководимые звездой (тернер<Триада, троица (от фр. ternaire ).> и знак микрокосма), поклоняются воплощенному Слову и приносят Ему в дар золото, ладан и смирну: вот еще один таинственный тернер, скрывающий в себе высочайшие секреты Каббалы.

Итак, христианству не за что было ненавидеть магию; но людское невежество всегда боится неизвестного.

Наука вынуждена была скрываться от страстных нападок слепой любви; она оделась новыми иероглифами, скрывала свои усилия и надежды. Тогда был создан жаргон алхимиков — постоянное разочарование для толпы, жаждущей золота, и живой язык лишь для истинных учеников Гермеса.

Удивительное дело! Среди священных книг христиан есть два сочинения, на понимание которых сама непогрешимая церковь не претендует и которые она даже никогда не пытается объяснить. Это пророчество Иезекииля и Апокалипсис, два каббалистических ключа, без сомнения, сберегаемых на небе для комментариев царей-магов; книги, запечатанные семью печатями для верующих христиан и совершенно ясные для неверного, посвященного в тайные науки.

Существует еще одна книга, но она, хотя в некотором смысле весьма популярна и широко доступна, оказывается самой тайной и самой неизвестной из всех, так как содержит в себе ключ ко всем другим. Все ее знают, и она никому не известна; никому не приходит в голову искать ее там, где она находится; и если бы кто-нибудь подозревал ее существование, он тысячу раз потерял бы свое время, ища там, где ее нет. Эта книга, быть может, гораздо более древняя, чем Книга Еноха, никогда не была переведена; она написана первобытными знаками на отдельных страницах, подобных древним [глиняным] табличкам. Один знаменитый ученый<По-видимому, Кур де Жебелен.> открыл — хотя никто этого не заметил, — если и не секрет ее, то, во всяком случае, древность и исключительную сохранность. Другой ученый<По-видимому, Эттейла.> , обладавший умом скорее мечтательным, чем рассудительным, посвятил тридцать лет изучению этой книги, и пришел лишь к смутному пониманию ее значения. Это воистину монументальная и неповторимая работа, простая и мощная, как архитектура пирамид, а следовательно, и столь же устойчивая; книга, резюмирующая все науки; книга, бесконечные комбинации [страниц] которой способны решить все проблемы; книга, которая говорит, заставляя думать; которая вдохновляет и регулирует все возможные концепции; быть может, шедевр человеческого духа и, бесспорно, одна из прекраснейших вещей, оставленных нам древностью; всеобъемлющий ключ, имя которого было понято и объяснено лишь просветленным ученым Гийомом Постелем; уникальный текст, первые буквы которого привели в экстаз религиозный дух Сен-Мартена и вернули разум возвышенному и несчастному Сведенборгу. Об этой книге мы будем говорить позже, а математически точное ее объяснение будет завершением и венцом нашей добросовестной работы.

Первоначальный союз между христианством и наукой магов, если он будет доказан, будет иметь громадное значение; и я не сомневаюсь, что серьезное изучение магии и Каббалы непременно заставит примириться науку и догму, разум и веру, хотя до сих пор такое примирение считается невозможным.

Мы говорили уже, что Церковь, специальным атрибутом которой является хранение Ключей, совершенно не претендует на понимание Апокалипсиса и Видения Иезекииля. Для христиан, по их собственному мнению, научные и магические Ключи Соломона потеряны. Однако в области разума, управляемого Словом, ничто написанное не потеряно. Лишь вещи, которые люди перестают понимать, перестают для них существовать — во всяком случае, как Слово; они переходят тогда в область загадок и тайны.

Впрочем, антипатия и даже открытая враждебность официальной Церкви ко всему, что входит в сферу магии, представляющей собой род личного и эмансипированного священства, обсуловлены необходимыми причинами, на которых основано социальное и иерархическое устройство христианского священства. Церковь не признает магии, ибо она должна ее игнорировать или погибнуть, как мы это позже и докажем; тем не менее, Церковь признает, что ее таинственному основателю поклонялись, когда он был еще в колыбели, три мага, т. е. священные посланники от трех частей известного в то время мира и от трех аналогичных миров оккультной философии.

В Александрийской школе магия и христианство почти подают друг другу руку под покровительством Аммония Саккаса и Платона. Учение Гермеса почти целиком находится в сочинениях, приписываемых Дионисию Ареопагиту. Синезий намечает план трактата о снах — трактата, который позже был комментирован Карданом; трактата, состоящего из гимнов, которые сгодились бы для литургии церкви Сведенборга, если бы только церковь просветленных могла иметь литургию. К той же эпохе пламенных абстракций и страстных словопрений нужно отнести философское царствование Юлиана, называемого Отступником за то, что в юности он, против своей воли, принял христианство. Всему миру известно, что Юлиан совершил ошибку, не вовремя став героем Плутарха, и, если можно так выразиться, был Дон Кихотом римского рыцарства. Но вот что далеко не все знают — Юлиан был мечтателем и посвященным первой степени, он верил в единого Бога и в универсальное учение о Троице; словом, он сожалел только о величественных символах древнего мира и слишком привлекательных его образах. Юлиан не был язычником; это был гностик, набивший себе голову аллегориями греческого политеизма и имевший несчастье находить имя Иисуса Христа менее звучным, чем имя Орфея. В нем император заплатил за вкусы философа и ритора; и после того, как он доставил самому себе удовольствие умереть, как Эпаминонд, произнося фразы Катона, — Юлиан получил от общественного мнения, в то время уже всецело христианского, проклятие в качестве надгробного слова и презрительное прозвище в качестве памятника.

Пропустим маленькие дела и таких же людишек Империи времен упадка и приступим к Средним векам... Возьмите эту книгу, прочтите седьмую страницу, затем садитесь на плащ, который я расстелю и полой которого мы закроем себе глаза... Не правда ли, у вас кружится голова и кажется, что земля бежит под ногами? Крепко держитесь и не смотрите... Головокружение прекратилось. Мы прибыли. Встаньте и откройте глаза; но остерегайтесь сотворить крестное знамение или произнести какое-нибудь христианское слово... Местность похожа на пейзаж работы Сальватора Розы. По-видимому, это пустыня, только что успокоившаяся после бури. На небе нет луны, но разве вы не видите, как пляшут маленькие звездочки в кустарнике? Разве вы не слышите, как летают вокруг вас гигантские птицы и, пролетая, бормочут странные слова? Приблизимся молча к этому перекрестку среди скал. Слышен хриплый и зловещий звук трубы; повсюду зажигаются черные факелы. Вокруг пустого сиденья толпится шумное собрание; смотрят и ждут. Внезапно все простираются ниц и шепчут: «Вот он! Вот он! Это он!» Вприпрыжку появляется князь с козлиной головой; он всходит на трон, оборачивается и, нагнувшись, подставляет собранию человеческое лицо, к которому все подходят с черными свечами в руках для поклонения и поцелуя; затем он выпрямляется с пронзительным свистом и распределяет между своими соучастниками золото, секретные наставления, тайные лекарства и яды. В это время зажигаются костры; ольха и папоротник горят в них вперемежку с человеческими костями и жиром казненных. Друидессы, увенчанные петрушкой и вербеной, золотыми серпами приносят в жертву некрещеных детей и приготовляют ужасное пиршество. Накрыты столы; мужчины в масках садятся около полуголых женщин и начинается пир вакханалии: ни в чем нет недостатка, кроме соли, символа мудрости и бессмертия. Вино течет рекой и оставляет пятна, похожие на кровь. Начинаются непристойные разговоры и безумные ласки; наконец все собрание опьянело от вина, преступлений, сладострастия и песен; встают в беспорядке и спешат составлять адские хороводы... Тогда появляются все чудовища легенды, все фантомы кошмара; громадные ящерицы прикладывают ко рту флейту задом наперед и дуют, подпирая бока своими лапами; горбатые жуки вмешиваются в танцы; раки стучат в кастаньеты; крокодилы трещат своими чешуями; приходят слоны и мамонты, одетые купидонами, и танцуют, задирая ноги. Затем потерявшие голову хороводы разрываются и рассеиваются... Каждый танцор, горланя, увлекает за собой танцовщицу с растрепанными волосами... Лампы и свечи из человеческого жира гаснут, чадя во мраке... Там и сям слышны крики, взрывы смеха, богохульства и хрипы... Проснитесь и не делайте крестного знамения: я привез вас домой, и вы у себя в постели. Вы немного устали, даже слегка разбиты этим путешествием и этой ночью; но зато вы видели нечто такое, о чем все говорят, не зная его; вы посвящены в секреты столь же ужасные, как и тайны пещеры Трофония: вы были на шабаше! Теперь вам остается только не сойти с ума и держаться в спасительном страхе перед правосудием и на почтительном расстоянии от Церкви и ее костров.

Не желаете ли увидеть что-нибудь менее фантастическое, более реальное и поистине более ужасное? Я позволю вам присутствовать при казни Жака де Молэ и его соучастников, или братьев по мученичеству... Но не ошибитесь и не спутайте виновного и невинного. Действительно ли обожали Бафомета тамплиеры? Совершали ли они обряд унизительного лобзания заднего лица козла Мендеса? Наконец, чем была эта тайная и могущественная организация, грозившая гибелью Церкви и Государству, которую истребили, даже не выслушав? Но не судите легкомысленно; они виновны в великом преступлении: позволили профанам мельком увидеть святилище древнего посвящения; еще раз сорвали и разделили между собой, чтобы стать таким образом владыками мира, плоды познания добра и зла. Осудивший их приговор гораздо выше трибунала папы или короля Филиппа Красивого. «В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» — сказал сам Бог, как мы читаем в книге «Бытие».

Чем же была магия? В чем заключалось могущество всех этих столь преследуемых и столь гордых людей? Почему, если они были безумны и слабы, им оказывали честь, так сильно боясь их? Существует ли магия, существует ли такая тайная наука, которая действительно была бы силой и производила чудеса, могущие конкурировать с чудесами узаконенных религий?

На эти главные вопросы я отвечу словом и книгой. Книга будет доказательством слова, а слово — вот оно: да , могущественная и реальная магия существовала и продолжает существовать в настоящее время; да , истинно все, что говорили о ней легенды; только в данном случае, вопреки обыкновению, народные преувеличения оказываются значительно слабее истины.

Да, существует страшная тайна, открытие которой уже однажды разрушило мир, о чем свидетельствуют религиозные предания Египта, символически обобщенные Моисеем в начале книги «Бытие». Эта тайна представляет собой фатальное знание добра и зла, и результат ее, когда ее разглашают, — смерть. Моисей изображает этот секрет в виде дерева, растущего в центре земного рая по соседству с деревом жизни и даже касающегося его своими корнями; четыре таинственные реки берут начало у подножия этого дерева, охраняемого огненным мечом и четырьмя формами библейского сфинкса — Херувима Иезекииля... Здесь я должен остановиться, и боюсь, что и так уже сказал слишком много.

Да, существует единое, всеобъемлющее вечное учение, сильное, как высший разум, простое, как все великое, понятное, как все универсально и абсолютно истинное; и это учение было отцом всех других.

Да, существует наука, одаряющая человека сверхчеловеческими на первый взгляд прерогативами. Они перечислены в одном древнееврейском манускрипте XVI века.

Вот привилегии и силы того, кто держит в правой руке своей Ключи Соломона, а в левой — цветущую ветвь миндального дерева:

Алеф. — Он, не умирая, видит Бога лицом к лицу и запросто беседует с семью гениями, повелевающими всем небесным воинством.

Бет. — Он выше всех огорчений и опасений.

Гимел. — Он царствует со всем небом и заставляет весь ад служить себе.

Далет. — Он управляет своим здоровьем и жизнью и может также управлять здоровьем и жизнью других.

Хе. — Он не может быть ни застигнут несчастьем, ни удручен невзгодами, ни побежден врагами.

Bay. — Он знает причину прошлого, настоящего и будущего.

Заин. — Он обладает секретом воскрешения умерших и ключом к бессмертию.

Таковы семь главных привилегий. За ними следуют такие:

Хет. — Способность найти философский камень.

Тет. — Обладание универсальным лекарством.

Йод. — Знание законов вечного движения и умение вычислить квадратуру круга.

Каф. — Умение превращать в золото не только металлы, но и саму землю и даже нечистоты земли.

Ламед. — Умение укрощать самых диких животных и произносить слова, приводящие в оцепенение и очаровывающие змей.

Мем. — Владение замечательным искусством, дающим универсальное знание.

Нун. Умение учено говорить о чем угодно без предварительной подготовки и изучения вопроса.

Вот, наконец, семь меньших сил мага:

Самех. — Способность знать с первого взгляда сущность души мужчины и тайны сердца женщины.

Аин. — Способность заставлять природу открывать свои тайны, когда ему заблагорассудится.

Пе. — Предвидение будущих событий, кроме тех, которые зависят от свободной высшей воли или непостижимой причины.

Цаде. — Умение всем давать без промедления самые действенные утешения и самые полезные советы.

Коф. — Торжество над несчастьями.

Реш. — Победа над любовью и ненавистью.

Шин. — Обладание секретом богатства, способность всегда быть его господином и никогда — рабом. Умение наслаждаться даже бедностью и никогда не впадать в унижение и нищету.

Тау. — Добавим к этим трем септенерам<То есть семеркам, от фр. septenaire .> , что маг управляет первоэлементами, укрощает бури, исцеляет больных прикосновением и воскрешает умерших!

Но есть вещи, которые Соломон запечатал своей тройной печатью. Посвященные знают, и этого достаточно. Что же касается других, то пусть они смеются, пусть не верят, сомневаются, угрожают или боятся — что за дело до этого науке и нам?

Действительно, таковы плоды оккультной философии, и, утверждая, что все эти привилегии реальны, мы не боимся ни обвинения в безумии, ни подозрения в шарлатанстве.

Цель всей нашей работы по оккультной философии — доказать это.

Таким образом, философский камень, универсальное лекарство, трансмутация металлов, секрет квадратуры круга и вечного двигателя — все это не мистификации науки и не мечты безумия; это термины, истинное значение которых надлежит понять, причем все они выражают различное употребление одного и того же секрета, различные признаки одной и той же операции, которую определяют более общим образом, называя ее Великим Деланием <Здесь и далее заглавные буквы и жирный шрифт добавлены мною -- А. К.> .

В природе есть сила, несравненно более могущественная, чем сила пара; человек, который сможет управлять ею, будет в состоянии разрушить и изменить лицо мира. Сила эта была известна древним; она заключается в Универсальном Агенте , высший закон которого — равновесие, а управление которым непосредственно зависит от Великого Аркана трансцендентной магии. Управляя этим Агентом, можно изменить даже порядок времен года, ночью производить дневные явления, в одно мгновение сообщаться между разными странами земли, видеть, подобно Аполлонию то, что происходит на другом конце света, исцелять или поражать на расстоянии, придавать своему слову успех и повсеместное распространение. Этот Агент, едва открывающийся ощупью учениками Месмера, есть именно то, что средневековые адепты называли Первой Материей Великого Делания. Гностики представляли его огненным телом Святого Духа; его же обожали в тайных обрядах шаббата или храма, под иероглифическим видом Бафомета или Андрогина, козла Мендеса. Все это будет впоследствии доказано.

Таковы секреты оккультной философии; такой является нам магия в истории. Посмотрим же теперь на нее в книгах и делах, в посвящениях и обрядах.

Ключ ко всем магическим аллегориям находится в листках, о которых мы уже упоминали и которые мы полагаем книгой Гермеса.

Эта книга, которую можно назвать замковым камнем всего здания оккультных наук, окружена бесчисленными легендами, источник которых — либо неполный ее перевод, либо комментарий, постоянно возобновляющийся все в новых и новых формах.

Иногда эти замысловатые мифы гармонично группируются и образуют великую эпопею, характеризующую целую эпоху, хотя толпа и не может объяснить, как и почему. Так, мифическая история Золотого Руна резюмирует, при этом скрывая их, герметические и магические догматы Орфея; мы обращаемся к мистериальной древнегреческой поэзии, поскольку что древнеегипетские и индийские святилища отчасти пугают нас своей роскошью, и мы затрудняемся в выборе среди такой массы сокровищ. Да и пора уже нам приступить к «Фиваиде», этому пугающему синтезу всего учения, как настоящего, так и прошлого и будущего, к этому, так сказать, бесконечному мифу, который, подобно богу Орфея, касается обоих концов цикла человеческой жизни.

Удивительное дело! Семь Фивских ворот, которые защищают и на которые нападают семь военачальников, поклявшихся над кровью жертв, имеют то же значение, что и семь печатей священной книги, которую объясняют семь гениев и на которую нападает семиголовое чудовище после того как ее открывает живой и принесенный в жертву агнец из аллегории святого Иоанна! Таинственное происхождение Эдипа, которого находят висящим в виде окровавленного плода на дереве на горе Киферон, напоминает нам символы Моисея и рассказы «Бытия». Эдип сражается со своим отцом и, не зная его, убивает: ужасное пророчество о слепой эмансипации разума без знания; затем он встречается со сфинксом, символом символов, вечной загадкой для толпы и гранитным пьедесталом для науки Мудрецов, с молчаливым и пожирающим чудовищем, выражающим своей неизменной формой единственный догмат великой мировой тайны. Каким образом кватернер<Четверица (от фр. q uaternaire ).> переходит в бинер<Пара, двоица (от фр. binaire ).> и объясняется тернером? Или, выражаясь более иносказательно и вульгарно, как называется животное, которое утром ходит на четырех ногах, в полдень на двух и вечером на трех? Выражаясь же языком философии, каким образом учение об элементарных силах производит дуализм Зороастра и резюмируется в триаде Пифагора и Платона? Каков конечный смысл аллегорий и чисел, последнее слово всех символизмов? Эдип отвечает простым и страшным словом, которое убивает сфинкса и делает отгадавшего царем Фив; отгадка — человек !

Несчастный, он видел слишком много, но недостаточно ясно; скоро он искупит самоослеплением свое несчастное и неполное ясновидение; затем он исчезнет среди бури, подобно всем цивилизациям, которые отгадают загадку сфинкса, не поняв всего ее значения и тайны. Все символично и трансцендентно в этой гигантской эпопее человеческой судьбы. Два враждующих брата<Полиник и Этеокл, дети Эдипа.> символизируют вторую часть великой мистерии, превосходно завершенной жертвой Антигоны; затем война, последняя битва, братья-враги, убивающие друг друга; Капаней, убитый молнией, которую он сам вызвал, и Амфиарай, поглощенный землей, — все это аллегория, приводящая в изумление своей истиной и величием тех, кто понимает ее тройное священное значение. Эсхил в изложении Балланша<Речь идет о Пьере Симоне Балланше (1776—1847), французском философе, писателе и поэте, авторе поэмы «Антигона» (1814).> , дает лишь очень слабое представление обо всем этом, несмотря на все величие поэзии первого и красоту книги второго.

Тайная книга древнего посвящения была известна Гомеру, который с большой точностью описывает ее план и главные фигуры на щите Ахилла. Но изящные вымыслы Гомера скоро заставили забыть простые и абстрактные истины первоначального откровения. Человек увлекается формой и забывает идею; знаки, умножаясь, теряют свою силу; в эту эпоху магия также портится и вместе с фессалийскими ведьмами опускается до самого нечестивого колдовства. Преступление Эдипа принесло свои смертельные плоды, и знание добра и зла возводит зло в нечестивое божество. Люди, устав от света, укрываются в тени телесной субстанции: мечта о пустоте, которую наполняет Бог, скоро кажется им больше самого Бога; ад создан.

Когда в этом сочинении мы будем пользоваться освященными временем словами «Бог», «рай», «ад», — да будет раз и навсегда известно, что мы столь же далеки от смысла, придаваемого этим словам профанами, как посвящение далеко от вульгарной мысли. Для нас Бог — Азот Мудрецов , действующий и конечный принцип Великого Делания. Позже мы объясним все эти термины.

Вернемся к мифу об Эдипе. Преступление фиванского царя — не в том, что он разгадал сфинкса, а в том, что он уничтожил этот бич Фив, не будучи достаточно чистым, чтобы завершить искупление во имя своего народа. В скором времени чума мстит за смерть сфинкса, и царь Фив, вынужденный отречься от престола, приносит себя в жертву страшным теням чудовища, которое теперь живее и голоднее, чем когда бы то ни было, поскольку из сферы форм оно перешло в сферу идей. Эдип увидел, что такое человек, и он выкалывает себе глаза, чтобы не видеть, что такое Бог. Он разгласил половину Великого Аркана магии и для спасения своего народа должен унести с собой в изгнание и могилу другую половину страшной тайны.

После колоссального мифа об Эдипе мы находим изящную поэму о Психее, которую, конечно, выдумал не Апулей. Здесь великая магическая тайна вновь появляется под видом таинственного супружества бога и слабой смертной, обнаженной и покинутой на скале. Здесь Апулей комментирует и объясняет аллегории Моисея; но разве и Элохим Израиля, и боги Апулея не вышли из святилищ Мемфиса и Фив? Психея — сестра Евы или, скорее, Ева духовная. Обе хотят знать и теряют невинность, чтобы заслужить славу испытания. Обе удостаиваются нисхождения в ад: одна — чтобы принести оттуда древний ящик Пандоры, другая — чтобы найти там и раздавить голову древнего змия, символа времени и зла. Обе совершают преступление, которое должны искупить Прометей древних времен и Люцифер христианской легенды: один — освобожденный Геркулесом, другой — покоренный Спасителем.

Итак, великий магический секрет — это лампа и кинжал Психеи, яблоко Евы, священный огонь, похищенный Прометеем, горящий скипетр Люцифера, но это также и святой крест Искупителя. Знать его настолько, чтобы злоупотреблять им, или обнародовать его — значит заслужить всевозможные муки; но знать его так, как должно, чтобы пользоваться им и скрывать его, — значит быть властелином мира.

Все заключено в одном слове из четырех букв. Это Тетраграмма иудеев, Азот< Azot .> алхимиков, Тот< Thot .> цыган и Таро< Taro .> каббалистов. Это слово, выраженное столь различными способами, для профанов обозначает Бога, для философов — человека, а адептам дает последнее слово человеческих знаний и ключ к божественной власти; но пользоваться им умеет только тот, кто понимает необходимость никогда его не разглашать. Если бы Эдип вместо того, чтобы убивать сфинкса, укротил его и запряг в свою колесницу, он был бы царем без кровосмешения, без несчастий и изгнания. Если бы Психея покорностью и ласками заставила Амура открыться, она бы никогда его не потеряла. Любовь — один из мифологических образов Великого Секрета и Великого Агента, поскольку она объединяет действие и страсть, пустоту и полноту, стрелу и рану. Посвященные должны понять меня, а ради профанов не должно слишком много говорить об этом.

После чудесного «Золотого осла» Апулея мы не находим более магических эпопей. Наука, побежденная в Александрии фанатизмом убийц Гипатии, стала христианской — или, точнее, скрывается под христианскими покровами вместе с Аммонием, Синезием и анонимным автором сочинений Дионисия Ареопагита. В те времена нужно было поступать так, чтобы чудеса прощались как суеверия, а наука — как нечто непонятное. Воскресили иероглифическое письмо, изобрели пантакли и символы, чтобы можно было целую науку обобщить в одном знаке, а целую серию стремлений и откровений — в одном слове. Какова же была цель стремившихся к знанию? Они искали секрет Великого Делания, или философский камень, или вечный двигатель, или квадратуру круга; все эти формулы часто спасали их от преследования и ненависти, заставляя считать их безумными, и в то же время все они выражали одну из сторон великого магического секрета, как мы это позже покажем. Это отсутствие эпопей продолжается вплоть до нашего<То есть французского.> «Романа о Розе»; но символ розы, выражающий также мистериальное и магическое значение поэмы Данте, взят из Каббалы, и нам пора уже приступить к этому необъятному скрытому источнику всемирной философии.

Библия со всеми ее аллегориями лишь очень неполно и скрытым образом выражает религиозное учение евреев. Книга, о которой мы уже говорили и священные знаки которой объясним позже, книга, которую Гийом Постель называет «Бытием Еноха», конечно, существовала гораздо раньше Моисея и пророков, учение которых, в основе тождественное учению древних египтян, также имело свой экзотеризм и свои завесы. Когда Моисей говорил с народом, как аллегорически рассказывает священная книга<См. Исх. 34:33-35.> , он покрывал свое лицо и снимал это покрывало лишь тогда, когда говорил с Богом: такова причина воображаемых нелепостей Библии, на которых так усердно упражнялось сатирическое вдохновение Вольтера. Книги писались только для того, чтобы напоминать о предании, и писались они символами, совершенно непонятными для профанов. Впрочем, «Пятикнижие» и поэзия пророков были лишь самыми элементарными книгами вероучения, морали и литургии; истинная тайная и традиционная философия была записана гораздо позже под еще менее прозрачными покровами. Так родилась вторая, неизвестная христианам или, вернее, непонятая ими Библия. По их словам, это собрание чудовищных нелепостей (в данном случае верующие, присоединяясь к общему невежеству, говорят то же, что и неверующие). Мы же говорим, что это памятник, содержащий в себе самое возвышенное, что только смог создать или вообразить философский и религиозный гений; сокровище, окруженное шипами; алмаз, скрытый в грубом и мрачном камне... Надеюсь, читатели уже догадались, что мы говорим о Талмуде.

Странна судьба евреев! Козлы отпущения, мученики и спасители мира! Живучая семья, храбрая и жестокая раса, которую не могли уничтожить никакие преследования, так как она еще не выполнила своей миссии. Разве не говорят наши апостольские предания, что после упадка веры у язычников спасение еще раз должно прийти из дома Иакова — и тогда распятый Иудей, которого обожали христиане, вложит власть над миром в руки Бога, своего отца?

Проникая в святилище Каббалы, изумляешься при виде учения столь логического, столь простого и в то же время столь абсолютного. Необходимое согласие идей и знаков; освящение самых основных реальностей первичными признаками; троичность слов, букв и чисел; философия простая, как азбука, глубокая и бесконечная, как само Слово; теоремы, полнее и светлее теорем Пифагора; теология, которую можно резюмировать, считая пункты по пальцам; бесконечность, которая может уместиться на ладони ребенка; десять цифр и 22 буквы, треугольник, квадрат и круг — вот все элементы Каббалы. Это элементарные принципы Слова писаного, отражения того Слова изреченного, которое создало мир.

Все действительно догматические религии произошли из Каббалы и в нее же возвращаются; все научное и грандиозное в религиозных мечтах просветленных, Якоба Бёме, Сведенборга, Сен-Мартена и т. д. — заимствовано у Каббалы; все масонские организации обязаны ей своими секретами и символами. Только Каббала освещает союз между всемирным разумом и божественным Словом; она устанавливает вечный баланс бытия, уравновешивая две противоположные на вид силы; только она примиряет разум с верой, власть со свободой, науку с тайной. Она обладает ключами к настоящему, прошлому и будущему.

Чтобы быть посвященным в Каббалу, недостаточно прочесть и осмыслить сочинения Рейхлина, Галатино, Кирхера или Пико делла Мирандолы; нужно также изучить и понять иудейских писателей из собрания Пистория, в особенности «Сефер Йециру», затем «Философию любви» Леона Еврея; нужно также приступить к великой книге «Зогар», внимательно прочесть в собрании 1684 года, озаглавленном «Cabbala denudata», трактаты о каббалистической пневматологии и «круговороте душ»; затем смело вступить в светоносный мрак всего догматического и аллегорического Талмуда. Тогда можно будет понять Гийома Постеля и втайне признаться, что, если не учитывать его слишком преждевременных и слишком благородных мечтаний об эмансипации женщины, этот знаменитый просветленный ученый, быть может, не так уж безумен, как утверждают люди, его не читавшие.

Мы бегло набросали историю оккультной философии, указали ее источники и в нескольких словах проанализировали основные книги. Эта работа относится только к науке; но магия (или, точнее, магическая энергия) состоит из двух вещей — знания и силы. Без силы наука — ничто (или, пожалуй, даже опасность). Давать знание только силе — таков высший закон посвящений. Поэтому-то и сказал великий учитель: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его»<Матф. 11:12; см. также Лук. 16:16.> . Врата истины закрыты, подобно святилищу девы; чтобы войти, нужно быть мужчиной. Все чудеса обещаны вере; но что такое вера, как не смелость воли, которая не колеблется во мраке и идет к свету через все испытания, преодолевая все препятствия?

Мы не будем повторять здесь историю древних посвящений; чем опасней и страшней они были, тем более в них было действительности; поэтому мир имел в то время людей, которые его воспитывали и наставляли. Жреческое искусство и царственное искусство состояли главным образом в испытании храбрости, скромности и воли. Это было послушничество, подобное послушничеству священников, столь непопулярных в наше время под названием иезуитов, которые и теперь управляли бы миром, если бы у них была действительно мудрая и сметливая голова.

Проведя жизнь в поисках абсолюта в религии, науке и справедливости, вращавшись в Фаустовом кругу, мы пришли наконец к первому догмату и первой книге человечества. На этом мы останавливаемся, найдя секрет человеческого всемогущества и безграничного прогресса, ключ ко всем символизмам, первый и последний изо всех догматов; мы поняли, что значат это столь часто повторяемые в Евангелии слова — «Царство Божие».

Дать человеческой деятельности точку опоры — значит решить задачу Архимеда, осуществив его знаменитый рычаг. Это и сделали великие посвятители, потрясшие основы мира, а сделать это они могли только посредством великого и неразглашаемого секрета. Впрочем, чтобы гарантировать свою новую юность, символический феникс никогда не являлся вновь, не сжегши предварительно торжественно свои останки и доказательства прежней жизни. Так Моисей заставил умереть в пустыне всех знавших Египет и его тайны; так святой Павел сжигает в Эфесе все книги, трактовавшие о тайных науках; так, наконец, французская революция, дочь великого Иоаннитского Востока и пепла тамплиеров, грабит церкви и богохульствует над аллегориями божественного культа. Но все новые и все возрожденные вероучения осуждают магию и обрекают ее тайны огню или забвению; а это происходит потому, что всякий новорожденный культ или философия — Вениамин человечества, который может жить, только умертвив свою мать<См. 35: 16-19.> ; поэтому же символическая змея вечно вращается, пожирая свой собственный хвост; поэтому же всякая полнота, чтобы существовать, нуждается в пустоте, величина — в пространстве, всякое утверждение — в отрицании; все это есть вечное осуществление аллегории феникса.

До меня прошли по тому же пути два знаменитых ученых, но только шли они, так сказать, ночью и без света. Я говорю о Вольнее и Дюпюи, особенно о Дюпюи, необъятная эрудиция которого совершила исключительно негативную работу. В происхождении всех культов он видел лишь астрономию, приняв таким образом символический цикл за учение и календарь за легенду. Ему не хватило только одного, — знания истинной магии, содержащей в себе секреты Каббалы. Дюпюи прошел по древним святилищам так же, как прошел пророк Иезекииль по долине, покрытой костями<См. Иез. 37.> , и понял только смерть, так как не знал слова, собирающего силу четырех небесных ветров, слова, которое может сделать всю эту массу костей живым народом, приказав древним символам: «Восстаньте, облекитесь в новую форму и идите!»

Наступило время попытаться сделать то, чего никто до нас не мог или не посмел сделать. Подобно Юлиану, мы хотим перестроить храм; этим, надеюсь, мы не опорочим мудрость, которую обожаем и которую сам Юлиан был бы достоин обожать, если бы злобные и фанатичные врачи того времени позволили ему понять ее. Для нас храм имеет две колонны, на одной из которых христианство написало свое имя. Мы не хотим нападать на христианство; наоборот, мы хотим объяснить его и осуществить. Разум и воля попеременно владели миром; религия и философия еще и в наше время продолжают бороться, но в конце концов должны договориться. Временной целью христианства было установить (посредством повиновения и веры) сверхъестественное, или религиозное, равенство между людьми и остановить движение разума, чтобы дать точку опоры добродетели, которая уничтожила научную аристократию — или, скорее, заменила эту уже уничтоженную аристократию. Философия же старалась вернуть людей (посредством свободы и разума) к естественному неравенству и, основав царство трудолюбия, заменить добродетель умением. Ни одно из этих двух действий не было полным и достаточным, ни одно не привело людей к совершенству и счастью. Теперь мечтают, почти не смея на это надеяться, о союзе между этими двумя силами, которые долго считались противоположными; мы имеем полное основание желать этого, ибо две великие силы человеческой души не более противоположны друг другу, чем мужской пол женскому; без сомнения, они несходны, но их на вид противоположное положение обусловлено лишь их способностью встретиться и соединиться.

«Итак, существует ни более, ни менее чем универсальное решение всех проблем?»

Без сомнения, да, поскольку речь идет об объяснении философского камня, вечного двигателя, секрета Великого Делания и универсального лекарства. Меня обвинят в безумии, как великого Парацельса, или в шарлатанстве, как великого и несчастного Агриппу. Хотя костер Урбена Грандье и погас, но остается глухая опала молчания или клеветы. Мы не бравируем этим, но покоряемся. Мы не стремились опубликовать эту работу, и верим, что, если наступило время высказать слово, оно будет сказано нами или другими. Итак, мы будем спокойно ждать.

Наше сочинение состоит из двух частей. В первой мы утверждаем каббалистическое и магическое учение во всей его полноте, вторая же посвящена культу, то есть церемониальной магии. Первая — то, что древние мудрецы называли «ключом»: вторая — то, что крестьяне и теперь называют «гримуаром». В количестве и содержании глав, которые соответствуют друг другу в обеих частях, нет ничего произвольного, и все они указаны в великом универсальном ключе, полное и удовлетворительное объяснение которого мы даем впервые. Теперь пусть эта работа идет своим путем, куда ей угодно, и станет тем, чего захочет Провидение; она завершена, и мы считаем ее прочной, потому что она сильна, как все разумное и добросовестное.

Элифас Леви