Вячеслав Шпаковский Анастасия Стежка, 28.05.2019 в 20:00

Первая древнейшая профессия - это падение нравов или социальный заказ? В последние годы активность проституции связывают с проникновением западной масс-культуры и приоритетами гедонизма на культе денег. Но не стоит забывать, что еще на рубеже XIX - XX веков в России складывалась система, отрицающая христианскую трактовку отношений мужчины и женщины.

Спрос и предложение по науке

В эпоху всеобщей капитализации, наемного труда и рыночных отношений все стороны общественной жизни начинает регулировать механизм спроса и предложения. Система действует в данном случае прямо: спрос со стороны мужчин, предложение - со стороны женщин. К феномену "рынка любви" в литературе существует два подхода. Первый из них говорит о том, что женщина изначально склонна к оказанию соответствующих услуг и настаивали на существование женщин, генетически обреченных на проституцию. Марксисты и феминисты же напротив, считали, что в основе проституции лежат именно товарно-денежные отношения и указывали на вездесущий рыночный обмен - обмен без разбора. В целом же ученые сходятся в одном, видя корень зла в противоречии между относительно равномерно растущими потребностями членов общества и неравными возможностями их удовлетворения.

На рубеже XIX-XX вв. на фоне перенаселения российской деревни и ухудшившегося материального положения крестьянских семей стало набирать темпы женское отходничество. Причем, чем больше проявлялась пролетаризация деревни в той или иной местности, тем больше "жертв разврата" она поставляла в центр. Проститутками становились тысячи крестьянок, боровшихся в городе за выживание. Естественно, женщина не начинала торговать собой с вокзала, по некоторым данным в сети разветвленной агентуры публичных домов попадали лишь чуть больше одного процента жриц любви. Как правило, основная часть ступала на скользкую тропу в условиях местного рынка труда: в качестве швей, домашней прислуги, будучи занятыми в сфере обслуживания.

Скудность заработка, постоянные искушения городской цивилизации были главными причинами того, что вчерашняя крестьянка, попадая в город в поисках счастья, делалась билетной девицей, бланковой девицей (проституткой-одиночкой) или начинала заниматься проституцией время от времени, пополняя свой бюджет.

Проститутки из-за лени

По данным официальной статистики, в Российской империи в 1889 году более 85 процентов надзорных проституток Санкт-Петербурга были выходцами из бедных семей, из зажиточных - 8, из богатых - только один процент. В общероссийском масштабе: 70 процентов, 13,7 и 0,7 соответственно.

Статистика авторитетно фиксирует и прямую зависимость проституции от экономических факторов: проституция падала с сокращением безработицы, увеличением нормы заработной платы и удешевлением предметов первой необходимости. Наблюдалась и ситуация, когда крестьянки, во время отходов на ярмарки в город, подрабатывали себе и детям на обновки. Таким образом, к проституции стали обращаться, так же как и к промыслу, гарантирующему периодический, но стабильный доход.

Интересно в данном отношении наблюдение П. Е. Обозненко (член Российского Теософического общества,1908). В конце XIX века в проститутки из-за нужды шли около 40 процентов девиц, официально промышлявших развратом, 18 - сознательно, "по желанию", 8 процентов - из-за "лени", 7 - следовали примеру своих подруг. Анкетные опросы, проведенные в 1910 г. среди представительниц древнейшей из профессий, попавших в Санкт-Петербургский Дом милосердия дали следующие результаты: проститутками из-за лени стали 40 процентов опрошенных, 19 - посчитали это занятие более легким, чем любой другой труд, еще 20 ответили, что такая жизнь им просто нравится и лишь 10 процентов пришли в профессию по нужде.

Интересны и данные канцелярии Пензенского дома губернатора, которые пестрят прошениями несчастных сельских обывателей о содействии в возвращении блудных жен, которые с первого же года замужества начинали изменять своим мужьям, а потом и вовсе уходили жить в публичные дома, хотя у их супругов имелось достаточно денег для достойного содержания семьи. Таким образом, второй корень зла заключается в личности самой женщины.

Проституция вследствие войн и революций

Традиционная модель семейно-брачных отношений в России к началу ХХ века сильно трансформировалась в сторону уменьшения уровня брачности, особенно среди городского населения. В конце ХХ века вне брака оставались 11 процентов мужчин и 12 процентов женщин, живших в городах. В столице этот показатель соответственно был ещё выше: 13-15 и 19-20 процентов.

Ученые отметили и еще один любопытный факт: во время великих исторических поворотов и социальных бедствий уровень проституции резко возрастает. Показательны в этом отношении годы Русско-японской, Первой мировой войны и революции 1905-1907 гг. В эти годы царствовала тайная проституция - бесконтрольная и нерегистрируемая. Однако факт есть факт: мобилизация и концентрация огромного числа мужчин, вырванных из дома, атмосфера всеобщей истерии и разнузданности делали свое дело.

Вместе с ростом "черного рынка" любви росло и число венерических больных. Страшную статистику приводит М. Шиперович: в 1910 г. среди 666 (даже число дьявольское!) поднадзорных проституток столицы 33,7 процентов были больны сифилисом, а в 1914 году этот показатель составил уже 50 процентов.

Свободный и тайный "рынок любви"

В царской России существовали две формы проституции: официально признанная (легальная, поднадзорная) и тайная, т. е. безнадзорная или "гражданская". Первая находилась под контролем государства и подлежала учету, вторая носила творческий и самодеятельный характер. Однако "рынок черной любви" закрывал своими масштабами все легальные "дома любви". По уровню дохода и статуса в обществе также как и во всем соблюдалась иерархия: высшая (аристократическая), средняя (мещанская) и низшая (панельная). Сами же проститутки делились на "билетных" (пребывающие в домах терпимости, отбирая паспорт, и выдавали свидетельство "желтый билет") и "бланковых" или одиночек - бродячие, квартирные, в общем строившие свой бизнес самостоятельно.

Начало государственному признанию и регламентации деятельности публичных домов было положено в 1843 г. министром внутренних дел графом Перовским, который хотел со временем сосредоточить всех проституток в борделях. К этому административный аппарат стремился вплоть до 1917 года. А в 1844 году были изданы даже "Правила для содержания борделей", регламентировавшие вплоть до мельчайших деталей порядок организации и правила работы последних, поведение их обитательниц в общественных местах и т. д.

В частности, было в 1861 году было регламентировано место размещения борделей - не ближе чем 150 саженей (около 300 м) от церквей, училищ и школ.

Из "Правил содержательницам борделей", утвержденных министром внутренних дел 29 мая 1844 года:

1. Бордели открывать не иначе как с разрешения полиции.

2. Разрешение открыть бордель может получить только женщина от 30 до 60 лет, благонадежная.

8. В число женщин в бордели не принимать моложе 16 лет…

22. Запрещается содержательницам по воскресным и праздничным дням принимать посетителей до окончания обедни, а также в Страстную неделю.

23. Мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели.

Цена платы "за любовь"

В конце XIX - начале XX вв. существовало три типа публичных домов: дорогие бордели с модной мебелью, паркетными полами, зеркальными стенами и потолками (интерьеру соответствовали и женщины, рассчитанные на состоятельных клиентов), многочисленные и вариабельные по убранству и цене дома для потребителей среднего класса (мелкие чиновники, студенты, купечество средней руки, кадеты и младшие офицеры) и убогие, дешевые дома для бедного люда (солдаты, бродяги, рабочие и проч.).

Плата за сексуслуги в подобных легальных притонах разврата существенно разнилась в зависимости от ранга заведения. К примеру, в фешенебельных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга с посетителя взимались 3-5 рублей за сеанс, 5-15 руб. за ночь и 10-25 руб. за обслуживание клиента на дому, тогда как в провинции соответствующие показатели равнялись 1-3 руб., 1-5 руб., 3-10 руб.

Гораздо скромнее была плата в "средних" домах терпимости: от 1-2 руб. "за время" до 3-7 руб. за выезд на дом, в провинции: от 0,5 руб. до 5 руб. В дешевых публичных домах мегаполисов и периферии за разовое посещение проститутки брали от 20 до 50 коп. Здесь заработок шел уже не от качества, а от количества: проституткам приходилось обслуживать за ночь до 50 человек, причем в предпраздничные и праздничные дни наплыв клиентов требовал "двойного удара". Инфляции на перечисленные услуги не было, начиная с 70-х гг. ХIХ вв.

«Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики - кадеты и гимназисты - почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества, и молодожены, и влюбленные женихи, почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности - педагоги, и передовые писатели - авторы горячих страстных статей о женском равноправии, и сыщики. и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты»...

Желтый билет

Думаю, что многие читатели сразу догадались, что имел в виду Александр Куприн. Вы совершенно правы - речь действительно пойдет о заведениях, попросту именовавшихся «публичными домами», то бишь легальных пристанищах организованной проституции. В дореволюционной России с этим проблем не было. Ведь проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента», они составляли особый разряд общества - так называемых «разрядных женщин». Хочешь заниматься первой древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», скатившись в категорию отверженных обществом, и что полиция не только может, но даже обязана регулярно организовывать регулярные медицинские осмотры.

Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу квартирохозяина - и все, путь назад, к обычным людям был отрезан. Имея на руках желтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только одним способом - своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было довольно сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая». Так что, как правило, попавшие в этот капкан женщины профессию не меняли до самого своего конца, и часто он наступал довольно быстро.

Но и в общей массе проституток можно было выделить две категории - уличные и жившие в публичных домах. Как правило, в уличные женщины шли или новички, не освоившиеся со своей новой жизнью, или, наоборот, опытные профессионалки, зачастую уже больные, отработавшие свое в публичных домах и постепенно, с утратой привлекательности и молодости, скатывавшиеся все ниже и ниже. Уличный промысел считался самым дном, ниже которого опуститься уже нельзя.

Несравненно более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, которые тоже делились по разрядам - от дорогих и фешенебельных, где могли удовлетворить самые разнообразные прихоти и фантазии посетителей, до мерзких грязных притонов, посещаемых в основном, представителями криминального мира Москвы.

Основным источником пополнения обитательниц публичных домов были все-таки низшие сословия - их контингент, как правило, составляли крестьянки и мещанки, - необразованные, не умеющие и не знающие ничего, кроме своей основной профессии, женщины. Изредка, очень редко, попадались и представительницы дворянства или просто интеллигентные, образованные женщины, но это были исключения. Именно поэтому цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи рублей - изысканный деликатес на любителя и стоил соответственно.

Как же попадали женщины в публичные дома? Обычно, самым банальным для того времени путем - барин обольщал горничную, работницу на фабрике совращал мастер, затем про это узнавали - и женщина оказывалась на улице. А тут их поджидали заботливые «хозяйки» средних лет, которым требовались именно такие, обязательно симпатичные «служанки». Девушек для начала немного подкармливали, обещали щедрый заработок, и уже потом объясняли суть будущей работы. Большинство, намыкавшись по улицам, безропотно соглашались, боясь потерять кров над головой.

А иногда девушки попадали в лапы «мадам» буквально прямо из дома, только приехав из деревни или другого города на поиски работы. Далее шла опробованная схема - и работа находилась, - только, правда, немного не та, на которую бедняги рассчитывали. Впрочем, большинство и не роптало, и даже считало себя везучими, - ведь им не приходилось больше работать с утра до ночи, бояться потерять кусок хлеба и жить впроголодь. В публичных домах их хорошо кормили, «хорошо», хотя и специфически одевали, и платили небольшие деньги, хотя девицы и жили там на всем готовом. Многие даже в самой работе находили удовольствие.

Я раз шла в театр

Но завлечь к себе самый дорогой товар - то есть женщин из образованных, более высших слоев общества, - было несравненно труднее и оказывалось доступно только для дорогих домов терпимости. Что только не делали их хозяйки, чтобы удовлетворить запросы сексуальных гурманов - доходило даже до прямых обманов и похищений девушек, особенно из удаленных от Москвы городов. Особенно популярна в этом смысле была Прибалтика - рижские немки, польки из самой Польши и Литвы, еврейки из местечек «черты оседлости» составляли значительную часть обитательниц таких заведений. И мало кому удавалось вырваться. Но все-таки исключения бывали. Схему обманов такого рода, (кстати очень актуальная проблема в наше время) иллюстрирует следующий случай, действительно произошедший в одном из публичных домов Москвы в прошлом веке.

«Ваше Сиятельство, со слезами умоляю, сжальтесь над несчастным положением дряхлого старца, прикажите дочь мою Викторию, издержками Абакумовой в город Вильно доставить, а с нее, за обман неопытной девицы и тайный, без ведома моего вывоз, поступить, Ваше Сиятельство, по справедливой начальнической своей воле», - с таким прошением к московскому генерал-губернатору Закревскому обратился виленский мещанин Иосиф Францкевич.Обман неопытной девицы заключался в том, что ей предложили в Москве место гувернантки, но на самом деле привезли в публичный дом. Впрочем, свои злоключения лучше всего описала сама Виктория Францкевич в прошении о помощи на имя того же Закревского:

«Живя с малолетства в городе Вильно, я раз в мае месяце шла в театр и встретила неизвестную мне женщину, которая попросила меня остановиться, так как ей будто бы мое лицо знакомо. Не подозревая в ней никаких хитростей, я остановилась и спросила: «Что ей угодно?». Она начала изъясняться на польском диалекте, что она московская помещица с большим достатком, разъезжает по разным городам и остановилась в Вильно затем, что этот город ей понравился. Потом сказала, что видела меня в Варшаве, что для меня неудивительно, ибо я там бывала. Потом прошептала, что ей нужно поговорить со мной по секрету и продолжала так: что родилась она в Польше, вышла замуж за русского чиновника и временного московского купца Абакумова, а приехала в Польшу затем, чтобы сыскать и взять с собой для обучения ее детей по-польски гувернантку из девиц-полячек. Как я ей понравилась, то она предложила мне - не угодно ли отправиться с ней в Москву, где она имеет свои дома. Уверяла, что будет нескучно, буду иметь во всем волю, жалованья обещала на первый случай 15 рублей серебром в месяц, и вот с каким договором - если мне понравиться, то могу жить сколько угодно, а если напротив - то она обязана отправить меня на свой счет на место родины. Впрочем, уверяла, что живя у нее во всякой роскоши, забуду и Польшу.

Быв в этот день огорчена мачехой моей, с которой я жила, возымела желание побывать в России, дала честное слово с ней уехать, и спросила, где она остановилась в Вильно. Поэтому она пригласила меня в свою квартиру, которую я нашла в богатейшем доме, чем и уверилась я в ее богатстве и справедливости всего вышесказанного. По выхлопотании мне билета на ее счет, мы чрез три дня тправились в тарантасе на почтовых. При самом отъезде Абакумова предложила мне несколько денег и почти насильно вручила мне два кредитных билета по 25 рублей серебром. Приехав в Москву, мы остановились в каком-то доме, где пробыв сутки, я просила ее дозволить увидеть детей ее, но она сказала, что мы еще не в ее доме, - на перепутье - для отдыха у сестры.Прожив еще с неделю, я, не видя ни мужа ее, купца, ни детей ее, для коих приехала, стала сомневаться, и опять решилась спросить о том. Но она в этот раз отозвалась, что муж ее уехал в Петербург, а дети отправлены на дачу. На вопрос же мой, что за шум, бывающий постоянно в соседних комнатах, она ответила, что тут живут богатые люди, которые каждодневно веселятся. При этом она пригласила меня посмотреть танца и слушать музыку. Но подозревая ее, так как это несогласно было с договорами в Вильно, я на сие не решилась. Тогда она, дабы я перестала подозревать, вывозила меня из квартиры и знакомила с городом. Но я все-таки полагала себя обманутой. Так и случилось.

Эта хитрая женщина стала наконец приглашать в свою комнату прилично одетых людей, называя их посетителями, заставляла меня рядиться, рекомендовала за вновь прибывшую из Польши гостью, и просила меня обходиться с ними как можно более вежливо. Догадавшись в чем заключались ее, Абакумовой, убеждения, я старалась всячески каждому из подходивших нагрубить, дабы отстранить их. Я впала в отчаяние и сделалась больна, и в сем положении заперлась в спальне, где слышала разговоры этой мерзкой женщины с несколькими девицами, касающиеся развратной жизни. После сего девицы, входя ко мне, приглашали идти вместе с ними в общую гостиную залу, а как я все отказывалась с презрением, то однажды, наверное, по приказанию хозяйки, одна из девиц, придя ко мне, сказала, что хозяйка приказала идти в залу к посетителям. Недаром же она меня будет кормить и платить жалованье по 15 рублей серебром в месяц. И эта девушка, слыша от меня одни только укоризны и несогласия, изругала меня неприличными словами, ударила стаканом по голове и ушла. Это было 12 июля в 3 часа ночи. 13 числа, утром, пришел в квартиру доктор, и услыхав мой плач, так как в это время я была заперта, захотел видеть меня. Я ему все рассказала, а он обещал доложить о сем какому-то полковнику и меня известить в этот же день, но обманул. 14 числа, утром, Абакумова куда-то уехала, оставив меня незапертой. Тогда я нашла случай к побегу из ее квартиры. Скрывшись от нее, я тотчас же подала прошение господину обер-полицмейстеру и просила о принятии мер к охранению моего имущества, оставшегося у нее.

Оставшись в одном летнем платье и без денег, я хотя и наняла себе комнату, но только надеясь на возврат денег».

Хотя девушке удалось спастись из цепких лап сутенерши и даже поднять шум по поводу ее похищения, Абакумовой удалось выйти сухой из воды. Сначала она якобы заболела, а потом, явно договорившись с местной полицией, в свою очередь обвинила бедняжку в клевете, так как та будто бы «добровольно изъявила согласие к развратной жизни в Москве» и к тому же еще и задолжала своей хозяйке 200 рублей. Частный пристав честно отработал взятку, указав в рапорте, что девушка «действительно вела распутную жизнь и подвергалась еженедльному медицинскому осмотру». В итоге дело замяли, когда Виктория Францкевич в августе, наконец, уехала домой в Вильно.

Мадамиха и Безносая

Вообще, проституция была одной из наиболее организованных и защищенных от правосудия криминальных отраслей. К содержателям публичных домов полиция относилась в высшей мере снисходительно, лишь бы не было громких скандалов или не доходило до откровенных ограблений и убийств. Взятки от сутенеров считались относительно «чистыми деньгами», законным приварком стражей порядка. Кроме того, с точки зрения политической благонадежности, торговцы живым товаром считались весьма лояльной публикой и пользовались особым попустительством полиции, щедро ими оплачиваемой, а охранное отделение покровительствовало им вплоть до того, что содержатели притонов попадали в почетную охрану при царских поездах. Дело доходило до того, что их использовали как официальных информаторов. Ведь где еще, как не в публичных домах, можно было получить информацию о появлении во второй столице империи подозрительных людей, могущих оказаться террористами.

Самые бедные и невзыскательные любители платной любви должны были довольствоваться так называемыми полтинничными заведениями, дешевле которых в Москве уже не было. Здесь и обстановка соответствовала цене, и девицы собирались из тех, кто уже был многократно выбракован из более дорогих заведений - из десятирублевого в пятирублевое, оттуда в трехрублевое, а затем уже и рублевое. В Москве центром дешевой любви был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, подъезды которого практически сплошь были украшены красными фонарями, являвшимися обязательным опознавательным знаком публичного дома. Здесь девушки работали в буквальном смысле на износ. У многих число клиентов за одну ночь выражалось двузначными цифрами.

Но полтинник был самой дешевой ценой лишь в заведениях, существующих в официальном порядке. На задворках того же Колосова переулка можно было обойтись и меньшей суммой, ибо здесь ютились притоны, нигде и никем не зарегистрированные. Просто какая-нибудь из старых, потерявших остатки привлекательности, проституток снимала комнату и в меру своего умения руководила деятельностью трех-четырех молодых коллег. Если даже официальные публичные дома, где девицы еженедельно подвергались медицинскому осмотру, могли стать очагом заражения венерическими болезнями, то что говорить о подобных «нумерах», где на дверях висели имена съемщиц: «Мадамиха», «Самовалиха», «Гехма» и совсем уж откровенная «Безносая». Трудно представить себе клиента, рискнувшего войти к девочкам мадам Безносой. Впрочем, подавляющее большинство посетителей заведений такого рода были неграмотными и к тому же хорошо выпившими. Обычно «нумера» напрямую были связаны с местными трактирами низшего пошиба. Где же еще, в конце концов, можно было подцепить основное количество пьяненьких клиентов. Вообще-то, по закону, «нумера» не должны были существовать при трактирах, но на практике взятка помогала обойти запрет. В выигрыше были все - прежде всего, трактирщик, которому было выгодно оживление, связанное с “дамским” присутствием. Владелец квартир, сдававший убогие комнатки за большие деньги, тоже не оставался в накладе. Но больше всего получали сами «мадамихи» - ведь девушки получали за свой каторжный труд не более 10 - 15 % от того, что платили клиенты.

Приговорен к вечному безбрачию

Иногда посещение публичного дома приносило не только удовольствие, но и влекло за собой крах семейной жизни. Вот, скажем, какая история приключилась в 1898 году с пятидесятилетним дворянином Андреем Полежаевым, капитаном волжского парохода «Феодор». Супруга его, сорокалетняя Елизавета Полежаева, подала в Московскую духовную консисторию прошение о разводе, мотивируя его тем, что «проживая в Москве, ведет предосудительный образ жизни и нарушает супружескую верность. 19 марта 1898 года Полежаев, около 8 часов вечера, встретился на Тверской в кофейной Филиппова со знакомыми ему аптекарским помощником Сизовым и мещанином Рудаковым. Означенные лица отправились вместе в публичный дом на Драчевской улице, в Соболевском переулке, под названием «Чикаго», где Полежаев удалился в спальню с публичной женщиной, носящей имя Нины. Сизов и Рудаков также удалились с женщинами в особые комнаты, причем все трое пили пиво и беспрепятственно заходили друг к другу. Зайдя таким образом в спальню Нины, чтобы проведать Полежаева, свидетели Сизов и Рудаков застали его с нею в акте прелюбодеяния на кровати. Он приподнялся и сказал «уйдите!». Свидетели удалились. После чего вскоре из спальни вышел Полежаев и вместе со свидетелями вышел из публичного дома».

Невзирая на то, что жена Полежаева была серьезно больна - нелады с сердцем и нервами, да и жила давно отдельно от мужа в Нижнем Новгороде, а он только изредка появлялся дома во время навигации, чтобы повидаться с детьми (остальное время жил в Москве), такого поругания семейной чести она снести не могла, и пожелала немедленно развестись с коварным изменником. Но тут дело осложнилось - из-за постоянной неявки ответчика и основных свидетелей, тех самых Сизова и Рудакова, - оно тянулось целых четыре года. В итоге супругов все-таки развели, причем обиженной стороне, то есть жене, разрешили вступить в новый брак, ну а на долю обидчика выпало роковое решение – «осужден на вечное безбрачие», причем с дополнительным наложением обязательной семилетней церковной епитимьи. Чтобы обеспечить выполнение решения консистории, в паспорт Полежаева была внесена особая отметка о приговоре «вечного безбрачия», так что ни один священник не стал бы его венчать. Потом, правда, уже в 1907 году, духовные власти сжалились над бедным капитаном и разрешили ему вступить в новый брак. Из всей этой истории можно сделать основной вывод - семейным людям лучше грешить без свидетелей.

В произведениях русских литераторов конца XIX - начала XX веков иногда упоминается словосочетание «желтый билет». Это что? Сегодняшнему читателю о том нетрудно догадаться из контекста, а во времена написания рассказов, повестей и романов Достоевского, Бунина и Толстого всем взрослым людям (детишек, как правило, оберегали от непотребных сведений о порочных сторонах жизни) было известно, что это непременный атрибут женщины, торгующей собственным телом.

Заменительный документ

Получить желтый билет в Российской империи могла любая женщина репродуктивного возраста, вынужденная к тому жизненными обстоятельствами или по иным соображениям. Для этого требовалось выразить такое желание, написать соответствующее прошение и сдать свой паспорт в полицейский участок по месту проживания. С этого момента паспорт был более не нужен, его заменяла книжица, состоящая из восьми страниц с обложкой лимонного цвета. Помимо добровольного «обилечивания», существовал и принудительный порядок, действовавший в случае уличения в занятии древнейшей профессией, хоть даже и единократном. Такое могло произойти во время облавы, по доносу квартирной хозяйки, ревнивой жены или иного лица, указавшего данные женщины, занимающейся непотребным делом без регистрации.

Желтый билет на своих четырех разворотах содержал следующую информацию:

• Обложка - надписи «Заменительный документ» и «Смотровой билет».
• Разворот первый - фото паспортного формата, имя, фамилия, место и дата рождения.
• Затем печатались утвержденные правила по надзору за публичными женщинами, состоящие из тринадцати пунктов.
• На страницах с пятой по седьмую перечислялись шестнадцать абзацев «Правил поведения», обязательных для исполнения.
• Последняя, восьмая, служила для отметок врачебного контроля, удостоверявшего здоровье проститутки и отсутствие у нее венерических болезней. За регулярностью проведения осмотров осуществляла надзор полиция. Делалось это из соображений государственных, для недопущения эпидемий.

Билет в одну сторону

В России торговля своим телом всегда считалось занятием позорным, и, обменивая паспорт на «желтый билет», женщина понимала, что, хотя обратный ход теоретически возможен, хоть и связан с длительной бюрократической волокитой, но на практике этого осуществить почти нельзя. Несмотря на довольно высокий уровень законопослушания, находились некоторые дамы легкого поведения, пытавшиеся заниматься этим промыслом нелегально, оставляя себе шанс бросить его и вновь стать «честной». От полицейского преследования некоторых из них могло уберечь сотрудничество с правоохранительными органами. Уголовный сыск и другие жандармские подразделения пользовались услугами сексотов (секретных сотрудников), в том числе и проституток, бывших очень ценными источниками информации. Клиенты часто, выпив лишку, выбалтывали подружкам на одну ночь разные актуальные сведения из жизни уголовного мира или запрещенных организаций, в том числе и террористических.

Работа под тайным надзором позволяла некоторым из проституток скрывать свое позорное занятие даже от родных. Таким обладательницам паспорта «желтый билет» был не нужен, а заботиться о своем здоровье им надлежало самостоятельно.

На страницах Толстого и Достоевского, в исторических справках мы можем видеть упоминания о желтом билете. Что это такое? Кому его выдавали? можно ли было от него избавиться? Что значит "пойти по желтому билету?" Читайте описание и историю этого необычного документа, который можно было получить вместо паспорта.

Что это такое?

В царской России был период, когда проституция контролировалась государством и была легализована. Публичные дома платили налоги, а девушкам выдавался соответствующий документ вместо паспорта. Его называли «желтый билет» из-за цвета.

Обладательницы такого билета не имели права заниматься другой профессией. А вернуть обычный паспорт было очень сложно, даже если девушка задумала бросить ремесло. Специальный документ вынуждал регулярно ходить на медосмотр и состоять на учете в полицейском участке.

В книжке указывались сведения о здоровье, правила и вклеивалась фотография проститутки.

Но конечно, не все хотели иметь такой документ. Нелегальные публичные дома и незаконные уличные девушки также процветали, но с определенной долей риска. Пойманным за этим занятием принудительно меняли паспорт на желтый билет.

Выражение «пойти по желтому билету» в те времена означало пойти по рукам, стать девушкой легкого поведения.

Историческая справка

Проституция, как известно, древнейшая профессия. И в России она также существовала, но не в самом развитом виде. Расцвела «заморская зараза» во времена Петра Первого благодаря «окну в Европу».

Тогда же началась официальная борьба государства с этим явлением. В 1716 году был издан указ, запрещающий блуд за деньги в военных частях. Сделано это было с целью сокращения венерических болезней. Были введены наказания для военных, прибегающих к услугам доступных женщин. А дам, пойманных с поличным, отправляли в тюрьму.

Все эти меры не давали ожидаемого результата. К тому же весь царский двор не отличался высокой нравственностью и не подавал должного примера.

До конца 19-го века продолжалась безуспешная борьба с этим злом, а потом было принято решение поставить проституцию под контроль государства. Теперь за девушками следили врачи и полицейские, и торговля телом стала профессией.

В публичных домах появился свод официальных правил. Запрещались азартные игры, но разрешалась игра на фортепьяно. Три четверти денег получала владелица дома, одна четверть доставалась работнице.

Регулировался и возраст проституток. Запрещено было начинать раньше 16 лет. В начале 20-го века возрастные рамки сдвинулись до 21 года. Но на деле правила далеко не всегда соблюдались, и в борделях можно было встретить совсем юных особ.

На рубеже веков существовало около 2500 официальных публичных домов и больше 15 000 работниц. Помимо этого по желтому билету работало столько же уличных девушек.

После революции началась активная борьба с «мелкобуржуазным злом». В трудовом социалистическом обществе не было места девушкам легкого поведения. И проституция снова ушла в глубокое подполье.

Кто жил по желтому билету?

В проститутки в основном шли девушки из беднейших слоев общества. Часто это были крестьянки или провинциалки, которые приехали в город для заработков. Некоторые не хотели заниматься изнурительным физическим трудом, но многие были обмануты, изнасилованы или попали за черту бедности.

Среди девушек часто встречались горничные, совращенные барином, и работницы фабрик, соблазненные мастером. Оказавшись на улице с испорченной репутацией, они не знали, куда им идти. Тут их поджидали «заботливые» хозяйки, которые сначала прикармливали отверженных, давали кров, а потом постепенно объясняли, какую работу они предлагают. Зачастую у девушек не было другого выхода, кроме как согласиться.

Изредка среди проституток встречались интеллигентки или обедневшие дворянки. Стоимость обладания красивой образованной девушкой была выше, так как встречались они нечасто.

Желтый билет некоторые из них получали самостоятельно. А другие, может, и не планировали остаться надолго в профессии, но были пойманы с клиентом при облаве или же стали жертвой доноса квартирной хозяйки.

Уличный промысел считался самым дном. Туда шли новички или те, кто уже не мог больше работать в борделе. Женщины, утратившие красоту, больные или имеющие дефекты.

Желтый билет в "Преступлении и наказании"

Из исторических свидетельств и классической литературы можно узнать о трагических судьбах девушек, по нужде попавших в профессию. Желтый билет в "Преступлении и наказании" имела Соня Мармеладова, героиня исключительно положительная, но попавшая в трудные обстоятельства. Документ девушка получила по доносу.

В книге Раскольников смог полюбить ее, несмотря на это. Но в жизни так происходило нечасто.

Конечно, не у всех девушек желтый билет был связан с лишениями и страданиями. Некоторые в те времена были рады, что им не приходится гробить себя тяжелой работой на фабрике. Кто-то считал, что им повезло - есть кров, еда, красивая одежда, небольшой доход. А какая-то часть женщин даже умудрялась получать удовольствие от своей профессии.

Последние десятилетия все активно обсуждают вопрос проституции. Как бороться с ней и ее покровителями из правоохранительных органов? Как оградить общество от асоциальных элементов? Как относиться к проституткам, некоторые из которых стали заложницами обстоятельств? Каждый считает своим долгом на эту тему высказаться даже если видел проституток только в мультиках. Поляризацию общественных мнений еще подстегивает надвигающийся на Москву гей-парад, но о гей-парадах разговор отдельный.

Кто-то утверждает, что надо не бороться с этим явлением, а легализовать его. То есть желающих воспользоваться услугами проституток все равно не убавится, а так можно будет как-то контролировать этот бизнес, получать с него налоги, не говоря о мед.книжках и трудовом договоре для работниц древнейшей профессии ! А повысив качество, - повысить цены и, соответственно, отчисления в бюджет.

Странный памятник проститутке "Лавочка порока" на окраине Праги

Сейчас в России многим трудно представить себе подобную легализацию по морально-этическим соображениям, и я это понимаю. Как и в случае с алкоголем, сигаретами, наркотиками, азартными играми и прочими средствами удовлетворения потребностей разной степени порочности, это всегда будет камнем преткновения как минимум двух точек зрения.

Но всегда ли Россия сторонилась моральной распущенности далекой улицы красных фонарей? Давайте отмотаем 2 абзаца назад, где я назвал проституцию - древнейшей профессией. Обычно этот фразеологизм используют скорее в шутку, но, оказывается, и в Российской Империи существовали проститутки. Более того, их деятельность была абсолютно легальна и каждая из работниц имела документ, позволяющий этим заниматься!

Жёлтый билет, позволяющий легально заниматься проституцией

"Жёлтый билет" выдавался проституткам вместо паспорта. Не очень-то приятно сейчас было бы ловить ухмылки полицейских, рассматривающих такую корочку в наше время:) Документ состоял из 8 страниц, содержал медицинские пометки, правила по надзору, правила для публичных женщин , и на первом развороте было фото гражданина проститутки. Билет выдавался, когда порядочных девушек ловили с поличными на жаренном . Это приводило к сдаче паспорта, и с таким документом женщина была обречена на торговлю своим телом и регулярным полицейским проверкам. Желтый билет этот фигурировал и в "Преступлении и наказании", таким билетом обладала Сонечка Мармеладова, как мы знаем из сюжета книги, Раскольникова факт существования сей бумажки в конце концов не сильно смутил.

Может быть настало время ввести подобный принудительный документ? Хочешь зарабатывать своим телом - пожалуйста, но будь добра завести жёлтый билет с докторскими пометками. Или все же давить профессию до конца, до последнего сутенера? Но кто же тогда обеспечит тысячи девушек приличным образованием, работой, кто подпустит к своему чаду падшую учительницу? Каковы ваши соображения на эту тему?