Рассказ О"Генри "Последний лист" посвящен тому, как главный герой, художник, спасает жизнь смертельно больной девушке ценой собственной жизни. Делает он это благодаря своему творчеству, и последняя его работа оказывается своего рода прощальным подарком ей.

В небольшой квартирке живут несколько человек, среди них две молодые подруги, Сью и Джонси, и уже старый художник, Берман. Одна из девушек, Джонси, серьезно заболевает, и самое печальное состоит в том, что ей самой уже почти не хочется жить, она отказывается бороться за жизнь.

Девушка определяет для себя, что умрет она, когда упадет последний лист с дерева, растущего около ее окна, убеждает саму себя в этой мысли. Но художник не может смириться с тем, что она будет просто ждать своей смерти, готовясь к ней.

И он решает перехитрить и смерть, и природу - ночью он приматывает к ветке нитью нарисованный бумажный лист, копию настоящего, чтобы последний лист никогда не упал и, следовательно, девушка не дала себе "команды" умирать.

Замысел его работает: девушка, все ждущая падения последнего листа и своей смерти, начинает верить в возможность выздоровления. Наблюдая за тем, как последний лист все не падает и не падает, она начинает медленно приходить в себя. И, в конце концов, побеждает болезнь.

Однако вскоре после собственного выздоровления она узнает, что старик Берман только что скончался в больнице. Оказывается, тот серьезно простудился, когда холодной ветреной ночью вешал на дерево фальшивый листок. Художник умирает, но на память о нем девушкам остается этот лист, созданный в ту ночь, когда на самом деле упал последний.

Размышления о назначении художника и искусства

О"Генри в этом рассказе размышляет о том, каково же на самом деле предназначение художника и искусства. Описывая историю этой несчастной больной и потерявшей надежду девушки, он приходит к выводу, что люди талантливые приходят в этот мир, дабы помогать людям более простым и спасать их.

Поскольку ни у кого, кроме как у человека, наделенного творческим воображением, не могло бы возникнуть столь абсурдной и одновременно столь прекрасной идеи - заменить настоящие листы бумажными, нарисовав их столь искусно, что никто и не отличил. Но за это спасение художнику пришлось заплатить собственной жизнью, это творческое решение оказалось своего рода его лебединой песней.

Также он рассуждает и о воле к жизни. Ведь, как сказал доктор, у Джонси был шанс выжить, только если она сама поверит в такую возможность. Но девушка готова была малодушно опустить руки, пока не увидела так и не упавший последний лист. О"Генри дает понять читателям, что все в их жизни зависит лишь от них самих, что силой воли и жаждой жизни можно даже победить смерть.

Две молодые художницы, Сью и Джонси, снимают квартирку на верхнем этаже дома в нью-йоркском квартале Гринвич-Виллидж, где издавна селятся люди искусства. В ноябре Джонси заболевает пневмонией. Вердикт врача неутешителен: “У нее один шанс из десяти. И то, если она сама захочет жить”. Но Джонси как раз потеряла интерес к жизни. Она лежит в постели, смотрит в окно и считает, сколько листьев осталось на старом плюще, который обвил своими побегами стену напротив. Джонси убеждена: когда упадет последний лист, она умрет.

Рассказывает о мрачных мыслях подруги старому художнику Берману, который живет внизу. Он давно собирается создать шедевр, но пока у него что-то не клеится. Услышав про Джонси, старик Берман страшно расстроился и не захотел позировать Сью, писавшей с него золотоискателя-отшельника.

На следующее утро оказывается, что на плюще остался один-единственный лист. Джонси следит за тем, как он сопротивляется порывам ветра. Стемнело, пошел дождь, еще сильнее задул ветер, и Джонси не сомневается, что наутро она уже не увидит этот лист. Но она ошибается: к ее великому удивлению, лист-храбрец продолжает сражаться с ненастьем. Это

Производит на Джонси сильное впечатление. Ей становится стыдно своего малодушия, и она обретает желание жить. Посетивший ее доктор отмечает улучшение. По его мнению, шансы выжить и умереть уже равны. Он добавляет, что сосед снизу тоже подхватил воспаление легких, но у бедняги шансов на выздоровление нет. Еще через день доктор заявляет, что теперь жизнь Джонси вне опасности. Вечером Сью сообщает подруге грустную весть: в больнице скончался старик Берман. Он простудился в ту ненастную ночь, когда плющ потерял последний лист и художник нарисовал новый и под проливным дождем и ледяным ветром прикрепил его к ветке. Берман все-таки создал свой шедевр.

Вариант 2

Джонси и Сью, две молодые начинающие художницы, снимают квартиру на верхнем этаже одного из домов нью-йоркского квартала Гринвич-Виллидж. Там испокон веков селятся люди, имеющие непосредственное отношение к искусству. В ноябре Джонси узнает, что больна пневмонией. Врачи сообщают девушке, что ее шансы примерно равны 10 процентам, и она выживет только если сильно захочет жить. К сожалению, Джонси потеряла интерес к жизни. Она неподвижно лежит в постели и смотрит в окно, считая, сколько листьев осталось на обвившем стену напротив плюще. Джонси кажется, что она умрет как толкьо с дерева упадет последний лист.

Сью делится мрачными мыслями подруги с Берманом, старым художников, который живет в этом же доме. Он всю жизнь мечтает создать шедевральное произведение, но до сих пор у него мало что получалось. Берман, услышав о беде Джонси, невероятно расстроился. У него пропало желание позировать Сью, которая писала с него портрет золотоискателя-отшельника.

Следующим утром на плюще остается один-единственный последний лист. Джонси следит за тем, как ветер изо всех сил старается его сорвать, но лист упрямо противостоит стихии. На улице темнеет, падает мелкий дождь, ветер усиливается. Джонси уже не сомневается, что утром не увидит этот последний лист. Но она ошиблась. К ее удивлению, храбрый лист продолжат сражаться, и не отрывается даже при самых мощных атаках ветра. Джонси поражена происходящим. Ей стыдно перед самой собой из-за своего малодушия. Девушка находит в себе желание продолжать жить. Доктор, который приходит с целью осмотреть больную, сообщает ей о позитивных изменениях. Он говорит, что шансы Джонси на жизнь и на смерть примерно одинаковы. Он добавляет, что ее сосед снизу тоже болен воспалением, но у него нет никаких шансов выжить.

Проходит несколько дней, и доктор сообщает, что жизнь Джонси в безопасности. Вечером того же дня Сью приходит к Джонси и сообщает, что старик Берман умер. Простудился он в ту несчастную ночь, когда с плюща упал последний лист. Художник нарисовал новый лист, который под проливным дождем и ветром прикрепил к дереву. Берман все-таки создал шедевр, о котором мечтал.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Последний лист Нью-йоркский квартал Гринвич-Виллидж облюбовали творческие и незаурядные личности. Одну из квартирок здесь делят Сью и Джонси. Джонси внезапно подхватила пневмонию. Художница сразу решила, что ее смерть не за горами. Врач подтвердил ее опасения. Его вердикт насчет будущего молодой Read More ......
2. Рассказы американского писателя О Генри всегда очень интересны и необычны. Они отличаются яркими героями, неожиданным сюжетом. Так, в рассказе “Последний лист” говорится о том, что в мире существуют настоящая любовь и самопожертвование и что они могут творить чудеса. Здесь повествуется Read More ......
3. Неоконченный рассказ Дэлси служила продавщицей в галантерейном отделе универмага. Однажды ее пригласил пообедать парень по прозвищу Свинка, который всегда водил девушек в самые шикарные места. Дэлси купила себе кружевной воротничок на деньги, предназначенные на завтрак, обед и ужин. В своей Read More ......
4. Последний шмель Ивана Бунина принято считать одним из величайших поэтов 20-ого века. Основное творчество писателя заключается в элегичности, созерцательности и грусти, как привычном душевном состоянии. Такое же настроение отображается в стихотворении “Последний шмель”. Грусть и тоска, иногда без определенной причины, Read More ......
5. Кафедра филантроматематики После очередной удачной аферы Питерс и Такер решают стать филантропами. Оказавшись в захолустном городишке Флоресвиль, они с согласия местных жителей открывают там “Всемирный университет”, а сами становятся его попечителями. Первого сентября новоиспеченное учебное заведение гостеприимно распахивает двери перед Read More ......
6. Обращение Джимми Валентайна Знаменитый взломщик сейфов Джимми Валентайн, в очередной раз выходя на свободу, преспокойно принимается за старое. Следует серия дерзких ограблений, убытки значительны, а улики ничтожны. Дело принимает столь серьезный оборот, что расследование поручается знаменитому сыщику Бену Прайсу, что Read More ......
7. Последний дюйм Работа в Канаде на стареньком самолете “ДС-3” дала Бену “хорошую закалку”, благодаря которой последние годы он летал на “фейрчайльде” над египетскими пустынями, разыскивая нефть для нефтеэкспортной компании. Чтобы высадить геологов, Бен мог приземлить самолет где угодно: “на песок, Read More ......
8. Персики Медовый месяц в разгаре. Малыш Мак-Гарри, боксер полусреднего веса, не знающий на ринге себе равных, блаженствует. Он готов исполнить любое желание своей молодой жены. И когда та проворковала: “Милый, я съела бы персик”, он встает и идет за персиками. Read More ......

Две молодые художницы Сью и Джоанна вместе снимают небольшую студию в богемном квартале Нью-Йорка. Холодным ноябрем Джоанна тяжело заболевает пневмонией. Целыми днями она лежит в постели и смотрит в окно, выходящее на серую стену соседнего здания. Стена увита старым плющом, облетающим под порывами осеннего ветра. Джоанна считает опадающие листочки, она уверена, что умрет тогда же, когда ветер унесет последний лист с лозы. Доктор сообщает Сью, что лекарства не помогут, если Джоанна не почувствует хоть какой-то интерес к жизни. Сью не знает, как помочь больной подруге.

Сью заходит к соседу Берману, чтобы попросить его позировать для иллюстрации к книге. Она рассказывает ему, что Джоанна уверена в своей скорой смерти вместе с последним улетевшим листом плюща. Старый пьющий художник, озлобленный неудачник, мечтавший о славе, да так и не начавший ни одной картины, только смеется над этими нелепыми фантазиями.

На следующее утро подруги видят, что один единственный лист плюща все еще чудесным образом остается на месте, и все последующие дни тоже. Джоанна оживает, они считает это знаком того, что надо продолжать жить. Навещающий Джоанну доктор сообщает им, что старый Берман отправлен в больницу с воспалением легких.

Больная быстро идет на поправку и вскоре ее жизнь вне опасности. Тогда Сью рассказывает подруге, что старик-художник умер. Воспаление легких он получил, рисуя дождливой и холодной ночью на стене соседнего здания тот самый одинокий, не улетевший лист плюща, который спас молодой девушке жизнь. Тот самый шедевр, который он собирался написать все жизнь.

Подробный пересказ

Две юные девушки-художницы, приехали из глубокой провинции в Нью-Йорк. Девушки близкие подруги детства. Звали их Сью и Джонси. Решили снять себе жилью, так как друзей и родственников в таком большем городе у них нет. Квартиру выбрали в квартале Гринвич-Виллидж, на самом последнем этаже. Все знают, что в этом квартале проживают люди связанные с творчеством.

В конце октября начало ноября было очень холодно, у девушек не было теплой одежды, и Джонси заболела. Диагноз медика опечалил девушек. Болезнь воспаление легких. Доктор сказал, что у нее один шанс на миллион выбраться. Но у девушки пропала искра в жизни. Девушки просто лежит на кровати, смотрит в окно, потом на небо, на деревья и ждет время своей кончины. Она видит дерево, с которого осыпаются листья. Для себя решает, что как только оборвется последний лист – она уйдет в мир иной.

Сью ищет способы поднять на ноги подругу. Она встречает старца Бермана, он художник, которой проживает этажом ниже. Мастер все собирается создать произведение искусства, но у него ни как не выходит. Узнав про девушку, старик расстроился.К вечеру началась сильная буря с дождем и грозой, Джонси знала, что с утра листа на дереве не станет, как и ее самой. Но какового было ее удивления, что после такой стихии лист удержался на дереве. Джноси это сильно удивило. Она краснеет, ей становится стыдно и вдруг ей захотелось жить и бороться.

Пришел доктор, он заметил поправление организма. Шансы уровнялись 50% на 50%. В дом опять пришел доктор, организм начал выкарабкиваться. Доктор сказал что по дому ходит эпидемия, и старик с нижнего этажа тоже приболел недугом и может На следующий день визит доктора был более радостным, так как он сказал замечательную новость. Джонси будет жить и опасность миновала.

Вечером Сью узнает что художник снизу скончался от недуга, организм перестал сражаться с болезнью. Берман заболел в ту самую страшную ночь, когда природа бушевала. Он изобразил тот самый лист плюща и под сильным дождем и холодным ветром залез на дерево, что бы прикрепить его. Так как на плюще ни осталось тогда ни единого листочка. Творец все-таки создал свой превосходный шедевр. Таким образом он спас жизнь девушки и отдал в жертву свою.

Картинка или рисунок Последний лист

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание Куприн Белый пудель

  Главным действующим лицом является белый пудель по кличке Арто. Он отличался исключительным умом и дрессированостью. Этот пес входил в бродячую трупу циркачей, которой кроме него были еще старый шарманщик Мартын и мальчик-акробат Сережа

• Краткое содержание История крепостного мальчика Алексеева

  Рассказ о маленьком десятилетнем мальчике Мите, который жил в селе Закопанка. И тут барыня решила продать всю его семью. С тех пор он живет один у барыни бедной помещице и овдовевшей Мавры Ермолаевны

• Краткое содержание Персидские письма Монтескье

  В книге описывается период от 1711 до 1720 года. Произведение полно остроумия и иронии описания жизни персидских гаремов. В произведении автор затронул проблемы внешней и внутренней политики, религию

• Краткое содержание Счастливый принц Оскар Уайльд

  Сказка начинается с описания главного героя - драгоценной статуи принца, стоящей над городом. Все восхищаются золотым Принцем. Девочки говорят, что он похож на ангела из сна, мамы ставят детям

• Краткое содержание Тургенев Бирюк

  В лесу героя застаёт сильнейший дождь. Охотник вдруг видит мужика – высокого и плечистого. Оказывается, что это лесник Фома, о котором наслышан герой. Леснику этому дали в народе прозвище Бирюк, что означает одиночка волк.

Последний лист

В небольшом квартале к западу от Вашингтон-сквера улицы перепутались и переломались в короткие полоски, именуемые проездами. Эти проезды образуют странные углы и кривые линии. Одна улица там даже пересекает самое себя раза два. Некоему художнику удалось открыть весьма ценное свойство этой улицы. Предположим, сборщик из магазина со счетом за краски, бумагу и холст повстречает там самого себя, идущего восвояси, не получив ни единого цента по счету!

И вот люди искусства набрели на своеобразный квартал Гринич-Виллидж в поисках окон, выходящих на север, кровель ХVIII столетия, голландских мансард и дешевой квартирной платы. Затем они перевезли туда с Шестой авеню несколько оловянных кружек и одну-две жаровни и основали «колонию».

Студия Сью и Джонси помещалась наверху трехэтажного кирпичного дома. Джонси – уменьшительное от Джоанны. Одна приехала из штата Мэйн, другая из Калифорнии. Они познакомились за табльдотом одного ресторанчика на Вольмой улице и нашли, что их взгляды на искусство, цикорный салат и модные рукава вполне совпадают. В результате и возникла общая студия.

Это было в мае. В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами. По Восточной стороне этот душегуб шагал смело, поражая десятки жертв, но здесь, в лабиринте узких, поросших мохом переулков, он плелся нога за нагу.

Господина Пневмонию никак нельзя было назвать галантным старым джентльменом. Миниатюрная девушка, малокровная от калифорнийских зефиров, едва ли могла считаться достойным противником для дюжего старого тупицы с красными кулачищами и одышкой. Однако он свалил ее с ног, и Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома.

Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор.

– У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, – сказал он, стряхивая ртуть в термометре. – И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает?

– Ей… ей хотелось написать красками Неаполитанский залив.

– Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например, мужчины?

– Ну, тогда она просто ослабла, – решил доктор. – Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой поциент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти, вместо одного из десяти.

После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской, насвистывая рэгтайм.

Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула.

Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Для молодых художников путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу.

Набрасывая для рассказа фигуру ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу, Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала – считала в обратном порядке.

– Двенадцать, – произнесла она, и немного погодя: – одиннадцать, – а потом: – «десять» и «девять», а потом: – «восемь» и «семь» – почти одновременно.

Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи.

Последний лист

В небольшом квартале к западу от Вашингтон-сквера улицы перепутались и переломались в короткие полоски, именуемые проездами. Эти проезды образуют странные углы и кривые линии. Одна улица там даже пересекает самое себя раза два. Некоему художнику удалось открыть весьма ценное свойство этой улицы. Предположим, сборщик из магазина со счетом за краски, бумагу и холст повстречает там самого себя, идущего восвояси, не получив ни единого цента по счету!

И вот люди искусства набрели на своеобразный квартал Гринич-Виллидж в поисках окон, выходящих на север, кровель ХVIII столетия, голландских мансард и дешевой квартирной платы. Затем они перевезли туда с Шестой авеню несколько оловянных кружек и одну-две жаровни и основали «колонию».

Студия Сью и Джонси помещалась наверху трехэтажного кирпичного дома. Джонси – уменьшительное от Джоанны. Одна приехала из штата Мэйн, другая из Калифорнии. Они познакомились за табльдотом одного ресторанчика на Вольмой улице и нашли, что их взгляды на искусство, цикорный салат и модные рукава вполне совпадают. В результате и возникла общая студия.

Это было в мае. В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами. По Восточной стороне этот душегуб шагал смело, поражая десятки жертв, но здесь, в лабиринте узких, поросших мохом переулков, он плелся нога за нагу.

Господина Пневмонию никак нельзя было назвать галантным старым джентльменом. Миниатюрная девушка, малокровная от калифорнийских зефиров, едва ли могла считаться достойным противником для дюжего старого тупицы с красными кулачищами и одышкой. Однако он свалил ее с ног, и Джонси лежала неподвижно на крашеной железной кровати, глядя сквозь мелкий переплет голландского окна на глухую стену соседнего кирпичного дома.

Однажды утром озабоченный доктор одним движением косматых седых бровей вызвал Сью в коридор.

– У нее один шанс… ну, скажем, против десяти, – сказал он, стряхивая ртуть в термометре. – И то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. Ваша маленькая барышня решила, что ей уже не поправиться. О чем она думает?

– Ей… ей хотелось написать красками Неаполитанский залив.

– Красками? Чепуха! Нет ли у нее на душе чего-нибудь такого, о чем действительно стоило бы думать, например, мужчины?

– Ну, тогда она просто ослабла, – решил доктор. – Я сделаю все, что буду в силах сделать как представитель науки. Но когда мой поциент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств. Если вы сумеете добиться, чтобы она хоть раз спросила, какого фасона рукава будут носить этой зимой, я вам ручаюсь, что у нее будет один шанс из пяти, вместо одного из десяти.

После того как доктор ушел, Сью выбежала в мастерскую и плакала в японскую бумажную салфеточку до тех пор, пока та не размокла окончательно. Потом она храбро вошла в комнату Джонси с чертежной доской, насвистывая рэгтайм.

Джонси лежала, повернувшись лицом к окну, едва заметная под одеялами. Сью перестала насвистывать, думая, что Джонси уснула.

Она пристроила доску и начала рисунок тушью к журнальному рассказу. Для молодых художников путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу.

Набрасывая для рассказа фигуру ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу, Сью услышала тихий шепот, повторившийся несколько раз. Она торопливо подошла к кровати. Глаза Джонси были широко открыты. Она смотрела в окно и считала – считала в обратном порядке.

– Двенадцать, – произнесла она, и немного погодя: – одиннадцать, – а потом: – «десять» и «девять», а потом: – «восемь» и «семь» – почти одновременно.

Сью посмотрела в окно. Что там было считать? Был виден только пустой, унылый двор и глухая стена кирпичного дома в двадцати шагах. Старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом заплел до половины кирпичную стену. Холодное дыхание осени сорвало листья с лозы, и оголенные скелеты ветвей цеплялись за осыпающиеся кирпичи.

– Что там такое, милая? – спросила Сью.

– Шесть, – едва слышно ответила Джонси. – Теперь они облетают гораздо быстрее. Три дня назад их было почти сто. Голова кружилась считать. А теперь это легко. Вот и еще один полетел. Теперь осталось только пять.

– Чего пять, милая? Скажи своей Сьюди.

– Листьев. На плюще. Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня. Разве доктор не сказал тебе?

– Первый раз слышу такую глупость! – с великолепным презрением отпарировала Сью. – Какое отношение могут иметь листья на старом плюще к тому, что ты поправишься? А ты еще так любила этот плющ, гадкая девочка! Не будь глупышкой. Да ведь еще сегодня доктор говорил мне, что ты скоро выздоровеешь… позволь, как же это он сказал?.. что у тебя десять шансов против одного. А ведь это не меньше, чем у каждого из нас здесь в Нью-Йорке, когда едешь в трамвае или идешь мимо нового дома. Попробуй съесть немножко бульона и дай твоей Сьюди закончить рисунок, чтобы она могла сбыть его редактору и купить вина для своей больной девочки и свиных котлет для себя.

– Вина тебе покупать больше не надо, – отвечала Джонси, пристально глядя в окно. – Вот и еще один полетел. Нет, бульона я не хочу. Значит, остается всего четыре. Я хочу видеть, как упадет последний лист. Тогда умру и я.

– Джонси, милая, – сказала Сью, наклоняясь над ней, – обещаешь ты мне не открывать глаз и не глядеть в окно, пока я не кончу работать? Я должна сдать иллюстрацию завтра. Мне нужен свет, а то я спустила бы штору.

– Разве ты не можешь рисовать в другой комнате? – холодно спросила Джонси.

– Мне бы хотелось посидеть с тобой, – сказала Сью. – А кроме того, я не желаю, чтобы ты глядела на эти дурацкие листья.

– Скажи мне, когда кончишь, – закрывая глаза, произнесла Джонси, бледная и неподвижная, как поверженная статуя, – потому что мне хочется видеть, как упадет последний лист. Я устала ждать. Я устала думать. Мне хочется освободиться от всего, что меня держит, – лететь, лететь все ниже и ниже, как один из этих бедных, усталых листьев.

– Постарайся уснуть, – сказала Сью. – Мне надо позвать Бермана, я хочу писать с него золотоискателя-отшельника. Я самое большее на минутку. Смотри же, не шевелись, пока я не приду.