Авторская позиция в рассказах а и солженицына. Лексическое своеобразие двучастных рассказов А

Авторская позиция

Авторское отношение - безоговорочное приятие, поэтизация героя. В своих героях-праведниках авторы видят точку опоры в современной жизни, то, что нужно спасти и сохранить. И благодаря этому - спастись самим.

Имя Александра Исаевича Солженицына еще несколько лет назад было запрещено, но в настоящее время мы имеем возможность восхищаться его произведениями, в которых он демонстрирует исключительное мастерство в изображении человеческих характеров, в наблюдении за судьбами людей и понимании их. Книги Солженицына проникнуты безграничной любовью к Родине и в то же время полны боли и сострадания за нее. В его творчестве мы встречаем трагедию тюрем и лагерей, арестов невиновных граждан, раскулачивание трудолюбивых крестьян. Это та трагическая страница отечественной истории, которая нашла отражение на страницах этого автора.

Особенно ярко все это раскрывается в рассказе Матренин двор. «Матренин двор» - это рассказ о беспощадности человеческой судьбы, злого рока, о глупости советских порядков, о жизни простых людей, далёких от городской суеты и спешки, - о жизни в социалистическом государстве. Этот рассказ, как замечал сам автор, «полностью автобиографичен и достоверен», отчество рассказчика - Игнатич - созвучно с отчеством А. Солженицына - Исаевич. Он пишет о жизни, основываясь на личном опыте, пишет именно о себе, о пережитом и увиденном. Автор показывает нам жизнь такой, какова она есть (в его понимании). Солженицын говорит о несправедливости, а также о слабости характера, излишней доброте и о том, к чему это может привести. В уста Игнатича он вкладывает свои мысли и свое отношение к обществу. Герой рассказа пережил все, что пришлось перенести самому Солженицыну.

Описывая деревню, Матрену, суровую действительность, он параллельно этому дает свою оценку, высказывая собственное мнение. Матрёна у Солженицына - воплощение идеала русской крестьянки. Сколько тепла, чуткости, задушевности чувствуется в описании скромного жилища Матрены и его обитателей. Автор относится к Матрене с уважением. Он никогда не упрекает героиню, очень ценит в ней спокойствие. Его восхищает ее загадочная улыбка, он сочувствует Матрене, потому что прожила она отнюдь не легкую жизнь. Главные черты, которые отличает автор в героине, - это доброта и трудолюбие. Солженицын откровенно любуется языком героини, который включает диалектные слова. Дуэль, говорит она о сильном ветре. Порчу называет порция. Сохранила эта женщина душу светлую, отзывчивое сердце, но кто оценит ее. Разве что воспитанница Кира да постоялец, а большинство и не догадывается, что жила среди них праведница, прекрасной души человек!

В статье «Раскаяние и самоограничение» Солженицын пишет: «Есть такие прирожденные ангелы - они как будто невесомы, они скользят как бы поверх этой жижи /насилия, лжи, мифов о счастье и законности/, нисколько в ней не утопая, даже касаясь ли стопами ее поверхности? Каждый из нас встречал таких, их не десятеро и не сто на Россию, это праведники, мы видели, удивлялись («чудаки»), пользовались их добром, в хорошие минуты отвечали им тем же…, и тут же погружались опять на нашу обреченную глубину. Мы брели кто по щиколотку, кто по колено, кто по горло…а кто и вовсе погружался, лишь редкими пузырьками сохранившейся души напоминая о себе на поверхности». Матрена, по мысли автора, -- идеал русской женщины. “Все мы, -- завершает свое повествование о жизни Матрены рассказчик, -- жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша”.

Все, что говорит А.И. Солженицын в рассказе «Матренин двор » о судьбах русской деревни, показывает, что его творчество было не столько оппозицией к той или иной политической системе, сколько к ложным нравственным основаниям общества.

Он стремился вернуть вечным нравственным понятиям их глубинное, исконное значение.

Шукшин считал, что наилучшим образом выразить жизнь можно в «вольном повествовании», в несюжетном построении. «Сюжет - неизбежно запрограммированное нравоучение. Он не разведка жизни, он идет по следам жизни или, что еще хуже, по дорогам литературных представлений о жизни». Цельность повествованию Шукшина придает не сюжет, а воплощенная в нем жизнь человеческой души. В «Калине красной» он показывает Егора Прокудина через «единый закон его жизни, от колыбели до могилы, т.е. формою личности во времени. И тут, как бы ни важен был расцвет личности, он только символически намекает на целое, отнюдь не отменяя весь рост ее, как и упадок». Шукшин выбирает моменты жизни, за которыми просвечивает цельность характера. Душа Егора Прокудина, жаждущая праздника, страдает от страшного раздвоения: это, с одной стороны, жажда гармонии жизни, любовь - к женщине, к природе, а с другой - потребность в немедленном вполне земном воплощении праздничной радости бытия. Произведение складывается из контрастных по состоянию эпизодов, которые к концу повести получают все более яркое выражение. Однако трагический финал предчувствуется буквально с первых моментов.

Шукшин говорил о Егоре Прокудине: «Когда в его юной жизни случилась первая серьезная трудность, он свернул с дороги, чтобы, пусть даже бессознательно, обойти эту трудность. Так начался путь компромисса с совестью, предательства - предательства матери, общества, самого себя. Жизнь искривилась, потекла по законам ложным, неестественным. Разве не самое интересное и не самое поучительное обнаружить, вскрыть законы, по которым строилась (и разрушалась) эта неудавшаяся жизнь? Вся судьба Егора погибла - в этом все дело, и не важно, умирает ли он физически. Другой крах страшнее - нравственный, духовный. Необходимо было довести судьбу до конца. До самого конца... он сам неосознанно (а может, и осознанно) ищет смерти».

Сострадание и любовь Шукшин считает главными качествами писателя. Только они позволяют ему увидеть ту правду жизни, которую не получишь простым арифметическим сложением малых Правд (Шукшин искал именно Правды как всей истины, не случайно в определении «нравственность есть Правда» он пишет это слово с большой буквы).

Шукшин видел грязную сторону жизни, страшно страдал от несправедливости и лжи, но именно чувство любви, а также вера в то, что литературное дело имеет чрезвычайную важность для жизни народа, привели его к созданию целостных образов. Отсутствие же этого чувства, как правило, приводило русских писателей, не приемлющих окружающей действительности, к деградации.

Марина Астафьева

Работа выполнена ученицей 9 класса и может быть полезна при изучении творчества А.И. Солженицына.

Скачать:

Предварительный просмотр:

~ ~

МБОУ Молодёжнинская средняя общеобразовательная школа

Приаргунского района Забайкальского края

Исследовательская работа

по литературе

Выполнила ученица 9А класса

Марина Астафьева.

Учитель – Е.А. Боровская

I Введение – стр.3

II Основная часть

Цикл «Крохотки» - многолетние раздумья автора о человеке, о природе, о проблемах современного общества и о судьбе России – стр.5
Развитие А.И. Солженицыным традиций русских писателей в цикле «Крохотки» – стр.5
Своеобразие композиции «Крохоток» – стр.6
Основные проблемы и авторская позиция в цикле – стр.7
Языковые средства «Крохоток»

6. Анализ отдельных миниатюр цикла: – стр. 13

а) Анализ миниатюры «Дыхание»;

б) Анализ миниатюры «Гроза в горах»;

в) Анализ миниатюры «На родине Есенина» с привлечением очерка К.Г. Паустовского «Бескорыстие» из повести «Мещёрская сторона»;

г) «Песнь о муравьях». Сопоставительный анализ образов муравьёв в произведениях Л.Н. Толстого (фрагмент главы «Охота» повести «Детство», рассказ «О муравьях»), рассказе М.М. Пришвина «Муравьи» и миниатюре А.И. Солженицына «Костёр и муравьи»;

д) Анализ миниатюры «Колокольня»;

е) Анализ миниатюры «Молитва».

III Заключение – стр.22

– стр.24

Пришёл я в мир сей,

Чтобы невидящие видели…

Евангелие от Иоанна. 9,31 (1, стр.1102)

Введение

А.И. Солженицын (1918 – 2008) – великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии (1970). Это Лев Толстой через сто лет. Символ эпохи XX века.

Его часто называли пророком. И жизнь его сложилась как житие пророка, посылая писателю испытания: войну, тюрьму, смертельную болезнь. Чудесное исцеление (как в житии) вселило в него веру, что Господь сохранил его для того, чтобы помочь русскому народу осознать своё предназначение и свои грехи, «принести покаяние, собраться с силами и выпрямиться, так обретя истинную суть» (2,стр.37)

Все мысли Солженицына были о России. Даже находясь в изгнании, он писал о ней, воспевал русский национальный характер, мечтал о переустройстве родины.

Вернувшись домой в 1994 году, писатель – до самой смерти – продолжал призывать к освобождению от зла.

Все его творения: и крупномасштабные романы, и маленькие рассказы, и публицистика, – это напоминание о высших ценностях, о долге и назначении человека, о судьбе родной страны.

Поэтому творчество А.И. Солженицына очень актуально сегодня, когда происходит разлад в человеческой душе, потеряны прежние и не приобретены новые ориентиры, нарушена система взаимоотношений человека с окружающим миром. Например, в ноябре 2008 года в Ивановской области был разрушена старинная церковь, где после революции располагалась школа. Сейчас же местные жители – каждый за тысячу рублей – разобрали здание на кирпичи.

Но в то же время в Воронежской области на месте уничтоженного храма построена церковная обитель для бывших заключённых и их же руками. Значит, искалеченная душа имеет надежду на исцеление.

Мне кажется, что это замечательное событие произошло под воздействием на людей и произведений А.И.Солженицына, одним из которых является философский цикл «Крохотки». В нём писатель выступает не только как публицист, моралист, призывающий к переустройству российской действительности и воспевающий свободу и душевную красоту, но и как великий художник слова, способный создавать неповторимые и яркие человеческие образы, образы природы, даже неодушевлённых предметов.

Поэтому целью моей исследовательской работы является раскрытие образа автора в философском цикле «Крохотки».

Основные задачи:

изучить лирические миниатюры цикла А.И. Солженицына, отдельные произведения Л.Н.Толстого, М.М. Пришвина, К.Г. Паустовского;
выявить традиции русских писателей, используемые писателем в «Крохотках»;
определить своеобразие композиции философского цикла;
сформулировать основные проблемы и выявить авторскую позицию в произведениях цикла;
отметить языковые средства и определить их роль в раскрытии образа автора.

Методы исследовательской работы:

анализ миниатюр А.И. Солженицына, отдельных произведений Л.Н. Толстого, М.М. Пришвина, К.Г. Паустовского;
интерпретация отдельных произведений вышеперечисленных писателей.

Цикл «Крохотки» - многолетние раздумья автора о человеке, о природе, о проблемах современного общества и о судьбе России

«Крохотки» – это цикл философских эссе, итог многолетних раздумий А.И. Солженицына о человеческой жизни, о природе, о судьбе России, о проблемах современного общества.

Писатель создавал эти произведения на протяжении всей литературной жизни.

Восемнадцать этюдов цикла были написаны в конце пятидесятых годов двадцатого столетия, ещё до высылки, однако, ни один из них, ходивших в «самиздате», не был напечатан. Вернувшись на родину, Солженицын создал и опубликовал ещё тринадцать миниатюр.

Показательно, что эти своеобразные «стихотворения в прозе» не давались автору в изгнании: «Только в России я оказался способен снова их писать, там – не мог…» (5, стр.24)

Развитие А.И. Солженицыным традиций русских писателей в цикле

«Крохотки»

В этом цикле А.И. Солженицын продолжает лучшие традиции великих русских писателей.

Опираясь на произведение А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», он создаёт путевые очерки «Озеро Сегден», «Прах поэта», «На родине Есенина», «Город на Неве», «Путешествуя вдоль Оки», дававшие автору возможность показать действительность как бы со стороны, глазами наблюдателя. В них, как и у Радищева, раскрывается внутренний мир путешественника – человека чуткого ко всему, что он видит.

Философские раздумья писателя, композиционные особенности произведений цикла, повышенная эмоциональность стиля роднят «Крохотки» со «Стихотворениями в прозе» И.С. Тургенева.

Многие миниатюры А.И. Солженицына созвучны рассказам, очеркам и зарисовкам М.М. Пришвина из циклов «Лесная капель», «Лисичкин хлеб», «Незабудки», поэмы «Фацелия»; повести К.Г. Паустовского «Мещёрская сторона».

Идейно-тематическое содержание «Крохоток» перекликается с мыслями Л.Н. Толстого, М. Горького, А.Н. Толстого, а также М.М. Пришвина и К.Г. Паустовского о природе и красоте, о величии и судьбе родной земли, о поступках и призвании человека, о душе и Боге…

Своеобразие композиции «Крохоток»

Действительно, цикл состоит из небольших по объёму лирических произведений, в которых писатель поднимает важнейшие, вечно волновавшие его духовно-этические, нравственно-эстетические и гражданские проблемы.

Более тридцати миниатюр (мною прочитано 24 – те, которые я смогла найти в книгах) объединены целью – показать человека во взаимодействии с окружающим миром, определить его роль в обществе, в судьбе страны, помочь найти ему призвание и укрепить веру в свои духовные силы.

Во всех этюдах цикла присутствует образ рассказчика, о чём говорят местоимения я, мы и глаголы первого лица: «я стою под яблоней…», «мы на Венеру скоро полетим…», «она застала нас…» и другие. Но он очень близок к образу автора, расширен до его пределов. Неопределённая форма глаголов в безличных предложениях («можно было представить», «не различить отражений…», «страшно подумать…»), местоимения ты, вы , определённо-личные предложения с глаголами второго лица и повелительного наклонения («ты входишь в село…», «вы не бранитесь, а посмотрите хорошо…», «начинаешь понимать…», «не упустите посмотреть…») придают обобщённый характер происходящему. Это даёт возможность писателю объективно и публицистически точно, остро и выразительно высказать свою точку зрения.

Почти каждую крохотку связывает и общее построение: сначала описание или повествование, а в итоге – авторское размышление, его отношение к той проблеме, которую А.И. Солженицын пытается решить. Иногда автор «Крохоток» прямо не сообщает о своей позиции, но её не трудно заметить, благодаря языковым средствам, и сделать соответствующий вывод.

Вся композиция цикла, расположение миниатюр, помогает читателю увидеть образ автора, его «диалектику души».

Мною сформулированы основные проблемы произведений и определена авторская позиция, которые и представлены в таблице:

Название миниатюры	Основные проблемы
«Дыхание» (7, стр.207)	Человек и природа Редкая возможность несвободного человека подышать свежим воздухом	Только будучи вольным, можно ощутить радость свободного дыхания от общения с природой и жить дальше. «Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней – можно ещё и пожить!»
«Озеро Сегден» (6, стр.146)	Недоступность удивительной красоты уголка родной природы для простого человека	Озеро Сегден – удивительной красоты уголок родной природы, любовь к которому сохраняется навсегда. «Это местечко на земле излюбишь ты на весь свой век». «Вот тут бы поселиться навсегда…», но «нельзя». Не каждый человек может увидеть красивейшее озеро, доступное только избранным, власть имеющим людям.
«Утёнок» (7, стр.207)	Могущество человека и неповторимость, своеобразие любого живого существа	«Но никогда…со всем нашим атомным могуществом… мы не смонтируем этого невесомого жалкенького жёлтенького утёнка…»
«Прах поэта» (6, стр.148)	Варварское разрушение памятников православной культуры и могил	Непонимание и неприятие факта уничтожения двух монастырей и могилы поэта Полонского
«Вязовое дерево» (6, стр.149)	Огромное желание жить	«Ведь вот как оно хочет жить – больше нас!»
«Отраженье в воде» (7, стр.208)	Можно ли постичь истину в житейской суете?	Постичь истину в житейской суете невозможно. «Если… не отразим… истину, – не потому ли,…что ещё движемся…?»
«Гроза в горах» (7, стр.209)	Человек среди стихийных сил природы	«Мы стали ничтожной и благодарной частицей этого мира,…в первый раз создававшегося сегодня – на наших глазах».
«Город на Неве» (6, стр.150)	Цена великолепия города на Неве	«Страшно подумать»: забудутся человеческие муки и слёзы, на которых создаётся «такая законченная вечная красота».
«Шарик» (7, стр.209)	Стремление живого существа к свободе	Каждое живое существо стремится к свободе: «Не надо мне, мол, ваших костей, - дайте только свободу!..»
«Способ двигаться» (7, стр.210)	Человек и способы его передвижения	Нежное воспоминание об отвергнутом способе передвижения – на животных; неприязнь к современному способу передвижения – на машине
«Старое ведро» (7, стр.210)	Отношение человека к старым, ненужным предметам Война и память о ней	Старые, забытые предметы способны хранить память и будить в человеке волнующие чувства. Воспоминания о военных буднях и фронтовых друзьях навсегда останутся в памяти.
«На родине Есенина» (7, стр.212)	Талант в убогой российской деревне Способность увидеть красоту в неброском пейзаже.	«Небесный огонь опалил однажды эту окрестность…». Восхищение талантом Есенина, сумевшего «найти столькое… для красоты, которую тысячу лет топчут и не замечают».
«Колхозный рюкзак» (6, стр.154)	Творчество	Писательский труд тяжёл, прочен и ёмок, как колхозный рюкзак
«Костёр и муравьи» (7, стр.213)	Чувство родины у маленьких муравьёв	«…какая-то сила влекла их назад, к покинутой родине». Муравьи обладают огромным чувством родины и способны идти на добровольную гибель.
«Мы-то не умрём (7, стр.213)	Забвение христианских традиций в современном обществе	Неприятие равнодушного, подчас жестокого отношения современного общества к умершим и кладбищам; горькая ирония: «Мы-то ведь никогда не умрём!»
«Приступая ко дню» (7, стр.214)	Отношение современного человека к вере и молитве	Современный человек больше заботится о своём теле, а не о духе. «Нет, это не молитва. Это – зарядка».
«Путешествие вдоль Оки» (7, стр.215)	Варварское отношение к православным храмам	Церкви – ключ умиротворяющего русского пейзажа, связь человека с небом… Разрушение и осквернение церквей – признак оскудения духа, преобладание мелкого над вечным.
«Лиственница» (7, стр.216)	Особенности лиственницы	Ласковая, сострадательная, но в то же время надёжная, крепкая лиственница. «Что за диковинное дерево!» «Ведь – и люди такие есть».
«Молния» (7, стр.216)	Молния как кара небесная. Способность выстоять после испытания совестью	Многие проходят испытание совестью, но не каждый может выстоять: «И кто ещё остоится после того, а кто и нет».
«Колокол Углича» (7, стр.217)	Связь колокольного звона с важнейшими событиями в жизни русского народа	Колокольный набат – вестник большого несчастья. Наказание и опала тем, кто вещает в России о «великой Беде».
«Колокольня» (7, стр.218)	Отношение власти к маленьким российским городам, к памятникам православной культуры Проблема выбора обманутых людей	Негодование по поводу равнодушия власти к проблемам маленьких городов, варварского отношения к древним церквям. Непотопленная колокольня – символ России, надежда на будущее: «…нет, всю Русь до конца не попустит Господь утопить…»
«В сумерки» (7, стр.220)	Роль сумерек в жизни человека.	В сумерки овладевает человеком «незамечаемая в суете дня глубокая серьёзность жизни…»
«Петушье пенье» (7, стр.220)	Петушье пенье в современных деревнях	В связи с запустением деревень невозможно услышать полуденное петушье пенье, от которого становится на душе спокойно и радостно
«Молитва» (7, стр.221)	Человек и вера в Бога	«Как легко мне жить с Тобою, Господи! Как легко мне верить в Тебя!»

Из таблицы видно, как происходит развитие душевного состояния автора: от маленького, временного – к всеобъемлющему, вечному.

Языковые средства «Крохоток» и их роль в раскрытии образа автора

Огромная роль в раскрытии образа автора принадлежит языковым средствам, которые отражают его духовный мир, помогают понять авторскую точку зрения, усиливают выразительность цикла и подчёркивают эмоционально-экспрессивное значение сказанного.

Языковые средства	Примеры	Роль языковых средств
Эпитеты	«зеркальная гладь»(«Отраженье в воде»), «ласковые уши» («Способ двигаться»),«нескладные гиблые жизни» («Город на Неве»)	Создают образность, помогают понять авторское отношение к происходящему
Метафоры	«рубец неизбежной смерти», («Мы-то не умрём»), «дожди десятилетий», («Путешествуя вдоль Оки»), «удар кары-совести» («Молния»)	Создают образность, помогают понять авторскую позицию
Сравнения	(«царевнами белыми…» («Путешествуя вдоль Оки»), «верблюд – двугорбый лебедь» («Способ двигаться»), «подобно капле морской» («Гроза в горах»)	Выделяют какой-либо важный признак предмета или действия, создают образность
Устаревшие слова	«не изъясняли» («Колокол Углича»), «братние ножи» («Прах поэта»), «по соболезности» («Лиственница»)	Повышают выразительность, способствуют достоверному изображению эпохи
Просторечные слова	«шибко», «худое ведро» («Старое ведро»), «сиживали» («В сумерки»), «нутро» («Молния»)	Оживляют тест, помогают изобразить действительность с привычной для читателя точки зрения
Экспрессивная лексика	«бедняга» («Шарик»), «жалкенький» («Утёнок»), «булыги буханок» («На родине Есенина»)
Глаголы движения	«надвигались,… чередовались,… выступали,… исчезали» («Гроза горах»), «заворачивали,… кружились,… взбегали,… метались» («Костёр и муравьи»), «нагибаться, приседать, кланяться…» («Приступая ко дню»)	Указывают на динамичность действий, вносят дополнительную эмоциональную окраску
Фразеологизмы	«И в чём тут держится душа?» («Утёнок»), «прошло всё дымом» («Старое ведро»), «взяли моду» («Колхозный рюкзак»)	Дают оценку происходящему
Риторические вопросы	«Ещё живём?» («Отраженье в воде»), «Разве это дело – навещать тех, кто есть не просит?» («Мы-то не умрём»), «…да отчего бы ему не потечь и дальше так?» («Петушье пенье»)
Риторические восклицания	«Ведь оно тоже хочет жить!» («Вязовое дерево»), «Что за диковинное дерево!» («Лиственница»), «Как легко мне верить в Тебя!» («Молитва»)	Повышают эмоциональность, привлекают внимание к определённым частям текста
Окказионализмы	«сочают» («Дыхание»), «дружливый» («Молния), «додлевается» («Колокол Углича»)	Дают новую яркую окраску образам
Существительные и прилагательные, образованные автором от глаголов	«запусть»(«Колокольня»), «неподымна» («Лиственница»), «обезлюженье»(«Петушье пенье»).
Образованные писателем наречия	«примирённо» («Мы-то не умрём»), «напрострел» («Молния»), «невперебив» («В сумерки»).	Повышают выразительность высказываний автора
	«опрыгал» («Шарик»), «иссилясь» («Молния»), «изважены» («В сумерки»)

Языковые средства цикла помогают читателю представить образ автора простым, не отделяющим себя от народа человеком с внимательным взглядом, неравнодушным характером, отзывчивым сердцем и поэтической душой.

Анализ отдельных миниатюр цикла

«Дыхание» (7, стр.207)

В первой миниатюре цикла говорится о состоянии природы после дождя и о той радости, которую переживает автор, - радости подышать свежим воздухом, «напоенным цветением, сыростью, свежестью».

Очень важно, что перед читателем возникает образ человека, недавно вернувшегося из тюремного заключения, и от этого становится более понятным его огромное, заставляющее всё забыть стремление «дышать так, как дышат здесь, на воле».

Текст начинается кратким, но детальным описанием пейзажа: весеннее утро, тучи, отцветающая яблоня, травы, которые «сочают после дождя».

Затем на фоне этого уголка природы, сохранившегося в современном городе, появляется фигура мужчины, вдыхающего «сладкий дух».

При помощи однородных членов («не одна яблоня, но и травы», «втягиваю, ощущаю, дышу»), повторов («воля», «воздух», «дышу») передаётся состояние природы и человека, чувство восторга и упоения после прошедшего дождя.

Авторские неологизмы («сочают», то есть «наполняются, истекают соком»; «напаивает», то есть «источает, распространяет аромат») придают новую, более яркую окраску пейзажной зарисовке и несут особую энергию, возникающую от взаимодействия природы и человека и указывающую на индивидуальность автора и его художественное чутьё.

В свою очередь, метафоры («звериными клетками пятиэтажных домов», «стрельбу мотоциклов», «завывание радио», «бубны громкоговорителей») усиливают противопоставление шумного, бездушного, холодного города, немного напоминающего тюрьму тем, что он ограждён и стенами, и звуками от природы, и «крохотного садика», в котором автор, то открывая, то закрывая глаза, наслаждается свежим воздухом и забывает обо всём. Реальность перестаёт для него существовать.

В последних двух абзацах повествование и описание сменяется рассуждением о том, что главное – это воля, рождающаяся от общения с природой и позволяющая свободно дышать. Александр Солженицын, переживший в заточении несправедливость, жестокость и унижения, но не утративший желания жить и способности наслаждаться скромными, но бесценными для него природными подарками, говорит нам об остром чувстве свободного дыхания, особенно после дождя, несущего очищение, обновление и надежду не только окружающему миру, но и человеческой душе: «Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней – можно ещё и пожить!»

«Гроза в горах» (7, стр.209)

В миниатюре «Гроза в горах» прослеживаются традиции русских писателей А.Н. Толстого (повесть «Детство Никиты», глава «Стрелки барометра») и А.М. Горького (ранние романтические произведения, например, «Песня о Буревестнике»).

Слово «гроза» ни разу не употребляется в тексте – только «она». Но всё говорит об этом волнующем явлении природы: тьма, молния, гром, ливень…

Как в некоторых мифах – ночь, когда всё обычное днём становится величественным, поражающим воображение человека.

Наступление грозы напоминает нам Библейскую историю о сотворении мира: «тьма, ни верха, ни низа, ни горизонта…», «…и отделилась тьма от света…», «…есть уже твёрдая земля…», «…всё было мрак и бездна…». Эта реминисценция говорит об огромном размахе и силе стихии, не зависящей от воли человека.

Олицетворения («она шла», «вспышки надвигались», «голос грома наполнил ущелья…», «рёв рек», «молнии падали…») и гипербола («сосны, ростом с горы») помогают увидеть природу одухотворённой, сравнить её с имеющим душу живым существом, которое заполнило собой весь мир.

Эпитеты («непроглядная ночь», «раздирающая молния»), прилагательные, обозначающие цвета («сияние белое», «сияние розовое», «сияние фиолетовое»), антонимические пары («блеск и тьма», «ни верха, ни низа», «выступали…,исчезали…») создают выразительный и могущественный образ грозы.

И как контраст – изображение мизерности, ничтожности испуганных маленьких людей через глаголы движения («мы выползли из палаток – и затаились»), сравнительные обороты («подобно капле морской», «Мы стали ничтожной и благодарной частицей…»).

Но страх сменяется восторгом, благоговением перед грозной стихией. И у автора, являющегося участником событий, возникает такое чувство, что в эти секунды (как в Библии) рождается новый мир, намного лучше прежнего. Каждый, кто видит это, понимает, как прекрасно – «быть каплей морской», «ничтожной частицей этого мира…, в первый раз создавшегося сегодня – на наших глазах».

Действительно, вселенский масштаб и единый образ сосуществования природы и человека.

«На родине Есенина» (7, стр.212)

А.И. Солженицын пять лет прожил в Рязани, где работал учителем физики в средней школе. Его путешествие по этому краю легло в основу некоторых путевых очерков, одним из которых и является миниатюра «На родине Есенина».

Какова она, родина Сергея Есенина? Откуда черпал великий поэт своё вдохновение? Что за сила помогала ему создавать прекрасные стихотворения? На эти и другие вопросы пытается ответить писатель.

Произведение начинается с описания деревни. Мы видим неприглядную картину: «пыль», «садов нет», «хилые палисаднички», «свинья зачуханная»…

Впечатление автора усугубляют эпитеты («хилый курятник», «убогие перегородки», «слепой сарайчик») и слова с уменьшительно-пренебрежительным оттенком («палисаднички», «чуланчик», «сарайчик», «банька», «польце»).

Кругом серость, убогость, тоска, которые распространяются и на окружающий пейзаж: «нет близко леса», « обыкновенное польце», «луговые петли спокойной Оки».

И невольно волнение охватывает А.И. Солженицына: «Какой же слиток таланта метнул Творец сюда?» Как Есенин, «деревенский драчливый парень», мог увидеть ту скромную красоту, «которую тысячу лет топчут и не замечают»?

Писатель восхищается даром поэта, сердце которого было распахнуто для мира, впитывало радость бытия и выплёскивало её с любовью в стихах и песнях.

На самом деле, «небесный огонь опалил однажды эту местность», о которой ранее писал и другой замечательный русский писатель К.Г. Паустовский в повести «Мещёрская сторона». (3, стр.365, 371)

Мещёрский край, где находится рязанский дом Сергея Есенина, – родина талантов: художников, иконописцев... Отсюда родом русская святая Феврония Муромская… И, наверное, неслучайно.

«На первый взгляд – это тихая и немудрая земля под неярким небом».

А.И. Солженицын, впервые путешествуя по есенинским местам, не смог заметить всю их прелесть, потому что она «раскрывается не сразу, а очень медленно, постепенно».

А человек, рождённый в этом «лесном задумчивом крае», с детства беззаветно любит его, так как наделён способностью «видеть и понимать прекрасное, как бы невзрачно на вид оно ни было». Эта любовь и двигает людьми, черпающими своё вдохновение в родной земле и создающими величайшие духовные и художественные творения.

Вот дар Божий, которым был наделён русский поэт Сергей Есенин, так удивлявший своим талантом писателя Александра Солженицына.

«Песнь о муравьях»

Сопоставительный анализ образов муравьёв в произведениях Л.Н. Толстого (фрагмент главы «Охота» повести «Детство» (8, стр.26), рассказ «О муравьях» (9, стр.24)), рассказе М.М. Пришвина «Муравьи» (4,стр.215) и миниатюре А.И. Солженицына «Костёр и муравьи» (7, стр.213)

Л.Н. Толстой, М.М. Пришвин – писатели, чьи традиции продолжил и развил в своём творчестве автор «Крохоток».

Одна из таких традиций – обращение к таинственному миру природы, к её большим и малым образам, размышление о загадочности и разумности представителей животного и растительного мира.

Например, муравьи. Такие крошечные, незаметные! Насекомые, к которым очень часто человек относится с пренебрежением, и не замечает их, и топчет их ногами, и разоряет их дом – муравейник.

И Толстой, и Пришвин, и Солженицын разрушают обычное представление об этих существах.

В повести Л.Н. Толстого «Детство» (глава «Охота») мы видим муравьёв глазами ребёнка, Николеньки Иртеньева, который является и рассказчиком, и наблюдателем, и героем одновременно.

Внимание мальчика привлекает многочисленность муравьёв и их движение: «кишмя кишели», «один за другим торопились», «перелезали», «останавливались», «искали обхода или ворочались назад, или по хворостинке добирались», «намеревались забраться за рукав».

Николенька сам побуждает муравьёв к действию: «Я взял в руки хворостину и загородил им дорогу».

Здесь муравьям приписываются действия разумных существ, которые стремятся преодолеть преграду: они подлезают под хворостину, «презирая опасность», «которые были с тяжестями, совершенно терялись и не знали, что делать».

Миниатюра Л.Н. Толстого «О муравьях» представляет незатейливую бытовую сценку.

В кладовке муравьи обнаружили банку с вареньем и забрались в неё. Героиня рассказа не только очищает банку от муравьёв, но и проводит своеобразный опыт: то ставит банку на верхнюю полку, то подвешивает её к потолку за верёвочку на гвоздик. Она при этом наблюдает за поведением муравьёв: «Я остановилась посмотреть, что он [муравей] будет делать».

Муравьи изображены глазами простой женщины, возможно, кухарки, тоже как разумные существа, умеющие мыслить и даже разговаривать: «Верно, этот муравей рассказывал другому, по какой дороге он пришёл из банки, потому что сейчас же много муравьёв пошли друг за другом… по той же самой дороге, по которой пришёл муравей».

В одном из рассказов замечательного русского писателя М.М. Пришвина муравьи также являются главными героями, чьё поведение в необычной ситуации и описывает рассказчик.

В начале произведения М.М. Пришвин, по привычке наблюдая за маленькими хозяевами муравейника, с чувством равнодушия к этим лесным обитателям, которое свойственно, в основном, многим людям, говорит: «Велика ли штука муравей, чтобы разбираться настойчиво, куда и зачем он бежит…»

Но затем его внимание привлекают странные действия муравьёв, которые можно сравнить с хорошо обученной, сильной, сплочённой армией, идущей в наступление: «…в муравейнике была объявлена всеобщая мобилизация», «всё государство…собралось», «впереди шли муравьи-разведчики».

Пришвина поразило то, что эти насекомые готовы пожертвовать своими жизнями, только чтобы остальные смогли идти вперёд: «передние муравьи самоотверженно бросались в смолу и своими телами устилали путь для других».

Такая организованность, взаимовыручка, целеустремлённость, самопожертвование возвышают образы муравьёв и поднимают их до уровня настоящих воинов, стремящихся к укреплению и процветанию своего государства – муравейника.

А.И. Солженицын же в своей миниатюре «Костёр и муравьи» показывает не только инстинкты, не только разум этих крошечных насекомых, но и приписывает муравьям высокие человеческие чувства и качества характера: отвагу, бесстрашие, огромную силу воли, непомерную любовь к родине.

Рассказчик нечаянно бросил в костёр бревно, недосмотрев, «что изнутри оно густо населено муравьями». Вытащив бревно из огня, он увидел, что муравьи не убегали, а «взбегали на горящее бревно, метались по нему и погибали там…»

Это очеловечивание и возвеличивание образов насекомых происходит под влиянием чувств удивления и уважения, которые испытывает А.И. Солженицын к таким маленьким, но духовно очень сильным существам – лесным муравьям.

Таким образом, три великих русских писателя: Л.Н. Толстой, М.М. Пришвин, А.И. Солженицын, – стремятся донести до своих читателей мысль, что человек должен бережно относиться к любым представителям живой природы, даже крошечным муравьям, которые имеют право на существование и уважение, хотя бы для того, что у них можно многому поучиться и воспитать в себе добрые чувства.

«Колокольня» (7, стр.218)

Проблему разрушения, уничтожения маленьких провинциальных городов и деревень, которые в основном составляют единый образ прекрасной, великой, но многострадальной России, равнодушного отношения к ним представителей власти поднимает А.И. Солженицын в произведении «Колокольня».

Восемь веков простоял шумный торговый город, «переживший разорения жестокие и от татар, и от поляков», а в двадцатом веке был на две трети утоплен в Волге родными руками, потому что «поскупились большевики» поставить плотину. «Собор взорвали или растащили на кирпичи ради нашего будущего», - с горькой иронией замечает автор. Колокольня с остатками города – это единственное, что осталось.

Такова судьба многих скромных населённых пунктов российской глубинки.

Чувство горечи слышится и в эпитетах («израненные, грустные улочки», «полузамёрзший, переломленный, недобитый город»), создающих печальную атмосферу запустения, безысходности. Но люди, «покинутые, обманутые», и здесь живут, ибо надо жить. «И жить – здесь».

И мы видим, как « на фальшивой набережной калязинские бабы…тщатся выполаскивать бельё», как колокольня стоит « луковкой и шпилем – в небо!» А.И. Солженицын пытается объяснить, почему колокольня сохранилась, хотя полтора яруса под водой: заповедная она!

В голосе А.И. Солженицына звучит надежда, напоминающая молитву: «Нет, всю Русь до конца не позволит Господь утопить…» И в этих словах писателя чувствуется огромная любовь к своей родной земле и беззаветная вера в духовную мощь русского народа.

«Молитва» (7, стр.221)

Произведение «Молитва», которым завершается философский цикл «Крохотки», было написано А.И. Солженицыным в преклонном возрасте, после возвращения в Россию.

Созданное на основе традиций духовной литературы, оно соединило в себе все помыслы и чувства, которыми проникнуто и мировоззрение, и творчество писателя.

«Молитва» представляет собой стихотворение в прозе, где лирический герой изображён глубоко верующим, идущим по жизненной стезе с Богом в душе, который помогает ему не поддаваться искушениям и преодолевать преграды:

Когда расступается в недоумении

или сникает ум мой,…

Ты снисылаешь мне ясную уверенность,

что Ты есть…

Лирический герой стремится к добру. Пройдя «через безнадёжность», находясь «на хребте славы земной», он благодарит Бога за то, что Тот даёт ему возможность своим творчеством, талантом, образом жизни славить Господа.

А сколько не успею –

Значит, ты определил это другим.

Вся миниатюра наполнена светлым, чистым и высоким чувством любви и безграничной веры:

Как легко мне жить с Тобой, Господи!

Как легко мне верить в Тебя!

Я думаю, что в «Молитве» А.И. Солженицын, размышляя о своей жизни, творчестве и об отношении к Богу, ярко выражает устремлённость к вечному и совершенному.

Заключение

Итак, образ автора «Крохоток» возникает сразу же – с миниатюры «Дыхание», где ощущается, в первую очередь, физическое состояние героя, недавно вернувшегося из-за решётки, от воздействия на него сил природы – радость свободного дыхания от чистого воздуха после дождя.

Постепенно, от крохотки к крохотке, мы видим, как расширяется круг интересов автора и усиливается его внимание к тому, что происходит вокруг. С удивлением и восторгом он наблюдает за маленьким жёлтеньким утёнком, смешным щенком, разумными муравьями, говорит о неповторимости каждого живого существа и о стремлении его к свободе. Рассуждает о месте человека среди стихийных сил природы. Размышляет о красоте, о творчестве, о таланте, о человеческом призвании. Пристально всматривается в старые, никому не нужные предметы, умеющие хранить память. Его волнует положение великих городов и захудалых деревень. В голосе автора, беззаветно преданного России, слышно негодование по поводу варварского отношения людей к православным храмам, могилам. Душа его откликается на колокольный звон: набат вызывает чувство тревоги и ужаса; спокойный, переливчатый – дарует успокоение и радость, пробуждает в нём надежду на будущее.

И в «Молитве», завершающей философский цикл «Крохотки», автор предстаёт перед нами высоко духовной личностью, человеком, способным с достоинством идти по суровой жизненной дороге, имеющим чуткое сердце и верящим в добро и истину.

Роль образа автора «Крохоток» очень важна своей духовной и патриотической идеей, ценна в художественном плане – «плачевное плетение и яростное выкрикивание словес» (2,стр.37). Её назначение – воспитывать в человеке добрые качества: любовь к родной стране, уважительное и внимательное отношение к природе, уважение к традициям, стойкость, отзывчивость, милосердие, искреннюю веру в Бога.

И весь философский цикл А.И. Солженицына, состоящий из ярких публицистических, но в то же время лирических «стихотворений в прозе», неразрывно связан с произведениями великих русских писателей, которые жили в России, которые творят сейчас и которые появятся в будущем, потому что это «литература с сильным нравственным стержнем» (2,стр.36). Настоящая литература.

Список используемой литературы

Библия. М., Российское библейское общество, 2001.
Литература. Приложение к газете. М., Первое сентября, 2008, №22.
Паустовский К.Г. Разливы рек. Повести. Рассказы. Сказки. М., Детская литература, 1974.
Пришвин М.М. Зелёный шум. М., Правда, 1983.
Сараскина Л.И. Подпольная литература А. Солженицына в проломе свободы // Солженицын А.И. Матрёнин двор. Рассказы. М., Детская литература, 2006.
Солженицын А.И. Малое собрание сочинений, т.3. Рассказы. М., ИНКОМ НВ, 1991.

Солженицын А.И. Матрёнин двор. Рассказы. М., Детская литература, 2006.
Толстой Л.Н. Избранные сочинения в трёх томах, т.3. М., Художественная литература, 1989.
Толстой Л.Н. Как ходят деревья. Рассказы, сказки, басни. М., Астрель АСТ, 2000.
Энциклопедический словарь- справочник. Литература в школе от А до Я. 5-11 классы. М., Дрофа, 2006.

Глава третья. Образно-лейтмотивная структура 104 «Архипелага ГУЛАГ»

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Способы воплощения позиции автора в "Архипелаге ГУЛАГ" А. И. Солженицына»

Творчество А. Солженицына в наше время заняло подобающее ему место в истории русской литературы двадцатого века. Ранние рассказы писателя: «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор», появившиеся в печати в начале пятидесятых годов, в эпоху «оттепели», и ознаменовавшие ее высшую точку, включены в школьную программу. Роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус», десятитомная эпопея «Красное колесо» напечатаны в периодике и вышли отдельными изданиями в начале девяностых.

Наиболее полно и убедительно свои философские, исторические, политические и эстетические воззрения А. Солженицын изложил в «Архипелаге ГУЛАГ» - произведении, из-за которого писатель был насильственно выдворен из СССР в начале 1974 года. Особое место «Архипелага ГУЛАГ» в своем творчестве Солженицын подчеркнул тем, что поставил условие: возвращение его книг российскому читателю должно начаться именно с этого произведения. Это знаменательное событие произошло в 1989 году, когда избранные самим автором главы «Архипелага» были напечатаны в журнале «Новый мир»1, а следом вышел полный текст книги2. «Хлынула правда водопадом», как и предвидел автор «Архипелага». Не будет преувеличением сказать, что появление этой книги не в «самиздате», а напечатанной массовым тиражом стало качественно новым этапом в духовной жизни нации.

Вскоре после публикации основных произведений Новый мир.-1989.-№№ 8-11.

2 Архипелаг ГУЛАГ 1918-1956. Опыт художественного исследования//Солженицын А.И. Собрание сочинений. В 8 томах,-М., Центр «Новый мир», 1990.-Т.5-7. прежде опального писателя в нашей стране «Литературная газета» открыла рубрику под названием «Год Солженицына». Известным писателям и литературоведам предлагалось ответить, в том числе и на такой вопрос: настало ли время для объективного литературоведческого анализа творчества Солженицына? Большинство отвечавших на анкету «ЛГ» считало, что пока нельзя рассматривать произведения Солженицына вне идеологического контекста, что объективный анализ возможен только после того, когда страсти, вокруг личности писателя и его взглядов улягутся. В настоящее время необходимость литературоведческого анализа произведений А.Солженицына стала очевидной.

Предметом исследования в представленной диссертации является текст «Архипелага ГУЛАГ».

Актуальность работы определяется необходимостью рассмотрения «Архипелага ГУЛАГ» как эстетического феномена.

Новизна диссертации состоит в том, что это первое исследование, в котором рассматриваются способы объективации авторского сознания в тексте «Архипелага ГУЛАГ» А.Солженицына.

В диссертации предпринят комплексный анализ компонентов художественной формы в иерархическом подчинении задаче выявления позиции автора.

Впервые дан подробный анализ субъектной, ритмико-интонационной и образно-лейтмотивной организации текста «Архипелага».

Цель диссертации: рассмотреть способы воплощения позиции автора в «Архипелаге ГУЛАГ» А.Солженицына.

Для достижения поставленной цели решаются следующие основные задачи:

Проанализировать субъектную организацию повествования, обратив особое внимание на субъектно-объектные отношения, пространственно-временную организацию текста, соотношение «своего» и «чужого» слова в авторском повествовании.

Исследовать образно-лейтмотивную структуру как основу композиционного единства произведения А. Солженицына.

Архипелаг ГУЛАГ» - далеко не первое и не единственное произведение, раскрывающее лагерную тему. Тем не менее, именно этой книге суждено было занять особое место в общественном сознании и у нас, и на Западе. Название книги, по мысли В.Чалмаева, стало трагическим символом эпохи, символом беспрецедентного в истории подавления человеческой личности тоталитарным государством. «Словосочетание «архипелаг ГУЛАГ» вошло в определенную знаковую систему двадцатого века наряду с Освенцимом, Бухенвальдом, Хиросимой, Чернобылем.»1

Написанный А.Солженицыным вместе с двумястами двадцатью семью соавторами, «Архипелага ГУЛАГ» стал «общим дружным памятником всем замученным и убитым»2.

Замысел книги о лагерях возник у А.Солженицына в 1958 году. Но для всеохватывающего исследования личного опыта автора, который попал на «архипелаг» незадолго до окончания войны, в феврале 1945 года и провел в заключении и ссылке десять лет,

1 Чалмаев В. Александр Солженицын. Жизнь и творчество.-М.,1994,-С.147.

2 Солженицын А. «Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956.Опыт художественного исследования//Солженицын А. Малое собрание сочинений.-М.,1991.-Т\/-С.9. В дальнейшем «Архипелаг ГУЛАГ» цитируется по этому изданию с указанием в тексте тома и страниц. было недостаточно. Лишь после выхода в свет рассказа «Один день Ивана Денисовича», когда хлынул поток писем бывших лагерников, Солженицын продолжил работу. На основе свидетельств двухсот двадцати семи человек (это число указано автором в предисловии) и опыта, который писатель, по его собственным словам, вынес с Архипелага «шкурой своей, памятью, ухом и глазом», было выстроено три тома, состоящих из семи частей и шестидесяти четырех глав. Кроме писем и бесед с очевидцами, автор черпал материал в книгах и документах, сохранившихся в архивах.

В течение десяти лет шла работа в полуподпольных условиях, не раз автору грозил арест, «ни одного разу вся эта книга, вместе все ее части не лежала на одном столе!» (VII, 371).

Закономерно стремление общества разобраться в причинах великих исторических событий, сыгравших переломную роль в судьбе нации. В России на вопросы «что делать?», «кто виноват?» и «что же с нами происходит?» ищут ответ у писателей, олицетворяющих совесть нации. В традициях русской классической литературы соединение в лице писателя, такого как Гоголь, Достоевский, Лев Толстой, дара художника, историка, философа, публициста. В традициях нашей «учительской», по определению С.Залыгина, литературы - рассмотрение всех проблем в их нравственном преломлении. «Великими зовут у нас писателей, которые искусство свое делали средством понимания себя и общества, стремления к высшим нравственным целям»1.

1 Залыгин С. Год Солженицына//Залыгин С. Проза и публицистика.-М.,1991.-С.405.

Солженицын - наследник такого понимания творчества, что было отмечено в определении Нобелевского комитета, присудившего писателю премию «за нравственную силу, с которой он продолжил традиции, присущие русской литературе».

Особое отношение к предназначению художника и к своей собственной миссии сформулировано Солженицыным в Нобелевской лекции, являющейся самостоятельным литературным произведением большой эмоциональной силы. Отталкиваясь от «оброненной» Достоевским фразы: «Мир спасет красота», А.Солженицын обосновывает свой взгляд на художественность как единственную силу, способную утвердить истину даже в противящемся сердце:

Политическую речь, напористую публицистику, программу социальной жизни, философскую систему можно по видимости построить гладко, стройно и на ошибке, и на лжи, и что сокрыто, и что искажено - увидится не сразу <.>

Произведение же художественное свою проверку несет само в себе: концепции придуманные, натянутые не выдерживают испытания на образах: разваливаются и те и другие, оказываются хилы, бледны, никого не убеждают. Произведения же зачерпнувшие истины и представившие нам ее сгущенно-живой, захватывают нас, приобщают к себе властно, -и никто, никогда, даже через века, не явится их опровергать»1.

Красота, лежащая в основе подлинного творчества, по мысли Солженицына, не существует без истины и добра и если необходимо, замещает их, «выполняя, работу за всех троих». Отсюда уверенность писателя, что искусство способно в одиночку противостоять лжи и насилию и победить их.

1 Солженицын А. Нобелевская лекция//Хронограф-90.-М.,1999.-С.12-13.

Искусство и литература дают человечеству единую систему отсчета, передают от человека к человеку «груз чужого долгого жизненного опыта» и дают усвоить его как собственный. Литература, являясь мощнейшим фактором преодоления разобщенности человечества, одновременно вместе с языком сберегает национальную душу, становясь «живою памятью нации».

Поскольку искусство слова имеет такую силу, то несомненна, считает Солженицын, божественная природа таланта художника, несомненна и особая ответственность, возложенная на него. Русские писатели, как никто, сознавали свой долг перед обществом, и Солженицын заявляет о следовании этому нравственному императиву: <«.> русская литература десятилетиями имела этот крен - не заглядываться слишком сама на себя, не порхать слишком беспечно, и я не стыжусь эту традицию продолжать по мере сил». Подтверждением служит все творчество Солженицына и в первую очередь - «Архипелаг ГУЛАГ»1.

А.И. Солженицын, по сути, развивает на новом материале тему человеческого страдания, открытую в русской литературе еще А.Радищевым. К изображению жизни человека в неволе обращались Ф.Достоевский, Л.Толстой, А.Чехов. «Записки из Мертвого Дома» Ф.Достоевского, вышедшие в свет в 1862 году, были первым реалистическим изображением русской каторги.

Достоверность «Записок» основана на личном опыте писателя, четыре года проведшего в остроге. Первые критики видели в «Записках» обличение острогов или призыв к смягчению условий содержания преступников. Но задача Достоевского была шире: « «Мертвый Дом», сохраняя всю силу непосредственного личного свидетельства, вынесенного из немого мира каторги, был книгой, впервые так резко и крупно в художественных образах и картинах, поставившей вопрос о преступлении в свете взаимоотношений личности и общества, народа и образованных классов»2. Новаторской, бросающей вызов господствующим в общественном мнении взглядам о решающей роли среды в поведении человека, была мысль писателя о приоритете нравственной ответственности личности, способности или неспособности её противостоять внешним обстоятельствам. Новаторство Достоевского ещё и в том, как заметил В.Соловьев, что он показал: Отверженные, стоящие вне закона люди, которых общество отказывается признавать своими членами, являются не только нравственно равными большинству <.> членов общества, а иногда и бесконечно лучше их»3.

Через сто лет, в 1962 году, А. Солженицын публикует рассказ «Один день Ивана Денисовича». Рассказ стал подлинным открытием, принес автору широкую известность. Однако критики шестидесятых годов воспринимали «Один день Ивана Денисовича» односторонне, в духе антисталинских настроений того времени, как произведение, направленное против культа личности. В то время, когда обсуждались пути исправления недостатков социализма и не могло быть даже речи о выборе принципиально нового пути общественного развития, появился писатель, развернувший перед читателем совершенно иную философию личности и истории.

2 Лакшин В. Пять великих имен/Статьи, исследования, эссе.-М.,1988.-С.337.

3 Соловьев B.C. Нравственная миссия художника//Соловьев

В.С.Философия искусства и литературная критика.-М.,1991.-С.225.

Истоки ее в гуманистических традициях русской литературы прошлого века.

Рассказ можно рассматривать как эпизод, предваряющий всеобъемлющее исследование советской каторги, проведенное в «Архипелаге». На ограниченном пространстве, в рамках одной бригады, показаны, благодаря авторскому принципу максимальной типизации, практически все слои лагерного населения: «работяги», «придурки», «доходяги», «стукачи», не забыта и охрана, «начальники». Поскольку в рассказе лагерь послевоенный, то в нем представлены все «потоки» (словечко из «Архипелага») арестованных в разное время по одной, но всеохватной статье - пятьдесят восьмой: «кулаки», точнее, члены семей раскулаченных (бригадир Тюрин), арестованные за веру в Бога (баптист Алешка), побывавшие в немецком плену и считающиеся «шпионами» (сам Иван Денисович), представители национальных окраин, «националисты» - латыши, эстонцы, «бандеровцы», представители творческой интеллигенции. Обо всех этих «потоках» с привлечением уже не вымышленных, а реальных персонажей будет рассказано в «Архипелаге», после того, как автор получит тысячи писем от бывших заключенных, узнавших себя в героях рассказа.

Несмотря на сжатый хронотоп - один день - ретроспективные отступления позволяют узнать о деревенской жизни до колхозов (воспоминания героя) и после войны (письмо его жены). В рассказе Тюрина показана судьба раскулаченных и вместе с этим дана зарисовка начала тридцатых: привокзальная площадь, забитая умирающими от голода крестьянами - жертвами коллективизации.

И еще один, нравственный момент объединяет обе книги: пафос сохранения творческого достоинства в нечеловеческих условиях. По-настоящему увлечены работой и лишь в это время не чувствуют себя рабами Иван Денисович и его товарищи по бригаде (центральный эпизод рассказа - кладка кирпичной стены). Не спускает грозному начальнику караула Волковому кавторанг Буйновский, получая за это десять суток карцера. В нем, несмотря на наивность, даже ортодоксальность взглядов, есть что-то привлекательное, чем-то напоминает он героя пятой части «Архипелага» - «убежденного беглеца», тоже кавторанга Георгия Тэнно. Никого не боится тихий Алешка-баптист, привлекающий Ивана Денисовича убежденностью в правоте Господа и в пользе посланных им испытаний. Произнесенная устами Алешки сентенция: «Молиться не о том, что надо, чтобы посылку прислали или чтоб лишняя порция баланды. Что высоко у людей, то мерзость перед Богом! Молиться надо о духовном: чтоб Господь с нашего сердца накипь злую снимал <.»>1 - стала нравственным вектором всего творчества писателя.

Пафос произведений Солженицына, по словам И.Волкова, в утверждении способности людей сохранять свое человеческой достоинство в неблагоприятных для этого обстоятельствах, причем самые неблагоприятные из них - условия тюремной жизни в лагере заключенных - предстают в его творчестве как крайний вариант условий ограничения и подавления человека.

Это вполне органично подключает творчество А. Солженицына к классической реалистической литературе - и к «социально-критической» и к «психологически-утверждающей ее разновидностям»2.

Особенности художественного мира произведений А.Солженицына определяет религиозное сознание художника:

1 Солженицын А. Один день Ивана Денисовича//Солженицын А. Малое собрание сочинений.-М., 1991.-Till.-С. 108.

2 Волков И. Теория литературы.-М.,1995.-С.249.

Через все романы Солженицына проходит тема положительного отречения, приобретения через отдачу»1. Это роднит героев писателя XX века с героями Толстого и Достоевского, для которых характерна ситуация поиска и обретения внутренней свободы и одновременно постижения бытия. Неслучайно подлинная мера вещей во Вселенной открывается Раскольникову, Дмитрию Карамазову, Пьеру Безухову в неволе, когда, лишенный всех материальных благ, человек остается наедине со своей душой.

Солженицын наследует и доводит до разрешения одну из важнейших проблем, выдвинутую русской историей: проблему взаимоотношений дворянской интеллигенции и народа. ГУЛАГ, олицетворяющий «небывалое крепостное право в расцвете XX века», дал, как утверждает Солженицын, уникальную возможность сближения «верхнего» и «нижнего» слоев общества: «Впервые в истории такое множество людей развитых, зрелых, богатых культурой оказались без придумки и навсегда в шкуре раба, невольника, лесоруба, шахтера <.»> Это сближение давало уникальную возможность для литературы: «Только сам став крепостным, русский образованный человек мог теперь <.> писать крепостного мужика изнутри [курсив автора -Д.Ш.]. «Опыт «верхнего» и «нижнего» слоев слились - но носители слившегося опыта умерли <.>

Так невиданная философия и литература еще при рождении погреблись под чугунной коркой Архипелага» (VI, 303 -304).

Архипелаг ГУЛАГ», совмещая элементы исторического исследования, мемуарного повествования, философского

1 Назаров М. Этика и эстетика Солженицына и Бродского//Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси.-М., 1991.-С.417. трактата, публицистического памфлета, не может быть причислен ни к одному из названных жанров. Безусловно, книга А.Солженицына стоит в ряду произведений, условно причисляемых к «непроявленному жанру» художественно -документальной литературы, таких как «Записки из Мертвого дома» Ф. Достоевского, «Былое и думы» А.Герцена, «Севастопольские рассказы» Л.Толстого. По мнению Ж.Нива, подлинную историю XX века невозможно писать, опираясь только на документы: «бесписьменная эпоха» (выражение А.Ахматовой) оставила их мало. Зтим объясняется выбор жанра книги. «Опыт художественного исследования» - так обозначил его автор, разъясняя специфику жанра следующим образом: «Художественное исследование - это такое исследование фактического (не преображенного) материала, чтобы из отдельных фактов, фрагментов, соединенных, однако, возможностями художника, - общая мысль выступала бы с полной доказательностью, никак не слабее, чем в исследовании научном <.»>1.

Художественность литературного произведения, в том числе такого, как «Архипелаг», где, как предуведомляет автор, нет ни вымышленных лиц, ни вымышленных событий, состоит в адекватном воплощении автором своего творческого замысла, в единстве этического, присущего содержанию всякого истинно художественного произведения, и эстетического, лежащего в основе художественной формы произведения, компонентов.

По утверждению М.Бахтина, «Этическим моментом содержания художественное творчество и созерцание овладевает непосредственно путем сопереживания или вчувствования и

1 Солженицын А. Интервью на литературные темы с Н. Стру ве//Вестн и к РХД.-Париж, 1977.-№120/121 .-С. 133. сооценки, но отнюдь не путем теоретического понимания и истолкования <.> этично лишь само событие <.> именно это событие и завершается художественной формой, но отнюдь не его теоретическая транскрипция в виде суждений этики»1. Содержание художественного произведения не может быть чисто познавательным, лишенным этического момента. Когда же познавательные философско-исторические суждения порывают свою связь с этическим событием и организуются в теоретический трактат, что, как отмечает М.Бахтин, происходит иногда в творчестве Толстого и Достоевского, целостность произведения нарушается.

Форма, по мнению М.Бахтина, - активное ценностное отношение автора к содержанию. «Автор-творец - конститутивный момент художественной формы»2. Форма включает все элементы произведения, в которых чувствуется авторское отношение к излагаемому. В проявлении авторской позиции состоит коренное отличие произведения художественного от произведения научного, имеющего познавательную цель и не имеющего эстетической цели. Ученый организует лишь внешнюю форму изложения, в научном сочинении нет места выражению авторской субъективности.

В.Жирмунский следующим образом определяет границу: «Научный язык аморфен, в нем нет самостоятельных законов построения речевого материала <.>

Язык поэзии построен по художественным принципам, его элементы эстетически организованы, имеют художественный

1 Бахтин М.Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве//Вопросы литературы и эстетики.

М.,1975.-С.37.

2 Там же.-С.58. смысл, подчиняются общему художественному заданию»1. Таким образом, наличие или отсутствие эстетически организованной художественной формы является основополагающим признаком художественного произведения, отличая его от сугубо научного исследования и публицистического высказывания.

Чтобы понять эстетический объект в его художественном своеобразии, требуется рассмотреть его художественную форму как способ выражения авторского отношения к содержанию.

И.Волков выделяет в художественной форме три стороны: внешняя форма - речь, звук; внутренняя форма, включающая систему предметно - изобразительных деталей, что характерно для эпических произведений и ритм, интонацию, присущие лирике; а также композицию - взаиморасположение деталей внешней и внутренней форм2.

В настоящей диссертации применено частично измененное по сравнению с классификацией И.Волкова понимание сущности художественной формы. К «внешней» форме отнесено фонетическое, лексическое, синтаксическое своеобразие авторской речи и ритмико-интонационная её организация, присущая не только лирике, но и эпическим произведениям. К «внутренней» форме отнесена образная система произведения, отражающая конкретно-чувственное освоение автором действительности.

Третья сторона художественной формы, не упомянутая у Волкова, - субъектная организация текста, соотнесенность каждого отрезка текста с субъектами речи и сознания,

Жирмунский В. Задачи поэтики//Теория литературы. Поэтика.Стилистика.-М., 1979.-С.25.

2 Волков И. Теория литературы.-Указ.изд.-С.69. носителями определенной точки зрения, с которой в тот или иной момент ведется повествование. Все три названные стороны художественной формы объединяет композиция взаиморасположение и взаимодействие отрезков речи, организованных разными точками зрения, стилистических пластов, образов и мотивов.

М.Бахтин называл композицией совокупность факторов художественного впечатления1.

По мнению В.Виноградова: «в композиции художественного произведения динамически развертывающееся изображение мира раскрывается в смене и чередовании разных типов и форм речи, стилей, синтезируемых в образе автора»2.

В настоящей работе анализ текста строится на понимании целостности художественного произведения, все компоненты которого сводятся к единому центру - автору.

Автор - творец, по М.Бахтину, находится вне творения, «вненаходим». Для исследователя текста автор - это авторское сознание, воплощенное в данном тексте, «в том невыделенном моменте, где содержание и форма неразрывно сливаются»3. Авторское сознание объективировано в авторской позиции, проявляющейся в каждом элементе художественной формы.

В современном литературоведении проблема автора рассматривается в аспекте авторской позиции»4. Изучение авторской позиции - процесс реконструкции авторского видения

1 Бахтин М. Проблема содержания, материала и формы.//Указ.изд.-С.18.

3 Бахтин М. Эстетика словесного творчества.-М.,1979.-С.362.

4 Краткая литературная энциклопедия.-Т.9.-Стлб.ЗО. мира, являющийся важнейшей составляющей частью анализа художественного произведения.

Более узкое понятие «образ автора» рассматривается в литературоведении двояко. С одной стороны - образ автора указывает на одну из форм непрямого присутствия автора в произведении (в основном, в произведениях автобиографического плана). Шире под образом автора подразумевается личный источник тех слоев художественной речи, какие нельзя приписать ни героям, ни рассказчику. Последнего взгляда придерживался В.Виноградов, по его мнению автор присутствует в произведении в качестве речевого образа: «Образ автора - индивидуальная словесно-речевая структура, пронизывающая строй художественного произведения и определяющая взаимосвязь и взаимодействие всех его элементов»1. Таким образом, можно выделить две важнейшие составляющие проявления авторской позиции в тексте: индивидуальная словесно-речевая структура, то есть стиль и композиция.

Стиль понимается нами как совокупность косвенных форм выражения авторской позиции в данном произведении. Стиль включает фонетические, лексические, синтаксические, ритмико-интонационные средства художественной выразительности и средства художественной изобразительности, то есть образность.

Композиционное упорядочение выразительных и изобразительных стилистических средств связывает форму и содержание произведения в единое художественное целое.

Композиционно-стилистическое единство «Архипелага» исследовано в каждой из трех глав настоящей диссертации.

Обзор литературы, посвященный творчеству А.Солженицына, показал, что в исследованиях преобладает идеологический и проблемно-типологический подход к творчеству художника. В подавляющем большинстве работы представляют собой очерки творчества писателя1, лишь немногие из них посвящены исследованию поэтики.

Отдельные аспекты, входящие в комплекс интересующих нас проблем, рассмотрены в монографии Ж.Нива, вышедшей на французском языке в 1980 году и через четыре года переведенной на русский язык С.Маркишем2. Авторитетнейший французский славист поставил в своей книге задачу: дать цельный портрет Солженицына - человека, общественного деятеля, публициста, мыслителя, идеолога, историка и художника. Ж. Нива спорит с теми, кто привык разделять Солженицына - «гениального писателя» и Солженицына - «посредственного публициста». Предваряя анализ, Ж.Нива дает подробный, по годам, обзор жизни и творчества писателя удачно сопровождаемый автобиографическими цитатами из «Архипелага ГУЛАГ». Поэтике названного произведения в книге Ж. Нива уделено особое внимание. Отмечается энциклопедичность содержания, рассматривается обоснованность выбора жанра, выделяются главные принципы Солженицына-художника: потребность в посреднике между материалом и читателем, использование разнообразных точек наблюдения. Рассматривается ряд

1 Коган Э. Соляной столп.-Париж, 1982. Краснов-Левитин А. Два писателя.-Париж,1983 (о В.Максимове и А.Солженицыне). Мешков Ю. Солженицын. Личность, творчество, время.-Екатеринбург,1993. Плетнев Р. А.И.Солженицын.-Париж,1973. Супруненко П. Признание.Забвение. Судьба.-Мин.Воды, 1994.

2 Нива Ж. Солженицын.-М.,1992. особенностей архитектоники произведения и проблема языкового мастерства автора «Архипелага».

Структурное сходство с монографией Ж. Нива имеет книга очерков М.Шнеерсон1. Обзор произведений Солженицына выстроен в соответствии с конкретной задачей: на примере отдельного произведения раскрыть особенности мастерства художника. По заявлению автора, цель книги - не претендуя на полноту и научную завершенность осветить некоторые стороны художественного мира писателя. М.Шнеерсон подчеркивает традиционализм Солженицына, слияние в его творчестве искусства с нравственно-философской проповедью. «Зов к раскаянию» - так символически названа глава, посвященная «Архипелагу». Интересны наблюдения М.Шнеерсон над стилем Солженицына, в частности, над лирическим началом в повествовании. Автор очерков солидарен с высказыванием Л.Чуковской об «Архипелаге» как о произведении лиро-эпическом, в доказательство приводятся фрагменты текста, сходные со стихотворениями в прозе.

Хронологический принцип исследования положен в основу монографии В.Чалмаева2. Данный труд рассчитан на широкую аудиторию и имеет целью дать полную картину литературно-общественной деятельности и художественной палитры Солженицына. В. Чалмаев во многом опирается на исследование Ж. Нива и в то же время демонстрирует оригинальный взгляд на каждое разбираемое им произведение. На первый план здесь выдвинута религиозная проблематика, занимающая, несомненно, ключевое место в творчестве

1 Шнеерсон М. Александр Солженицын.Очерки творчества.-Франкфурт-на-Майне, 1984.

2 Чалмаев В. Александр Солженицын. Жизнь и творчество.-М.,1994.

Солженицына. Сквозь призму христианского мировоззрения рассматривает В.Чалмаев художественные особенности «Архипелага», определяемого им как главное творение Солженицына. «Русская Голгофа» - так названа глава об «Архипелаге». Интересны параллели между произведением Солженицына и «Доктором Живаго» Б.Пастернака, основанные на общности религиозной символики.

К семидесятилетию А.Солженицына вышла книга М. Геллера1, представляющая собой сборник статей автора о Солженицыне. Три статьи написаны по горячим следам - вслед за выходом каждого - из трех томов «Архипелага» в 1974 -76 годах. М.Геллер - историк, поэтому он рассматривает «Архипелаг» как историческое исследование.

Ознакомительный характер имеет серия статей П.Паламарчука, появившаяся одновременно с публикацией в СССР «Архипелага ГУЛАГ» А.Солженицына. П.Паламарчук, используя наработки Ж.Нива и высказывания самого Солженицына, доказывает связь писателя с традициями русской классики и христианского мировоззрения, а также со средневековым пониманием творчества как утверждения верховенства духа над материей2. Ни в одной из названных работ не ставилась задача рассмотреть авторскую позицию и способы ее воплощения в тексте «Архипелага», не дан анализ многообразия субъектных форм в повествовании, не исследован хронотоп. Недостаточно внимания уделено символике «Архипелага». Не проведен анализ ритма прозы.

Частным проблемам поэтики произведения А. Солженицына посвящены две статьи. Исследование повествовательной структуры

1 Геллер М. А.Солженицын.-Лондон,1989.

2 Паламарчук П. Александр Солженицын:Путеводитель.-М.,1991.

Архипелага» начато Эл.Маркштейн1 в статье, опубликованной в Австрии в 1981 году.

Исследователь, подводя итог работе, пишет: «Переплетение голосов и перспектив, эллиптические конструкции, сказовые элементы с переходом к речи устного изложения, фольклорная стилизация, многостильность, в которой выявляется диалогическая активность автора, и составляет сложную повествовательную структуру». - На основании вышеперечисленного делается вывод, что «Архипелаг» отвечает подзаголовку - «художественное исследование», так как помимо нравственной и познавательной задач автором ставится и решается еще и эстетическая задача.

Анализ различных видов образности, применяемых Солженицыным, дан на примере первой главы «Архипелага» Т.Телициной2.

Поэтике произведений А.Солженицына посвящены две кандидатские диссертации3 однако ни в одной из них не исследуется текст «Архипелага».

Методологической основой диссертации послужили труды М.Бахтина, 1 посвященные стилистике эпического произведения,

1 Маркштейн Эл. О повествовательной структуре «Архипелага ГУЛАГ»//Филологические записки,- Воронеж, 1993.-Выпуск1.-С.91-100

2Телицина Т. Образность в «Архипелаге ГУЛАГ» А.И.Солженицына.-Филологические науки.-1991 .-№5.-С. 15-24.

3 Белопольская Е. Роман «В круге первом».Проблематика и поэтика: Автореф.дисс. канд.фил.наук.-Волгоград, 1996. Кузьмин В. Рассказы А.Солженицына:Проблемы поэтики: Автореф.дисс. канд.филол.наук.-Тверь, 1997. типам прозаического слова, «своему» и «чужому» в авторском повествовании; Андрея Белого2 о стиле и ритме прозы; В.Виноградова3 об образе автора, отраженном в повествовании посредством стиля; Б.Гаспарова о лейтмотивах; В.Жирмунского4 о ритме прозы; Б.Кормана5 о способах исследования субъектной организации текста и типологии форм, опосредующих авторское сознание; Д.Лихачева5 о многообразии форм художественного времени; Б.Успенского7 о композиции как совокупности точек зрения, выраженных в повествовании.

При рассмотрении отдельных аспектов исследуемых в диссертации проблем учтены наблюдения А.Архангельского8,

1 Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. -М.,1975. Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности// Эстетика словесного творчества.-М.,1986.-С.9-192. Бахтин М. К методологии литературоведения//Контекст 74.-c.203-212. Бахтин М. Проблема автора//Вопросы философии. 1977-№7. Бахтин М. Литературно-критические статьи.-М., 1986.

2 Белый А. Мастерство Гоголя.-М.,1996.

3 Виноградов В. Стиль Пушкина.-М.,1974. Виноградов В. Проблема авторства и теория стилей.-М.,1961. Виноградов

B.Стилистика.Теория поэтической речи.Поэтика.-М., 1963. Виноградов В. Проблема образа автора в художественной литературе//Виноградов В. О теории художественной речи.-М.,1971. Виноградов В. О языке художественной прозы.Избранные статьи.-М.,1980. Виноградов В. Проблемы русской стилистики.-М.,1981.

4 Жирмунский В. О ритмической прозе//"Русская литература.-1966.-№4.

5 Корман Б. Итоги и перспективы изучения проблемы автора//Страницы истории русской литературы.-М., 1971 .-С. 199-207. Корман Б.Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов// Проблемы истории, критики и поэтики реализма.-Куйбышев, 1981.

C.41-54. Корман Б. Образцы изучения текста.-Ижевск, 1995.-вып. 1.

6 Лихачев Д. Поэтика художественного времени//Поэтика древнерусской литературы.-Л.,1971 .-С.232-383.

7 Успенский Б. Поэтика композиции.-М.,1971.

8 Архангельский А. Поэзия и правда//Русские писатели-лауреаты Нобелевской премии.А.Солженицын.-М.,1991.

Д.Безруких1, Е.Волковой2, А.Газизовой3, В.Сурганова4, Л.Трубиной5

2 Волкова Е. Трагический парадокс Варлама Шаламова.-М.,1998.

3 Газизова А. Обыкновенный человек в меняющемся мире: опыт типологического анализа советской философской прозы 60-80-х годов.-М.,1990.

4Сурганов В. Один в поле воин//Литературное обозрение.-1990.-№8.-С.7-13.

5Трубина Л. Русский человек на «сквозняке» историию-М.,1999.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Шумилин, Дмитрий Александрович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Архипелаг ГУЛАГ» А.И.Солженицына по праву занимает особое место в истории (русской и мировой) литературы XX века. Уникальность книги - в ее энциклопедичности. Солженицын, систематизировав огромный материал, создал поистине всеобъемлющую картину, включающую исследование природы тоталитарного государства, способов подавления человеческой личности и душевных изменений, происходящих с человеком в неволе. «Художественное исследование» Солженицына соединяет в себе труд историка-документалиста, мемуариста, психолога и философа.

Острота поставленных в «Архипелаге» проблем заслонила на время вопрос о художественных достоинствах книги: так произошло после публикации «Архипелага» на Западе в 1974-1976 годах и в 1989 году, когда произведение А.Солженицына было напечатано в СССР. В книгах и статьях, посвященных творчеству писателя, литературоведы рассматривали «Архипелаг», в основном с точки зрения содержания, не уделяя должного внимания его художественной форме. Но именно благодаря эстетически организованной форме, материал, легший в основу содержания «Архипелага», вызывает громадный общественный резонанс.

В нашей работе мы взяли в качестве отправной точки аксиому: все литературно-художественное высказывание есть выражение авторского сознания, которое, в свою очередь, отражено в тексте в виде авторской позиции. Авторская позиция может выражаться открыто, с помощью прямо-оценочных высказываний, но подобный способ не является художественным. Художественность воплощения позиции автора - в ее опосредованности композиционными и стилистическими приемами. Изучение композиции и стиля «Архипелага ГУЛАГ» с целью выявления способов воплощения позиции автора в тексте произведения было целью настоящего диссертационного исследования.

В первой главе был проведен анализ субъектно-объектных отношений, развивающихся в сложном хронотопе повествования «Архипелага». Ставилась задача - показать, как опосредуется позиция автора на пространственно-временном уровне, каково соотношение авторского и неавторского в тексте.

Композиционно-стилистический анализ текста, проведенный в первой главе диссертации, выявил присутствие в формально-монологичном авторском повествовании ряда субъектных форм, в разной степени опосредующих авторскую позицию в тексте «Архипелага». Каждой из вычлененных субъектных форм соответствует временно-пространственная или идеологическая точка зрения, отличающая ее от других. По степени приближения к автору субъектные формы могут быть разделены на три группы. Первичной субъектной формой является повествователь, близкий, но не тождественный автору субъект речи. Благодаря пространственно-временной трансформации, повествователь функционирует на нескольких уровнях, что позволяет автору совмещать разные типы повествования. Так, показ Архипелага ведется и в диахроническом аспекте (с точки зрения исследователя документов и свидетельств), и в синхроническом (точка зрения всевидящего свидетеля, становящегося, по мере необходимости, участником действия). Параллельно развивается автобиографическая линия повествования, где также совмещены две различные во времени точки зрения: мемуарный повествователь и автобиографический герой. Последний отнесен нами к субъектам второго ряда, чья точка зрения преломлена в сознании повествователя. Таким же подчиненным субъектом является и обобщенный образ новичка-арестованного, совмещенный с образом читателя-собеседника повествователя. Речь подчиненных субъектных форм выражена в форме несобственно-прямой речи. Таким же образом отражено в речи повествователя идеологически чуждое автору сознание, принадлежащее служащим ГУЛАГа, а также мифологизированное сознание обывателя. Столкновение «своего» и «чужого» в авторском повествовании создает внутреннее диалогическое напряжение, столь характерное для прозы Солженицына.

Во второй главе исследовались способы воплощения авторской позиции на эмоционально-экспрессивном уровне.

Исследован ритмико-интонационный рисунок прозы Солженицына. Отмечена важная особенность стиля «Архипелага»: чередование ритмичных и неритмичных отрезков. К неритмичным относятся фрагменты нейтрально-информативного повествования, характерные, в первую очередь, для мемуарной сюжетной линии, и повествование-беседа, характерная для исторического исследования.

Основные приемы беседы: диалог повествователя с читателем, чему способствует применение принципов интуитивного поиска и провинциальной множественности, положенные в основу исследования. Ироничная окраска текста и разговорные импульсы определяют «сниженный» стиль повествования-беседы. Ироничная интонация выполняет в тексте «Архипелага» роль проявителя авторской позиции по отношению к тому или иному описываемому событию, а также выделяет «чужое» слово из повествования, переакцентируя его, обращает в направлении, противоположном изначально заложенным в нем интенциям.

В противовес сниженному иронично-разговорному стилю в тексте «Архипелага» существует «высокий» стилевой пласт, основанный на ритмизации прозы. Ритм передает высокую степень эмоционального напряжения, сопутствует лирическим фрагментам повествования. С помощью ритма передается интонация торжественной скорби, неторопливого размышления или же усиливающийся драматизм ситуации. Ритм способствует риторическому диалогу автора с читателем. При помощи ритма выделяются самые важные с точки зрения экспрессивного воздействия на сознание читателя моменты. В то же время, ритм используется и для придания динамизма и повышенной информативности отдельным сценам, где повествование принимает вид устного рассказа.

Таким образом, для «Архипелага» характерно сосуществование двух основных стилевых пластов: «низкого» и «высокого».

Оба они вносят субъективно-исповедальное, лирическое начало в эпическое повествование, оба выражают авторскую позицию на эмоционально-экспрессивном уровне.

Сопряжение «высокого» и «низкого», характерное для языка «Архипелага», отвечает авторской установке на сближение интеллигентского сознания, основанного на книжной культуре, и народного сознания, воплощенного в фольклоре.

Мотивы и образы, переплетаясь, создают семантическое поле текста. Существование мотива закрепляется в определенном образе (например: мотив дьявольщины находит выражение в образах ночи, черного и красного цветов). А образ, в свою очередь, находит развитие в мотивах (образ Архипелага приобретает многомерность в мотивах появления из моря, роста, распространения, таинственности, невидимости, болезнетворности, дьявольской природы, лжи).

Центральный образ - Архипелаг ГУЛАГ - обрастает метафорическими рядами, несущими антиномичный характер: разделительная черта проходит между образами зла, принадлежащими миру ГУЛАГа и образами добра, относящимися к миру духовной свободы. Так возникают, проходящие через весь текст антитезы: черный - белый, ночь - день, тьма - свет, застой, затхлость - свежий воздух, ветер, болезнь - выздоровление, адский огонь - огонь очищающий, толпа - духовная общность людей, ложная надежда - истинная вера, замордованная воля -духовная свобода.

Лейтмотив движения - ключевой для понимания замысла автора - реализуется в пространственном (Архипелаг находится в состоянии «вечного движения») и в психологическом аспекте. Движение души - важнейший для автора показатель отношения человека и Архипелага. Мотив движения вниз, падения воплощен в образе скольжения по наклонной плоскости, в анималистических образах расчеловечивания. Движение вверх, восхождение к постижению божественной истины, воплощено в образах горы, неба и солнца.

Победа над античеловеческой силой Архипелага, убивающей тело и душу, достижима, по мнению автора, в слиянии духовной стойкости основанной на вере в Бога, и телесной крепости, воли к сопротивлению злу. Образы-символы, связанные с мотивом сопротивления, - ветер, огонь, крест - традиционны для христианского мировоззрения, исповедуемого А.Солженицыным. Автор верит в возможность победы над злом силой Слова художника, несущего свет истины, противостоящей лжи, являющейся основой существования зла на земле.

Автор осмысливает опыт ГУЛАГа в пространстве национальной истории как апофеоз государственного подавления личности, основанного на отходе от общечеловеческих и христианских ценностей. Композиция книги предполагает двухуровневое прочтение. Второй и важнейший для реализации авторского замысла уровень - положительный ответ на вопрос: возможно ли противостоять всемогущему монстру государственной машины угнетения? Наглядная демонстрация многочисленных примеров сопротивления - заветная цель автора. Внешняя парадоксальность мышления Солженицына определяет, что в его художественном мире Архипелаг ГУЛАГ несет не только отрицательный, но и положительный смысл - он становится средством проверки и возрождения самосознания личности средством объединения разобщенных со времен Петра интеллигенции и народа.

Солженицын в своем главном творении выступает наследником гуманистических традиций русской литературы, исповедующим нравственный императив положительного отречения, приобретения через отдачу, верховенства духовного над телесным.

В настоящей диссертации не ставилось специальной задачи сравнения художественных особенностей творчества А.Солженицына и других авторов «лагерной прозы». В то же время невозможно обойти вниманием выдающегося писателя двадцатого столетия В.Шаламова и его «Колымские рассказы» -произведение, по силе воздействия не уступающее «Архипелагу». Поэтика прозы Шаламова блестяще проанализирована Е.Волковой в монографии «Трагический парадокс Варлама Шаламова»1. Освещение получили все аспекты воплощения позиции автора «Колымских рассказов»: субъектная организация, архитектоника, выбор жанра, ирония, ритм, символика.

Опираясь на исследование Е.Волковой и результаты нашей работы, мы можем сделать выводы о сходстве и различии ряда аспектов художественной манеры А.Солженицына и В.Шаламова в их главных произведениях. Жанровое различие не является помехой для подобного сравнения, так как сам Шаламов, объединяя рассказы и очерки в циклы, заявлял об их взаимосвязи, о невозможности изъять что-либо из единого корпуса «Колымских рассказов».

Все части грандиозного солженицынского исследования связаны всепроникающим авторским отношением. Солженицын субъективен и не скрывает эмоций. Шаламов в рассказах-новеллах подчеркнуто объективен, невозмутим, лишь в очерках он дает волю эмоциям. Отстраненность автора - особенность стиля «Колымских рассказов». Поскольку в «Архипелаге» историческое и автобиографическое исследования прерываются взглядом в настоящее, то для стиля Солженицына характерно совмещение художественно опосредованной (косвенной) и прямой авторской оценки.

1 Волкова Е. Трагический парадокс Варлама Шаламова.-М., 1998.

Повествование Солженицына направлено на диалог с читателем, повествователь чувствует себя Вергилием, сопровождающим читателя, передающим ему свой опыт первопроходца. Шаламовский текст монологичен, он оставляет читателя, как и своего героя, один на один с обстоятельствами и своими чувствами. «Указующий перст» автора, о котором писал Ф.Достоевский, столь характерный для литературы XIX и предшествующих веков, отвергнут Шаламовым. В этом - главное отличие повествовательной манеры двух художников.

Сходство обнаруживается при анализе способов косвенного выражения позиции автора. Для обоих произведений характерна ритмизация повествования, ирония, богатая символика и разветвленная лейтмотивная структура. Подобно Солженицыну, автор «Колымских рассказов» часто меняет точки зрения, с которых ведется повествование.

Во многом сходно представление писателей о лагере как об особом мире, об уникальности лагерного опыта, о несопоставимости времени ГУЛАГа и Колымы ни с каким другим временем нашей истории. Отсюда - отталкивание от опыта писателей-гуманистов недавнего прошлого.

Для Шаламова человек, оказавшийся в экстремальной ситуации лагеря, обречен на одиночество. Экзистенциальный ужас, ощущение конца жизни приводят его в первобытное состояние, душа умирает, а остается лишь тело с его физиологическими потребностями.1 Солженицынский образ: зэки

1 Дарк О. Миф о прозе//Дружба народов.-1996.-№2. туземцы, дикари, обитающие на островах, оторванных от остального мира, превратившиеся в особую нацию, «промежуточное звено» между Homo Sapiens и животными, -сходен с развернутой метафорой Шаламова.

Основное мировоззренческое расхождение двух писателей основано на различии их взглядов на опыт лагеря. Для Шаламова, по его заявлению, этот опыт полностью отрицателен с начала до конца. Для Солженицына же заключение, потеря физической свободы - возможность постичь духовную свободу, преодолеть власть тела над душой, возможность почувствовать себя частью единой духовной общности.

Для Солженицына чрезвычайно важна идея воскресения души, путь к которому лежит через жертву. Эпиграф, взятый

A.Солженицыным к части с символическим названием «Восхождение»: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся», - взятый из первого Послания апостола Павла к коринфянам, перекликается с евангельской притчей о пшеничном зерне:

Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Евангелие от Иоанна XII, 24).

При различии идеологических воззрений А.Солженицына и

B.Шаламова, налицо сходство художественных приемов двух крупнейших мастеров «лагерной прозы». Целью и «Архипелага», и «Колымских рассказов» является катарсис, духовное очищение

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Шумилин, Дмитрий Александрович, 1999 год

1. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ 1918-1956. Опыт художественного исследования // Солженицын А. Малое собрание сочинений. В 7 томах.-М., 1991.Т.5-7.

2. Солженицын А. Рассказы//Малое собрание сочинений.-Т.3.

3. Солженицын А. Нобелевская лекция // Хронограф.:Ежегодник-90.-М.,1991.-С.11-24.

4. Солженицын А. Публицистика.-Ярославль,1997.-ТЗ.

5. Солженицын А. Из пресс-конференции А.И.Солженицына корреспондентам мадридских газет.-Континент,-1977.-№11.-С.19-28 (приложение).1.

6. Андреев А. Целостный анализ литературного произведения.Учебное пособие для студентов.-Минск,1995.

7. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет.-М.,1975.

9. Бахтин М. К методологии литературоведения // Контекст 74,-С.203-212.

10. Бахтин М. Литературно-критические статьи.-М.,1986.

12. Бахтин В зеркале критики.-М., 1995.

13. Белый А. Мастерство Гоголя.-М.,1996.

16. Бонецкая Н. Проблема методологии анализа образа автора // Методология анализа литературного произведения.-М.,1988.-С. 60-88.

17. Борев Ю. Методология анализа художественного произведения.-М.,1988 // Методология анализа литературного произведения.-М.,1988.-С,3-36.

18. Бочаров С. Поэтика Пушкина.-М.,1974.

19. Веселовский А. Историческая поэтика.-М.,1989.

20. Ветловская В. Поэтика романа «Братья Карамазовы».-Л.,1977.

21. Виноградов В. О языке художественной прозы.Избранные статьи.-М.,1980.

24. Виноградов В. Проблемы русской стилистики.-М.,1981.

25. Виноградов В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика.-М.,1963.

26. Виноградов В. Стиль Пушкина.-М.,1974.

28. Волков И. Теория литературы.-М.,1995.

29. Волкова Е. Трагический парадокс Варлама Шаламова,-М.,1998.

30. Газизова А. Обыкновенный человек в меняющемся мире: опыт типологического анализа советской философской прозы 60-80-х годов.-М.,1990.

31. Гаспаров Б. Литературные лейтмотивы.-М., 1994.

32. Гинзбург Л. «Былое и думы» Герцена.-Л.,1957.

33. Гинзбург Л. Литература в поисках реальности.-М.,1987.

34. Гинзбург Л. О документальной литературе и принципах построения характера // Вопросы литературы-1970.-№7.-С.62-92.

35. Гиршман М. Ритм художественной прозы.-М., 1982.

36. Голякова Л. Подтекст и его экспликация в художественном тексте.-Пермь, 1996.

37. Горшков А. Русская словесность. Учебное пособие для учащихся 10-11 классов.-М.,1996.

38. Грехнев В. Словесный образ и литературное произведение.-М.-Новгород.1997.

41. Жирмунский В. Задачи поэтики //Теория литературы. Поэтика. Стилистика.-М., 1977.-С.25-55.

42. Жирмунский В. О ритмической прозе // Русская литература.-1966.-№4.

43. Захарова Т. Дневник писателя Ф.М.Достоевского как художественно-документальное произведение// О художественно-документальной литературе.-Иваново, 1972.

44. Злочевская А. Специфика выражения субъективного авторского начала в романах Достоевского: Автореф.дис. канд.филол.наук.-М., 1982.

47. Иванчикова Е. Рассказчик в повествовательной структуре произведений Достоевского // Филологический сборник к столетию В. Виноградова.-М.,1995.

48. Ильин И. О сопротивлении злу силою // Ильин И. Собрание сочинений в десяти томах.-М.,1995.-Т.5-С.31-220.

49. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания.-М., 1994.-Предисловие А.Аверинцева.

52. Карпов И. Старыгина Н. Открытый урок по литературе. Пособие для учителей.-М.,1999.

53. Кожевникова И. Типы повествования в русской литературе Х1ХХХ веков.-М.,1994.

54. Корман Б.Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы.-М., 1971.-С. 199-207.

55. Корман Б. Изучение текста художественного произведения.-М.,1972.

56. Корман Б. Избранные труды по теории и истории литературы.-Ижевск, 1992.

57. Корман Б. Из наблюдений над терминологий М.Бахтина // Проблема автора в русской литературе.-Ижевск,1978.

58. Корман Б. Составитель. Образцы изучения текста.-№1.-Ижевск,1995.

59. Корман Б. Целостность литературного произведения иэкспериментальный словарь литературоведческих терминов //

60. Проблемы истории, критики и поэтики реализма.-Куйбышев. 1981.1. С.41-54.

63. Лихачев Д. Поэтика художественного времени // Поэтика древнерусской литературы.-Л., 1971 .-С.232-383.

64. Лосев А. Проблема символа и реалистическое искусство.-М.,1976.

65. Лотман Ю. Структура художественного текста.-М.,1970.

67. Манн Ю. О эволюции повествовательных форм // Известия РАН.-1992,-№1.

69. Молчановская М. Интерпретация художественного текста /Поэзия и проза Цветаевой/ -М.,1997.

71. Нигматуллина Ю. Редактор. Критерий художественности в литературе и искусстве.-Казань, 1984.

72. Одинцов В. Стилистика текста.-М.,1980.

73. О художественно-документальной литературе. Под редакцией Куприяновского П.-Иваново, 1972.-Сборник №1.

74. Палиевский П. Документ в современной литературе // Литература и теория.-М.,1979.

76. Поспелов Г. Проблемы литературного стиля.-М.,1970.

77. Поспелов Г. Теория литературы.-М., 1978.

78. Соколов А. Теория стиля.-М.,1968.

80. Соловьев B.C. Нравственная миссия художника // Соловьев

81. B.C. Философия искусства и литературная критика.-М., 1991.1. C.223-370.

82. Тимофеев Л. Тураев С. Словарь литературоведческих терминов.-М.,1974.

83. Томашевский Б. Поэтика (краткий курс).-М.,1998.

84. Томашевский Б. Ритм прозы (Пиковая дама) // Томашевский Б. О стихе.-Л.,1929.

85. Трубина Л. Русский человек на «сквозняке» истории. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: Типология. Поэтика.-М.,1999.

86. Тынянов Ю. Поэтика, история литературы, кино.-М., 1977.

87. Успенский Б. Поэтика композиции.-М.,1971.

88. Храпченко М. Горизонты художественного образа.-М.,1982.

89. Чудаков А. Слово-Вещь-Мир.-М.,1992.

90. Шайтанов И. Непроявленный жанр или литературные заметки о мемуарной форме // ВОПЛИ.-1979.-№2-С.50-77.

91. Эйхенбаум Б. Как сделана «Шинель» Гоголя // Поэтика. Хрестоматия.-М.,1992.-С.93-111.

92. Явчуновский Я. Документальные жанры.-1974.

93. Ямская И. Кардин В. Пределы достоверности. Очерки документальной литературы.-М.,1986.1.l

94. Архангельский А. Поэзия и правда // А.Солженицын. Русские писатели-лауреаты Нобелевской премии. -М.,1991 .-С.7-40.

95. Белопольская Е. Роман «В круге первом». Проблематика и поэтика:Автореф.дисс.канд.фил.наук.-Волгоград,1996.

97. Бродский И. География зла//Литературное обозрение.-1999.-№1 .-С.4-8.

98. Вайль П., Генис А. Солженицын. Поиски жанра // Октябрь. 1990.-№6.

99. Виноградов И.Солженицын-художник // Континент.-1993.-№75,-С.273-285.

100. Вознесенская Т. Лагерный мир Александра Солженицына: тема, жанр, смысл // Литературное обозрение.-1999,- №1.-С.20-24.

101. Геллер М. А.Солженицын.-Лондон,1989.

102. Год Солженицына.//Литературная газета.-1991.-№№12, 28, 41, 45 (статьи А.Нуйкина, А.Нензера, М.Окутюрье, Н.Струве).

103. Голубев М. А.Солженицын.-М.,1999.

104. Гуль Р. Его вопль услышан.//Слово.-1992.-№6.-С.42-48.

105. Дарк О. Миф о прозе//Дружба народов.-1992.-№5.-С.219-234.

106. Евсюков В. Люди бездны //Дальний Восток.-1990.-№12.-С.144-151.

107. Залыгин С. Год Солженицына // Залыгин С. Проза и публицистика.-М., 1991.-С.397-412.

108. Иванова Н. Пройти через отчаяние // Юность.-1990.-№1 .-С.86-90.

109. Казак В. Энциклопедический словарь русской литературы с 1917 г. в 3-х томах.-1988.

110. Коган Э. Соляной столп.-Париж, 1982.

111. Краснов-Левитин А. Два писателя (В.Максимов и А.Солженицын).-Париж, 1983.

112. Кузьмин В. Рассказы А.И.Солженицына: Проблемы поэтики: Автореф.дисс. канд.филол.наук.-Тверь, 1997.

113. Кузьмин В. Поэтика рассказов А.И.Солженицына.-Тверь,1998.

114. Лавренов П. Проблемы русского национального характера в творчестве А.И.Солженицына. Автореф.дисс.канд.филол.наук. -М.,1992.

115. Лавров В. Лицо.//Нева.-1993,-№12.-С.255-263.

116. Лакшин В. Булгаков и Солженицын //Советская библиография.-1992.-№2.-С.95-101.

117. Лакшин В. Иван Денисович, его друзья и недруги.//Пути журнальные.-М., 1990.

118. Латынина А. Солженицын и мы.// Новый мир.-1990.-№1-С.241-258.

119. Латынина А. Крушение идеократии.//Литературное обозрение.-1990,-№4.

120. Лейдерман Н. «.В метельный, леденящий век».//Урал.-1992,-№3.-С.171-182.

121. Лурье А. Сквозь годы// Нева.-1993,-№12.-С.264-267.

122. Маклакова Г. Образная парадигма в идиолекте И.Багряного и А.Солженицына.//Принципы изучения художественного текста.-Саратов, 1992.-С.129-132.

123. Маркштейн Эл. О повествовательной структуре «Архипелага ГУЛАГ»//Филологические записки, Воронеж,-1993.-Выпуск1 .-С.91-100.

124. Мешков Ю. Солженицын. Личность, творчество, время.-Екатеринбург, 1993.

125. Назаров М. Этика и эстетика Солженицына и Бродского // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси.-М.,1991.-С.417-426.

126. Нива Ж. Солженицын.-Лондон, 1984, М.,1992.

127. Огрызко Е. Обзор современной прозы // Русская литература XX века. Ч.П., М.,-1991, (авт.Чалмаев и другие).-С.281-345.

128. Паламарчук П. А.Солженицын:Путеводитель.-М.,1991.

129. Плетнев Р. А.И.Солженицын.-Париж,1973.

130. Попов Е. Солженицын и юмор.//Столица.-1991-№24/25.-С. 114119.

131. Потапов В. Сеятель слово сеет.//Знамя.-1990-№3.-С.204-209.

132. Резниченко Г. Как был напечатан «Архипелаг Гулаг».-Родина.-1991.-№11/12.-С.8-14.

133. Слово пробивает себе дорогу. Сборник статей и документов об А.Солженицыне.-М.,1998.

134. А.Солженицын и его творчество. Материалы конференции. -Нью-Йорк, 1988.

135. А.Солженицын к 30-летию выхода повести «Один день Ивана Денисовича» (Доклад Герасимова Ю., Князьковой Е.). Материалы научной конференции //Русская литература,- 1993.-№2.

136. Сохряков Ю. Солженицын и Достоевский // Российский Литературоведческий журнал; Теория и история литературы // 1994-№3.-С. 105-112.

137. Спиваковский П. Феномен А.Солженицына. Новый взгляд.-М., 1998.

138. Спиваковский П. Полифония трансцедентальных миров (некоторые особенности художественной структуры эпопеи

139. A.Солженицына «Красное колесо»//Филологические науки.-1997,-№2.-С.39-48.

140. Стреляный А. «Не верь, не бойся, не проси.» //Звезда. -1989-№11.-С. 193-200.

141. Струве Н. Архипелаг ГУЛАГ Ред.статья// Вестник РХД.-1973.-№108-110.-С.З.

142. Струве Н. О Солженицыне // Струве Н. Православие и культура.-М.,1992.

143. Струве Н. А.Солженицын: интервью на литературные темы. Март 1976.//Вестник РХД.-1977-№120-С. 130-159.

144. Супруненко П. Признание. Забвение. Судьба.-Мин.Воды,1994.

145. Сурганов В. Один в поле воин//Литературное обозрение,-1990.-№8.-С.5-13.

146. Тверской Солженицынский сборник. Под научной редакцией

147. B.Юдина и В.Кузьмина (Статьи Гашевой Г., Гегиной Т.) -Тверь, 1998.

148. Телицына Т. Образность в «Архипелаге» А.И.Солженицына. //Филологические науки.-1991-№5-С. 14-24.

149. Фридлендер Г. О Солженицыне и его эстетике.//Русская литература.-1983.-№1.-С.92-99.

150. Харрис Дж. «Архипелаг ГУЛАГ» и литература достоверности //Русская литература XX в. Исследования американских ученых,-М., 1993.-С.476-506.

151. Чалмаев В. Александр Солженицын. Жизнь и творчество.-М.,1994.176

152. Чуковская Л. Мастерская человечьих воскрешений.// Референдум.-1990-№35-С. 196-198.

153. Шкловский Е. Правда Варлама Шаламова//Дружба народов.-1991 .-№9.-С.254-263.

154. Шнейберг Л. Кондаков И. От Горького до Солженицына. Пособие по литературе для поступающих в вузы.-М.,1994.

155. Шнеерсон М. А. Солженицын.Очерки творчества.-Франкфурт-на-Майне,1984.

156. Штурман Д. Городу и миру.-Париж,1988.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Роман А. И. Солженицына «В круге первом» - последний роман, который мы изучали в школе. Я хорошо помню уроки, да еще какие, о Л. Н. Толстом, о Ф. М. Достоевском, о А. П. Чехове и о И. С. Тургеневе, также хорошо я помню историю СССР, историю его роста, подъема и падения... Этот роман стал моим путеводителем по той эпохе, загадочной и темной. В романе Солженицына представлена как бы проекция советского общества, а шарашка - государство в государстве.

Шарашка - территория, замкнутое пространство, тюрьма, где жили почти все примечательные,

Умные, интеллигентные люди той эпохи, кроме того, они имели возможность работать, творить, правда, на благо системы, которая их и посадила. Жизнь в «реальном мире» протекала по-иному: там люди существовали, именно существовали. Я полюбил этот роман: именно он позволил мне многое понять, по-новому осмыслить, что-то переоценить, почувствовать ту атмосферу, о которой сейчас много говорят и спорят. Роман, будучи столь своевременным и нужным, был запрещен, и его не печатали, но правду говорят, что «рукописи не горят»; и вот он появился на свет во время перестройки, сам А. И. Солженицын жил за рубежом, там, куда его выпихнула советская власть и где он продолжал творить, философствовать. Особо хочу добавить, что именно Солженицын-мыслитель мне очень дорог.

Итак, вот он, роман, передо мной, перед моими глазами… Роман разделяется на описание мира реального и мира шарашки, мир шарашки занимает основное место в романе, надо сказать, это-то и замечательно. Шарашка - скопление интереснейших людей, таких, как Сологдин, Неронин, Рубин, Хоробров, Абрамсон, все они заключенные, однако наиболее интересные читателю люди. Отмечу еще, что среди работников Марфино встречались личности неоднозначные, например Яконов или Железная Маска. Конечно же, среди заключенных забыл упомянуть Спиридона, этот образ, олицетворяющий народ в романе, очень важен и интересен как для понимания жизни шарашки, так и для понимания «реальной» жизни. Спиридон несет в себе «мысль народную» на протяжении всего романа, остерегая ее от нападок и ранений.

Из особо запомнившихся персонажей выделю, конечно, Глеба Неронина, прообразом которого был сам Александр Исаевич. Роман вообще во многом автобиографичен, а значит, отражает подлинные факты. На самой шарашке царил дух братства и единства, люди здесь друг друга уважали и ценили, часто спорили между собой, но это и правильно. Люди не могут думать одинаково. Поначалу я несколько потерял Неронина среди пестрых, именитых личностей шарашки, но вскоре обрел его снова и смотрел на происходящее его глазами, что очень помогало в восприятии окружающего мира.

Очень мил читателю, в частности мне, образ Левки Рубина, убежденного марксиста, не изменившего своих убеждений даже здесь, куда его посадила система, кстати поддерживаемая теорией марксизма, правда измененной Сталиным до неузнаваемости.

Образ самого Сталина играет огромную роль в романе, особенно мне понравилось то, что Александр Исаевич не дает предвзятой оценки деятельности и личности Сталина, а просто, но искусно описывает его жизнь и работу, сложную и непонятную. Впервые я увидел Сталина как человека, человека умного и образованного, но в то же время жестокого и деспотичного, смелого и неприступного; эти контрасты поразили меня и изменили мое отношение к «Великому Иосифу», раньше он представлялся мне как-то однобоко, но зато, с другой стороны, все было четко и ясно. Сталин работал по ночам, не спал, принимая министров, руководил ими, а они без него существовать и работать не могли: он был их Богом, их Отцом, их Дьяволом. Даже сам Абакумов, грозный и жестокий министр, становился тихим котеночком перед Сталиным. Надо отметить, что сама система представляется Александром Исаевичем в немного комичном свете. Ройтман соревновался с Яконовым, хотя оба работали на благо общей цели. Яконов соперничал с Шикиным, начальником тюрьмы, Яконов отчитывался перед Абакумовым, как и многие другие, при этом он на них орал и угрожал, а подчиненные тряслись от страха, как бы не стать следующим, и поддакивали ему, сам Абакумов боялся больше смерти Сталина и трясся перед ним…

Очень четко в романе звучит мысль народная, столь любимая Л. Н. Толстым. Спиридон является ее основателем и хранителем, этот стеклодув, почти слепой, попавший на шарашку по канцелярской ошибке, он становится другом многих выдающихся личностей шарашки.

«Дружбу Неронина с дворником Спиридонов Рубин и Сологдин благодушно назвали «хождением в народ» и поисками той самой великой сермяжной правды, которую еще до Неронина тщетно искали Гоголь, Некрасов, Герцен, славянофилы, народники, Достоевский, Толстой…» (Рассуждениям о народе посвящена вся глава 66, кстати, надо отметить, что роман очень удобно делится на главки, имеющие каждая свое название, и получается так, как будто человек читает чей-то дневник, а сами названия глав остроумны, просты, ясны и лаконичны.)

По счастливой случайности оказалось так, что начальники шарашки - люди отнюдь не безынтересные, например Яконов и Железная Маска, последнего туда посадили за то, что во время телефонного разговора Сталина шипел телефон, Сталин это заметил, и, стоило ему сказать слово, человека, который занимался связью, сняли со службы и собирались отправить в тюрьму. Александр Исаевич особо отмечает, как много в этой стране зависело от быстрого, непредсказуемого слова вождя. Судьба Яконова представляется мне похожей на судьбу Железной Маски, я уверен, что с ним станет то же самое, но интересно то, что и у него была молодость, чистая любовь, что он когда-то жил. Путь Яконова - путь падения человека, задавленного режимом.

Роман настолько разносторонен, повествователен и настолько философский, что этот особый стиль, особый лад русской литературы, очевидно, следует отнести не только к разряду исторической прозы. По своему жанровому определению он, конечно же, шире, нетрадиционнее.

Роман очень интересно построен. Он начинается с преступления Володина, юного дипломата, который совершил благородный поступок, но властям так не показалось. Его судьба не главная в романе, однако она так тесно сплетена с сюжетной линией, что вскоре за него начинаешь переживать больше, чем за обитателей Марфино. Судьба Володина печальна, но печальнее всего то, что посадили-то его не одного, а еще и его сослуживца, ни в чем не виноватого, потому что голос его четко нельзя было определить. А расшифровкой голосов занимался Левка Рубин, тот самый, что отказался быть доносчиком, но согласился помочь поймать мерзавца, посмевшего пойти против системы. Система - самое страшное, она давит людей, как мясорубка, без разбору. Вся страна, каждое ее существо подчинено режиму, боится его и следует его зову безоговорочно. Итак, Рубин отказался работать на Шикина. Руська побоялся, стал двойным агентом, тем самым предсказал свою судьбу, а судьба, как известно, у всех разная, и это наглядно видно в романе. Особенно хорошо Солженицыну удались детали: день рождения по-тюремному, самодельные подарки, лакомства; поступки доносчика-Руськи, например случай с «Евгением Онегиным», подаренным Неронину женой. Именно тут надо рассказать о роли женщин в таком «чисто мужском» романе, как «В круге первом». Красота для Солженицына, и это хорошо видно, - это не красота физическая, а красота душевная, духовная. Как нежно и бережно он описывает некрасивую, бедную вольноработницу Симочку и ее любовь к Неронину, которую он отвергает, потому что на воле его жена, которую он любит и которая ему верна и ждет его. Жизнь жен заключенных трудна: они не могли найти работу, квартиру, они не могли жить, они были женами врагов народа. Жена Неронина была вынуждена с ним развестись, скрывать его существование и отвергать других мужчин.

Жена Сологдина молит его выйти, изобрести что-нибудь, ведь у него «золотая голова», но он отказывается делать мини-фотоаппараты для выслеживания «изменников родины».

Противоположностью этих жен являются жены, дети государственных работников, работников КГБ. Взять, к примеру, жену Володина Дотнару, что в переводе на русский означает дочь трудового народа. Это девушка из обеспеченной семьи, которую любили, лелеяли. И что же с ней стало? Зачем она нужна была Володину, зачем он на ней женился? Вернувшись однажды из командировки, он обнаружил, что делит ее с кем-то, и должен с этим смириться, ведь он ее слишком надолго оставил одну. Роман полон контрастов и находок, ярких красок и блеклых тонов, четких мыслей и философских рассуждений, главное, что роман полон правды.

В отдельную книгу можно выделить рассказ «Улыбка Будды», он сам по себе является литературным и историческим шедевром. Рассказ по своему содержанию, местоположению мне очень напоминает «Повесть о капитане Копейкине». Александру Исаевичу роман удался на славу! Конечно, я не могу сказать, что роман является шедевром русской литературы, но это тут и неважно, важно содержание, правдивое и своевременное, важна его необходимость, важны рассуждения Александра Исаевича, важно то, что он есть и что его читают.

Советую всем ценить произведения Солженицына, не отмахиваться от них под предлогом, «что это нам не пригодится». Это надо, надо хотя бы для общего развития, а уж «В круге первом» каждый одиннадцатиклассник нашего времени должен прочесть обязательно.

В рассказах «Коловерть», «Червоточина», «Семейный человек», «Бахчевник» одному и тому же физическому действию — убийству самого близкого по крови человека — дано контрастное нравственно-эстетическое осмысление. Наиболее уязвимым с точки зрения общечеловеческой морали нам представляется «Бахчевник». Кровавый финал, противоречащий норме человеческих отношений, объясняется автором как единственный выход из создавшегося положения. В необходимости Митькиного поступка читатель убежден как всем ходом предшествующего повествования, так и ситуацией, непосредственно предваряющей финал: Анисим Петрович такой же потенциальный убийца, как и сыновья.

Но дело здесь не только в самой логике действия, а и в немногословных, скупых, и, тем не менее, очень весомых авторских эмоциональных оценках. Они в необычайной теплоте и человечности заключительного описания рассказа, в описании любовных отношений между братьями, уходящими от преследования (характерно, что в этом описании нет ни одной антиэстетической детали, ни одного грубого или даже просторечного слова), наконец в такой завершающей поэтической детали, как румяная каемка рассвета. Содеянное не вызывает ни у героев, ни у автора хотя бы смутного чувства вины, не говоря уж о муках совести.

Так что же, согласиться с Чалмаевым, определяющим шолоховскую позицию в «Донских рассказах» «как совесть молчащую, благославляющую это кровопролитие»? В применении к «Бахчевнику», очевидно, — да, но надо исследовать авторскую концепцию во всей ее полноте и противоречивости. «Внимание к лучшим сторонам человеческой натуры в момент жестокой братоубийственной схватки» (30; 42) придают гуманистическое звучание таким рассказам, как «Жеребенок», «Шибалково семя».

Истолкование финала в «Бахчевнике» — «розовой каемки рассвета», очевидно, тоже не может быть однозначной, ибо «и судьба отдельного человека, и междоусобная братоубийственная война внутри народа, и темные стороны самой человеческой природы не в силах даже поколебать главную, все обнимающую и все покоряющую мысль писателя о всепобеждающем начале жизни, о ее торжестве, о ее связи с «природным космосом». «Отдельная человеческая личность растворяется в общем народном бытии, которое, как твердь земная, всегда видно и просвечивается у Шолохова, вызывая у читателя вздох облегчения в самых трагических обстоятельствах». Кроме того, не надо думать, что кровавая развязка социально-семейного конфликта остается единственной характеристикой казачьей семьи.

В «Коловерти» отношения Пахомыча, Игната и Гриши Крамсковых раскрыты как истинно человечные. В «Пути-дороженьке» (автор назвал ее повестью) отношения между отцом и сыном также мыслятся как норма, раскрываются поэтический мир трудовой семьи, сдержанная ласковость обращения друг с другом, едва угадываемая забота. Особенно полно раскрыто духовное родство Фомы Кремнева с сыном Петькой в сцене свидания в тюрьме: «Рванулся Петька вперед, на полу нащупал босой ногой войлок, присел и молча охватил руками перевязанную отцову голову». И отец, «захлебываясь, сыплет бодрящим смешком», и Петька «с щекочущей радостью вглядывается в опухшее от побоев землисто-черное лицо». Лейтмотив повести — образ пути-дороженьки, дороги человечности, с которой не сошли отец и сын Кремневы.

Шолоховское отношение к изображаемому — иное, оно исполнено человеческого сочувствия. Нам кажутся плодотворными подходы тех литературоведов, которые всю социальную остроту шолоховских конфликтов (в основном в «Тихом Доне») соотносят с философским, идущим от Гегеля, пониманием катарсиса. В определенной мере это можно отнести и «Продкомиссару». «Подлинное же сострадание,- читаем у Гегеля,- напротив, есть сопереживание нравственной оправданности страдающего со всем тем положительным и субстанциональным, что должно быть заключено в нем. Такой вид сострадания не могут внушить нам негодяи и подлецы. Если поэтому трагический характер, внушавший нам страх перед мощью нарушенной нравственности, в несчастье своем должен вызвать у нас трагическое сопереживание, то он в самом себе должен быть содержательным и значительным… Поэтому над простым страхом и трагическим сопереживанием поднимается чувство примирения…»

Другие сочинения по теме:

Наверное, нет в русской литературе ХХ в. другого писателя, чья популярность сравнилась бы с мировым признанием автора «Тихого Дона». О...
Роман И. Бабеля «Конармия» — это ряд не очень связанных между собой эпизодов, выстраивающихся в огромные мозоичные полотна. В «Конармии»,...
Читая роман Тургенева «Отцы и дети», мы постоянно встречаем авторские характеристики и описания героев, ремарки автора и различные комментарии. Следя...
История «Слова о полку Игореве» полна тайн. «Слово…», созданное в конце XII века неизвестным древнерусским поэтом, сохранилось в единственном списке,...
Авторская позиция и проявилась в отборе нужных сведений и событий из реальной биографии Кирджали, и контрастном расположении их в повести....
Баллады А. К. Толстого «Илья Муромец», «Правда», «Курган». Народные идеалы и авторская позиция в балладах Баллады А. К. Толстого «Илья...
Авторская позиция и средства ее выражения в пьесе «Гроза» В пьесе Островского «Гроза» поднимается проблема перелома общественной жизни, произошедшего в...
Цель: обратить внимание на близость поэмы фольклорным произведениям; продолжить формирование навыков групповой работы; практиковаться в публичных выступлениях; развивать наблюдательность и...
Рассказы о природе про времена года В чем мастерство или умение описывать природу в нескольких словах? А может быть природу,...
Стихотворение «Смерть поэта» в стремительном движении своих образов от одной общности к другой становится стихотворением о бессмертии казнимой Свободы. Сюда...
В колоритных рассказах патриарха новой индийской литературы, всемирно известного писателя, мыслителя и общественного деятеля Рабиндраната Тагора (1861-1941) суровая жизненная правда...
В 1859 году А. Н. Островский пишет драму «Гроза». В этом произведении значительное место вновь отводится женским образам, которые так...
Жизненная позиция дает возможность различить отдаленные, близкие и непосредственные, общие и частные, промежуточные и конечные цели. Рассудительный человек не может...
Евгений Иванович Замятин, ставший в итоге очень оригинальным писателем, тоже начинал как ремизовец. Он родился в 1884 г. в Лебедяни...

Авторская позиция в рассказах а и солженицына. Лексическое своеобразие двучастных рассказов А